Он прошел на кухню и схватил бутылку воды из холодильника.
— Добро пожаловать в мое скромное жилище. Могу я предложить тебе воды или настойку из пырея? У меня есть эмульсификатор, если хочешь, чтобы я выжал тебе свежий сок.
— Ой, спасибо, Рик. Ты слишком добр. — Да он помешан на здоровье. Слишком запоздало до меня дошло, что прежде, чем приходить к нему просить косяк, надо было прочитать одну из его книг.
— Так чем обязан?
— Итак, эм, я, в общем, не знаю, как сказать, но… у меня дома старый друг, и мы…
— Вам нужна дурь?
— Да! — Я тыкнул в него пальцем так, словно он выиграл в шоу «Угадай цену». Никто больше не использует термин дурь, но какая разница.
— С чего ты взял, что у меня что-то есть? Думаешь, я торчок какой-то? Думаешь, я какой-то наркодилер? — Его лицо было непроницаемым.
— Вот дерьмо. — Я мог поклясться на библии, что каждый раз, когда видел его, его глаза были покрасневшими и навыкате, и что от него несло травкой.
— Ха! Шучу, бро. Я дам тебе косяк. — Он усмехнулся и, проходя мимо, стукнул меня по плечу. — Секунду.
Он вернулся, принеся с собой пузырек из-под таблеток без этикетки. Внутри я видел ростки. Подняв пузырек к моему лицу, он заговорил:
— Слушай меня внимательно. Это «Король Куш». Медицинская марихуана. Я получил ее в первой аптеке с медицинской марихуаной на восточном побережье. Я арендовал машину и катил до самого Мэна, чтобы достать это дерьмо. Не шляйся нигде, не отсвечивай, ты меня понял? — Его глаза-бусинки прожигали меня насквозь как лазеры.
— Рик, я не знаю. Ты начинаешь пугать меня.
— Это забористая вещь. Тебе понравится, и ты меня поблагодаришь. — Он вытащил пачку листов из комода и протянул их мне. — Нужно?
— Ох, да. — Я взял листы, травку и распихал все по карманам.
— Закатывай тоненько, мужик, и первый выкури с приятелем напополам, прежде чем закрутить второй.
— Что, если мой приятель — полутораметровая миниатюрная блондинка?
— С ней все будет в порядке. Женщины обожают это дерьмо.
Направляясь к двери, я развернулся.
— Рик, я не знаю, как благодарить тебя.
— Ох, не парься. Считай это расплатой за то, что вернул тогда Джеки Чана.
Грейс в моей квартире сидела на диване, закинув ноги в колготках на кофейный столик. Она включила19, ее глаза были закрыты, голова покоилась на спинке дивана: казалось, она чувствовала себя как дома. Боже, я люблю ее.
— Угадай, что? — Я протянул косяк.
Грейс подняла на меня взгляд.
— Мы накуримся и будем танцевать?
— Желательно голые.
— Не испытывай судьбу.
Я встал на колени у столика и закрутил крайне неидеальный косяк. Все это время Грейс хихикала.
— Не смейся надо мной.
— Давай сюда. — Она взяла новый лист и скрутила милый, тонкий, совершенный косяк.
— Грейс, почему у тебя так хорошо получается?
— Мы с Тати как-то баловались. Как бы так сказать, вроде как каждое первое воскресенье месяца.
— Ты шутишь? Только Татьяна могла выбрать такое специфическое время для курения травки.
— Ага, кое-что никогда не меняется. — Она прикурила и сделала затяжку. Удерживая дым внутри, она тоненьким голосочком продолжила: — А кому надо, чтобы оно менялось?
Мы накуривались, и обстановка менялась. Я поставил Стиви Уандера «Superstition» (Прим. пер.: «Предрассудки»), Грейс поднялась и начала танцевать. Она размахивала волосами, а я с трепетом наблюдал за ней и задавался вопросом, какого хрена вообще отпустил ее.
— Потанцуй со мной, Мэтт.
Я поднялся, и мы танцевали до самого конца песни, после чего заиграла «You Are the Sunshine of My Life» (Прим. пер.: «Ты сияние моей жизни»). Мы застыли, уставились друг на друга, и Грейс согнулась пополам.
— Это такая глупая песня.
— Грейсленд Мари Старр, это прекрасная песня. Это же классика. — Я взял ее за руку и закружил, после чего прижал к своей груди и сделал несколько преувеличенно активных движений.
