Совершенно незаметно пролетели десять дней. Борисов с Марией вернулись в Москву.

Маша училась, с Ильей они общались по скайпу, по телефону. Мария скучала, скучала так, что хоть волком вой. Часто плакала, капризничала. А теперь еще стала перебирать в еде, то пахнет масло не так, то колбаса не вкусная, то соли мало, то рыба вонючая. Люба отнеслась к капризам дочери с осторожностью, сначала присматривалась, а недели через три решилась на разговор. Маша уже была в постели. Люба зашла к ней в комнату со стаканом кефира и вдруг спросила.

-Мария, тебя по утрам тошнит?

-Откуда ты знаешь?

-Я мать и женщина. Что ты думаешь делать? Ты Илье сказала?

-Нет. Мамочка, это сложно, я хотела посоветоваться с вами, понимаешь, получается, что я совсем как Галина прижму его к стенке. Я не хочу так. Я хочу, что бы он сам, а все не к месту.

-Может, поедешь к нему?

-Не стоит. Мама, вы мне с папой поможете?

-Конкретней.

-Я понимаю, что аборты в нашей семье неприемлемы, я и не хочу. Вы мне поможете закончить учебу, ну в смысле прокормите меня с ребенком, пока я не начну зарабатывать. Я понимаю, что мне двадцать, пора было соображать, не знаю, как так получилось, мы не всегда предохранялись.

-Странно, что ты усомнилась в нас с папой. Мы сделаем для тебя все. Речь не об этом. Как ты собираешься сообщить Илье? Если хочешь, ему скажем мы.

-Спала с ним я, а говорить будете вы? Ма, ну это же смешно. Понимаешь, получается, что я как Галя. Он если узнает, сразу подумает так. Я люблю его, но вот Артура мне тоже казалось, что любила, а теперь он мне безразличен. Может и с Ильей так же. Я не стану ему звонить, говорить, приедет в сентябре увидит, захочет, будет со мной, а не захочет, значит , так тому и быть. Я переживу.

-Ребенок, во-первых ты говоришь, неискренне. Во-вторых ты сейчас очень напоминаешь меня в семнадцать лет. Я была беременна Валерой и ничего не говорила твоему отцу, а он не замечал, хотя видел меня каждый день. Я тогда решила уехать, и думала, что со всем справлюсь сама. Представляешь, какую глупость я бы сделала если бы уехала? Я сломала бы себе всю жизнь.

И долго он не замечал? Маша смеялась.

-Почти четыре месяца. Не надо смеяться. Что правда, то правда. Ты боишься, что Илья не признает ребенка своим?

-Да, скажет, что специально приехала, чтобы обмануть.

-Машенька, это вопрос доверия к тебе. Ладно, в твои разборки с Ильей мы лезть не будем. Ты встанешь на учет, и будешь делать все, чтобы родить здорового ребенка. И питаться будешь нормально, договорились? Конечно, мы тебе поможем и малыша вырастим с Ильей или без.

====== Часть 19 ======

Был конец мая, шла сессия, Мария сдавала, факультатив она больше не посещала, чтобы Наталья Викторовна чего не заметила. С подружками тоже общаться перестала, а с Ильей поссорилась по телефону из-за какой-то мелочи, и перестала отвечать на звонки. Он пытался с ней связаться, спрашивал о ней у Корецкого и Борисова, но они особо информацию не давали. Борисов сказал, что в личную жизнь дочери не вмешивался и не собирается. А Илья, видя тщетность своих попыток, проклинал океан и полмира которые разделяли его с девочкой, которую он искал всю жизнь.

Вместо практики весь июнь Маша пролежала на сохранении, Август провела на даче, с Дашей и детьми. К концу августа она вернулась в Москву, надо было что-то купить из одежды, в свою она не входила, ребенок рос, живот тоже рос. Маша волновалась, скоро уже совсем скоро Илья должен будет вернуться в Москву. Они не общались с конца мая. Три месяца, ожидания чуда. Каждый раз утром она ждала что проснувшись увидит его, но… Каждый раз подходя к кабинету отца, или гуляя в сквере, она ждала, что он как принц из сказки вдруг появится перед ней. Но опять мешало но… сказка не случалась. А тут еще попала в дождь…

Маша лежала в палате и смотрела в потолок, ее знобило, тело мучительно кидало то в жар, то в холод. Опять пневмония, антибиотики, капельницы, невозможность дышать, постоянно кислородная маска, у нее же ребенок, объем легких и так сокращен, а тут… Слезы катились по щекам, она даже встать не могла.

