— Ты плачешь? — спросила я, стоя у нее за спиной.

— Должно быть, это гормоны. Просто это так грустно. Почему в этом письме он кажется таким забывчивым?

— Не знаю.

— Ты должна позвонить ему, Грейс. Должна поехать домой и позвонить ему сейчас же.

— Что я скажу?

— Просто прощупай его и узнай, что ему нужно. Думаю, это в стиле старого Мэтта, вдумчиво и глубоко.

— Точно, да?

Тати вскочила со стула, посмотрела на меня и указала на дверь.

— Иди, сейчас же.

21

.

Я искал тебя в остальных

МЭТТ

В среду, через несколько дней после публикации письма на «Крейглист» для Грейс, я шел на работу от метро, когда позвонил мой восьмилетний племянник, жаждавший знать, проспонсирую ли я его благотворительный забег. Я обожал этого парнишку, потому без колебаний ответил согласием, и как только закончил разговор с ним, позвонила его мать.

— Маттиас, это Моника.

— Привет. Как Александр?

— Замечательно. Пашет как вол и затмевает всех партнеров, все как всегда. Ты же знаешь Александра.

— Еще бы, — ответил я не без горечи. — А ты? Как жизнь в Беверли-Хиллс?

— Прекрати это дерьмо, Маттиас.

— В чем дело, Моника?

— Мне звонила Элизабет и сказала, что у них с Брэдом будет ребенок. — Моя невестка могла взять награду за фигуральный размер яиц.

— Ага, я в курсе. У меня есть привилегия: я работаю с этими идиотами каждый день.

— Она восемь лет была моей сестрой, Маттиас. Не думаешь ли, что у меня есть право знать?

Я рассмеялся.

— Вы не слишком-то дружили, так что называть ее «сестрой» смешно. И это она бросила меня, помнишь такое?

— Ты придурок. Она бы не бросила тебя, если бы ты не был помешан на Грейс.

— Грейс не имеет никакого отношения ни к женитьбе, ни к разводу.

— Ну да, как же. Элизабет сказала, что ты так и не выбросил ее фотографии.

— Я никогда не избавляюсь от своих фотографий. С чего бы? Я фотограф. Грейс была объектом многих моих ранних работ. Элизабет знает это лучше других. Вообще, почему мы говорим об этом?

— Просто хочу убедиться, что она получит от нас подарок.

— Доставка почтой тебе в помощь. Она все еще живет в нашей прежней квартире. Ты знаешь, в той, из которой я выселился, чтобы она могла поиграть в домохозяйку и наделать детей с ее парнем.

— Мужем, — поправила она меня.

— Прощай, Моника. Передавай Александру «привет».

Я завершил разговор, глубоко вздохнул и снова задался вопросом, вот уже в десятый раз за неделю — что же происходит с моей жизнью?

Добравшись до работы, в комнате отдыха я обнаружил Скотта, тот делал себе кофе.

— Получил какие-то ответы на твой пост? — спросил он.

— Не-а, звонило несколько милых леди, предлагавших быть моей зеленоглазой голубкой.

— Чувак, да в чем дело? Воспользуйся ситуацией. Она, вероятно, никогда и не увидит это письмо, но это не значит, что она единственная зеленоглазая голубка на свете. — Он захлопал своими ресницами.

— В том-то и дело. По пути сюда я думал о жизни.

— О-о-о-ох.

— Нет, слушай. С первой моей девушкой, Моникой, у нас были бестолковые отношения, фальшивые, мы пытались впечатлить друг друга и всех вокруг.

— Ты был молод. Что с того?

— То же самое было и с Элизабет, во всяком случае, поначалу. Мои отношения с Моникой стали предпосылкой к женитьбе на Элизабет. Когда все стало по-настоящему, ни один из нас не смог справиться с этим. С Грейс было иначе. Совсем. С ней с самого начала все было по-настоящему.

— Есть и другие Грейс.

— Нет, мужик. Точно говорю. Просто я встретил ее не вовремя. Прошло пятнадцать лет, а я все еще думаю о ней. Я женился на другой женщине, красивой, умной женщине, но иногда я думал о Грейс и спрашивал себя, что было бы, если бы мы остались вместе. Я занимался любовью со своей женой и думал о Грейс. Насколько это ненормально?

— Занимался любовью? Это так мило, Мэтт, — усмехнулся он, едва не хохоча.

— Не опекай меня.