— Портер.
— Что? — Я сделал вид, что не услышал. — Должно быть, музыка слишком громкая, что ты сказала?
Она покачала головой и позволила закружить себя, пока у нас не пошла кругом голова, и пока мы не вымотались вконец.
Час спустя мы обнаружили себя на моей кухне, мы сидели на полу и ели виноград с сыром. Грейс спиной прислонилась к холодильнику, вытянув ноги перед собой, а я сидел напротив нее, спиной упершись в шкаф.
Она бросила виноградину вверх, а я поймал ее ртом.
— У меня есть идея… — начала она.
— Рассказывай.
— Давай сыграем в игру. У тебя есть повязка на глаза? — Я пошевелил бровями. — Это не то, о чем ты думаешь.
Я вытащил длинное красное полотенце для посуды из сушилки и протянул его ей. Она наклонилась, встала на колени и начала повязывать мне голову.
— Ты меня пугаешь, Грейс.
— Мы будем играть в «Угадай, что я кладу тебе в рот».
— Господи Иисусе. Звучит как игра, которая мне понравится.
— Не перевозбудись.
Слишком поздно.
Я слышал, как она шастала по кухне, и спустя пару минут Грейс уселась рядом.
— Ладно, открывай.
Я ощутил холодную ложку на своем языке. Что-то вылилось из нее и потекло мне в горло. Это было что-то непонятное и противное, а от консистенции меня заколотило.
— Гадость, что это?
— Ты должен угадать, в этом смысл игры.
— Виноградное желе и соевый соус?
Она убрала повязку, и я увидел ее восторженное выражение лица.
— Верно! Я думала, это будет невозможно.
Я помотал головой.
— Это не так весело, как я думал.
— Стой, у меня есть еще.
— Нет.
— Всего разочек? — прошептала она.
— Ладно. — Я натянул повязку обратно.
Она начала носиться туда-сюда, вернувшись ко мне всего через мгновение.
— Открывай, Мэтти.
У меня во рту оказались ее пальцы, и словно их собственной сладости было недостаточно, они были в «Нутелле».
— «Нутелла а-ля Грейс»?
Грейс сняла повязку, ее лицо светилось.
— Моя очередь, — сказал я, завязывая ей глаза. Я встал, сделав вид, что полез за чем-то в шкаф, и сел обратно. — Готова?
— Еще бы!
Она открыла рот, и я поцеловал ее, начав с нижней губы. После я перебрался к ее шее, затем снова вернулся к ее рту, наши языки сплелись в танце, а наши руки потерялись в волосах друг друга.
Мы целовались на полу моей кухни, когда внезапно Грейс все прекратила.
— Проводишь меня?
Я отстранился, изучая ее лицо.
— Конечно. Ты же знаешь, что можешь остаться, если хочешь. Никаких приставаний, обещаю.
— Мне нужно домой.
— Хорошо. — Я протянул руку, помогая подняться ей на ноги. Грейс взяла свою сумочку, проверила телефон и закинула в рот мятную конфетку.
— Ты с кем-то встречаешься?
— Мне казалось, я встречаюсь с тобой, — ответила она.
— Верно. Мы встречаемся. Очень медленно.
— Ты давишь на меня, Маттиас? Когда тебе был двадцать один, ты был терпеливее. Что случилось? — В ее голосе звучала издевка. Я рассмеялся.
— Ну, тогда я не знал, что упускаю. Теперь знаю.
Мы ушли из лофта и направились к ее дому. Когда мы дошли до ступенек ее коричневого дома, я повернулся к ней.
— Хочешь поужинать в пятницу?
— С радостью. — Она приблизилась ко мне и прижалась к моим губам в долгом поцелуе. — Я сегодня повеселилась.
— И я. Это был лучший опыт шесть плюс за очень долгое время.
— Грязные слова, провокационные танцы, сосание пальцев и наркотики достойны как минимум тринадцати плюс, — сказала она, прежде чем прижаться к моей щеке в последнем поцелуе.
— Спокойной ночи, Грейси.
— Спокойной, Мэтти.
Я пришел домой, лег в постель и заснул с улыбкой на лице.
***
На пятницу я забронировал столик в маленьком японском ресторанчике, находившемся недалеко от нас обоих. Когда я подошел к дому Грейс, чтобы забрать ее, она уже ждала меня на ступеньках, одетая в кожаную куртку и платье, которое напомнило мне то, что сводило меня с ума еще в университете.
