— Во-вторых, если даже утверждения этого человека справедливы — допустим это ради дискуссии, — м-р Вимс позволил своим тонким губам растянуться в едва заметной усмешке, — мы убеждены, что его деятельность противоречит общественным интересам вообще и противозаконно наносит ущерб моим клиентам в частности. Мы готовы привести многочисленные юридически оформленные доказательства того, что этот человек опубликовал или дал повод к публикованию различных высказываний, убеждавших публику обходиться без неоценимых преимуществ страхования жизни, нанося тем самым громадный ущерб их благополучию и финансовому положению моего клиента.

Пинеро встал со своего места.

— Ваша честь, могу я сказать несколько слов?

— Что именно?

— Я уверен, что могу упростить ситуацию, если мне позволят провести короткий анализ.

— Ваша честь, — прервал его Вимс, — это абсолютно противоречит правилам.

— Терпение, м-р Вимс. Ваши интересы будут соблюдены. Мне кажется, что в этом деле нам нужно больше ясности и меньше шума. Если д-р Пинеро в состоянии сократить процедуру, выступив на этой стадии, я склонен разрешить ему это. Продолжайте, д-р Пинеро.

— Я согласен, что многие люди аннулировали свои страховые полисы в результате этих высказываний, но мои оппоненты не смогут доказать, что поступившие таким образом понесли урон. Это правда, что «Смешанное страхование жизни» вследствие моей деятельности потерпело ущерб, но ведь это естественный результат моего открытия, которое сделало их полисы столь же устаревшим предметом, как лук и стрелы. Если на таком основании может налагаться запрет, тогда я открою фабрику по изготовлению масляных ламп, а потом обращусь в суд с просьбой наложить запрет на деятельность компаний «Эдисон» и «Дженерал Электрик» и лишить их права производить лампы накаливания.

Я согласен, что мой бизнес — предсказание даты смерти, но отрицаю, что занимаюсь магией — черной, белой или всех цветов радуги. Если предсказания с помощью точных научных методов являются противозаконными, тогда служащие «Смешанного» давно занимаются противозаконным бизнесом, поскольку они заранее рассчитывают точный процент тех, кто умрет в течение года из любой данной большой группы населения. Я предсказываю смерть в розницу, «Смешанное» предрекает ее оптом. Если их действия законны, как могут быть незаконными мои?

М-р Вимс торопливо пошептался со своей командой, потом повернулся к судье.

— У нас есть предложение, ваша честь. Если д-р Пинеро объяснит сейчас теорию и практику своего так называемого метода, тогда ученые смогут сообщить суду свое мнение по поводу обоснованности его претензий.

Судья вопросительно взглянул на Пинеро.

— Добровольно я на это не пойду, — ответил Пинеро. — Правильна моя теория или нет, в любом случае будет опасно, если она попадет в руки дураков и мошенников, — он повел рукой в сторону группы профессоров, сидевших в первом ряду, помолчал и зло усмехнулся, — и они сами это прекрасно знают. Кроме того, нет никакой нужды понимать процесс, чтобы убедиться в том, что он работает. Разве необходимо разбираться в сложнейшем таинстве биологического воспроизводства для того, чтобы сделать вывод, что курица несет яйца? Человек может либо судить по результатам эксперимента, либо слепо верить авторитету. Для научно ориентированного ума экспериментальное доказательство является самым главным, теория для него лишь удобное средство для описания явления, и, когда она перестает соответствовать фактам, ее сдают в утиль. Для академического ума авторитет — это все, и в утиль сдаются факты, если они перестают соответствовать теории, построенной авторитетом,

Однажды я уже предлагал этой же группе самозваных экспертов провести такой эксперимент, но они отказались. Я вновь возвращаюсь к своему предложению: позвольте мне измерить продолжительность жизни членов Академии наук. Пусть они назначат комитет для рассмотрения результатов. Я запечатаю свои данные в два комплекта конвертов; в одном комплекте на каждом конверте будет написано имя академика, а внутри — дата его смерти. На других конвертах я помещу даты, а внутрь вложу имена. Пусть комитет положит конверты в сейф и затем собирается время от времени, чтобы вскрыть надлежащие конверты. В такой большой группе людей каждую неделю кто-нибудь да умрет. Таким способом они смогут очень быстро определить, лжец Пинеро или нет.