— Я просто говорю, что пора цеплять цыпочек. Ты долго был за бортом. Больше никаких занятий любовью. Наказ доктора.

Он хлопнул меня по плечу и ушел.

Позже, на той же неделе, Элизабет остановилась у моей кабинки. Я откинулся на спинку кресла и играл в «Энгри Бердс».

— Мэтт?

Я поднял взгляд и увидел Элизабет в свободном платье для беременных, поглаживавшую свой живот и похожую на саму Мать Земли. Элизабет была красивой, естественной, неотшлифованной. Невзрачные черты лица, обыкновенные коричневые волосы, приятная кожа и свечение, исходившее от нее на протяжении всех этих лет, словно она была поцелованной солнцем. У нее была индивидуальность и то, как легко она предала наш брак, превратило ее в уродину.

— В чем дело?

— Тебе разве не нужно обработать тысячу снимков?

Я снова обратил свое внимание на вопящую птицу.

— Готово. Утверждено.

Периферийным зрением я видел, как она уперла руку в бедро, как суровый родитель. Ее терпение было на пределе. Мне было плевать.

— Ты не мог их показать сначала мне?

Я стрельнул в нее взглядом, после чего снова уставился в телефон.

— Ой, какими важными мы стали, Лиззи. — Я никогда ее так не называл. — Думаешь, ты теперь мой начальник?

— Мэтт. Я еле-еле мирюсь с соперничеством между нами.

— Соперничеством?! — усмехнулся я, устраиваясь в кресле поудобнее. В руке зазвонил телефон. Входящий от местного, неизвестного мне манхэттенского номера. Я поднял палец, чтобы Элизабет замолчала, и нажал на «Ответить».

— Алло?

— Мэтт?

О, боже.

Ее голос, ее голос, ее голос, ее голос.

Элизабет все еще сверлила меня взглядом. Она вскинула руки в воздух и возмутилась:

— Не мог бы ты потом перезвонить? Я, вообще-то, пытаюсь поговорить с тобой.

— Подожди, Грейс, — произнес я.

— Грейс? — у Элизабет отвалилась челюсть.

Я закрыл динамик.

— Выметайся отсюда нахрен!

Она уперла в бедро вторую руку.

— Никуда я не пойду.

Я убрал руку с динамика.

— Грейс?

Боже, мне хотелось просто, мать его, рыдать.

— Да, я здесь.

— Можешь дать мне две минуты? Обещаю, я перезвоню тебе. — Я думал, меня вот-вот вырвет.

— Если я не вовремя…

— Нет, нет, я скоро тебе перезвоню.

— Ладно, — ответила она неуверенно.

Мы повесили трубки.

— Итак, ты встречаешься с Грейс? — В ее голосе слышалось удовлетворение, а в глазах читалось: «Ну, конечно, встречаешься».

Я втянул воздух через ноздри и ответил:

— Нет, я с ней не встречаюсь. Сейчас я говорил с ней впервые за пятнадцать лет, и ты все испортила.

— Ты на работе, Мэтт. На своем рабочем месте.

— Так ты говорила Брэду перед тем, как трахалась с ним в копировальной комнате? — отрезал я индифферентно. Ощущение было такое, словно кто-то пронзил мою грудь, и я истекал кровью. С каждой секундой меня одолевала все большая слабость. — Я неважно себя чувствую. Можешь оставить меня? — Глаза начали слезиться.

Она вспыхнула.

— Я… Мэтт…

— Что бы ты ни сказала, мне начхать, Элизабет. Вот просто похрен. Меня это не волнует ни на йоту. — Я пожал плечами.

Она отвернулась и ушла. Я залез в недавние звонки и набрал номер Грейс.

— Алло?

— Прости за это.

— Все в порядке.

Я сделал глубокий вдох.

— Боже, как приятно слышать твой голос, Грейс.

— Да?

— Как ты там?

— Нормально. Прошло… много времени, Мэтт.

— Да. Много, верно? — Судя по голосу, она опасалась. Впрочем, как и я. — Так чем ты сейчас занимаешься? Где живешь? Ты замужем?

— Не замужем. — Внутренности перестало скручивать. Спасибо тебе, Господи. — Живу в доме на Вест-Бродвей в Сохо.

— Ты шутишь. Я живу на Вустер.

— Ох, ого. Это близко. Ты все еще работаешь в журнале?

Она знала, что я работал в журнале?