Илья еле дождался утра. Ночью он прилетел в Москву, все теперь он никуда не уедет. Он твердо решил найти Марию. Даже если у нее другой, он будет за нее бороться. Она не могла просто так с ним расстаться, а даже если и могла, то он был уверен, что сможет победить любого соперника. В первую очередь он разыскал Веру и Кристину.

-Добрый день девочки, а где Мария?

-Она опять с пневмонией, так ее мама по телефону сказала. А вообще Илья Павлович, мы ничего не поняли. Она вернулась из Бостона, была живой, веселой, все как обычно. А потом как будто подменили, занятия стала пропускать. В кафе вообще не заходила, как-то мы мимо проходили, и запах кофе, так ее рвать стало. Сказала, что гастрит. Она всегда кофе любила, каждый день в кафешку бегала, мы с ней редко, там кофе дорогой, но она себе позволяла, а тут вот так. На практику с нами не пошла, мы в Склифе проходили, а она у отца, хотя раньше договаривались все вместе. Лето все на даче просидела. Короче мы ее после экзаменов ни разу не видели. А теперь снова пневмония. Мы к ней в больницу собирались, она же наверняка в Институте экспериментальной медицины лежит.

-А друга она не завела?

-Илья Павлович, какой друг? Она Вас ждала. Может, правда заболела.

Илья ушел ни с чем. Поймал такси и поехал к Борисову. В приемной столкнулся с Любой.

-Илья Павлович, Вы к шефу? Он на обходе, придется подождать. Извините, я тоже опаздываю.

-Стойте. Любовь Александровна, либо Вы отвечаете на мои вопросы, либо я применю физическую силу, а мне не хотелось бы.

-Пройдите в кабинет.

Они сели.

-Илья я слушаю. Говорите.

-Что с Машей? Только честно и все. Или Вы считаете, что я не имею права знать?

-У нее пневмония, она попала под дождь. У нее каждый год пневмония, в это время. Может, что-то цветет и провоцирует, но мы не смогли связать с чем-то кроме переохлаждения. Температура высокая, сбиваем, она в палате. Нам легче следить за ней здесь, чем дома, поэтому положили в стационар, мы с Сашей по очереди с ней ночуем. Вот и все.

-Давно?

-Пять дней. Но температура у нее, как правило, недели две держится.

-Почему она перестала со мной разговаривать?

-Вы спрашиваете у меня?

-Любовь Александровна, я знаю, что Вы как умная женщина сейчас уйдете от ответа, но я должен знать правду, и Вы мне ее скажете.

-На каком основании, Вы должны что-то знать, и почему Вы решили выяснить у меня, а не у нее? То что Вы с ней спали, не дает Вам никаких прав. Извините, но я сейчас вижу перед собой агрессивного человека, и мне это ой как не нравится.

-Извините, я еле дождался встречи с Вами, чтобы разузнать, у нас было все хорошо, я люблю ее, я собирался связать с ней жизнь, все изменилось без причины. Я еле прожил три месяца, до возвращения сюда. Я хотел все бросить и уехать, но не смог, я закончил работу. Я не агрессивен, я просто должен знать.

- Илья, она сейчас больна, не мучайте ее. Пройдемте в палату. Я еще раз призываю вас взять себя в руки.

Она дала ему халат и они пошли по лабиринту больничных коридоров. Илья даже не мог запомнить их путь. В институте он конечно бывал, но в отделениях нет. Лабораторный корпус, стоял отдельно. Он сообщался с клиникой воздушными коридорами, на каждом этаже, но тут в клинике он не был. Его изумило, когда они вошли в отделение патологии беременности, затем в отделение обсервации, затем Люба остановилась.

-Илья, я очень прошу…

-Я понял, не продолжайте.

Они вошли в палату. Она полусидела на кровати и, казалось, спала. Бледная, с синяками под глазами, какая-тот совсем худенькая. Он подошел к ней совсем близко взял за руку и тут увидел живот. Илья стоял и не мог собраться с мыслями. Люба тронула его за плечо и показала на дверь. Они вышли.

Какой у нее срок? Илья был в замешательстве.

Вас это волнует? ответила Люба вопросом на вопрос.