Он замолчал и выпятил свою худосочную грудь настолько, что она почти стала вровень с его небольшим округлым животиком.

— Ну так как же?

Судья поднял брови и посмотрел в глаза м-ра Вимса.

— Вы принимаете?

— Ваша честь, я считаю предложение совершенно неуместным.

Судья резко прервал его.

— Я предупреждаю вас, что вынесу постановление не в вашу пользу, если вы не примете это предложение либо не назовете в равной степени разумный способ установления истины.

Вимс открыл было рот, потом передумал, взглянул на лица ученых свидетелей и повернулся к суду.

— Мы принимаем, ваша честь.

— Прекрасно. Договоритесь о деталях между собой. Временный запрет отменяется, никто не вправе препятствовать д-ру Пинеро заниматься своим бизнесом. Решение по иску о постоянном запрете откладывается.

Пинеро встретил молодую пару у дверей, ведущих в его кабинет.

— Входите, мои дорогие, входите. Присаживайтесь, чувствуйте себя как дома. А теперь скажите мне, что вы хотите услышать от Пинеро?

Открытое лицо юноши выразило некоторое замешательство.

— Ну, понимаете, д-р Пинеро, меня зовут Эд Хартли, а это моя жена Бетти. Мы ждем, то есть Бетти ждет ребенка и, ну…

Пинеро ласково улыбнулся.

— Понимаю. Вы хотите узнать, как долго вы будете жить, чтобы как можно лучше обеспечить будущее своего ребенка. Весьма разумно. Вы оба хотите провериться или только вы, молодой человек?

— Мы оба хотим, — ответила Бетти.

Пинеро улыбнулся ей своей сияющей улыбкой.

— Безусловно. Я с вами согласен. Правда, ваш случай представляет определенные технические трудности, но я представлю вам некоторую информацию сейчас, а потом, после рождения ребенка, проверю еще раз. А теперь пройдемте в мою лабораторию, мои дорогие, и приступим.

— Сначала миссис Хартли, пожалуйста.

Он нырнул под накидку, и шкалы ожили. Почти тут же он появился вновь, лицо его выражало озабоченность.

— Эд, вы прикасались к ней?

— Нет, доктор.

Пинеро исчез снова и оставался на этот раз под накидкой немного дольше. Появившись, он приказал девушке сойти с помоста и одеться. Затем он повернулся к ее мужу.

— Эд, приготовьтесь.

— Ну что там у Бетти, доктор?

— Есть небольшие сложности. Я хочу проверить сначала вас.

Когда он вынырнул из-под накидки на этот раз, его лицо было еще более озабоченным. Эд осведомился, что его тревожит. Пинеро пожал плечами и изобразил на лице улыбку

— Это не связано с вами, мой мальчик Вероятно, какая-то механическая неисправность. Но я не могу сообщить вам сегодня ваши данные. Мне необходимо тщательно осмотреть машину. Вы сможете прийти завтра?

— Думаю, да. Мне очень жаль, что ваша машина испортилась. Надеюсь, это не очень серьезно.

— Ну, конечно, я уверен. Не согласились бы вы вернуться в мой кабинет и посидеть со мной немного?

— Спасибо, доктор. Вы очень добры

— Но, Эд, я должна встретиться с Эллен.

Пинеро призвал на помощь все свое обаяние.

— Не могли бы вы подарить мне несколько минут, моя дорогая юная леди? Я уже стар и обожаю общение с молодежью. Мне так редко удается сейчас бывать в молодой компании. Пожалуйста.

Сорок минут спустя Эд, как завороженный, внимал рассказу доктора о его приключениях в юные годы в Тьерра-дель-Фуэго, в то время как Бетти становилась все более нервозной и явно порывалась уйти. Когда доктор остановился, чтобы зажечь потухшую сигару, она встала.

— Доктор, нам действительно пора уходить. Ведь мы сможем дослушать вас завтра.

— Завтра? Но завтра на это не будет времени.