Мир № 2
Глава первая
Не люблю снега. И вообще не люблю зиму. Не люблю затянутого студеной мглой неба, вечной ночи. Сейчас кажется осталось только это. К привычной картине добавилась снежная пелена без единого следа. Пустыня и тишина стотысячного города. Ни огонька, ни звука.
Есть только один след и он мой. Я захожу в небольшой дом на окраине, закрываю дверь и сажусь на корточки у растопленной печки. Чей это дом, я пока не знаю. Оглушенный случившимся, я только начинаю осознавать масштабы катастрофы. Наверно никто уже не узнает, почему это произошло. А если и узнает, для меня это не будет иметь никакого значения.
На жестянку перед печкой мерно капает вода от снега ,тающего на опушке воротника. В огне горят бумаги, корчатся, чернеют и вылетают в трубу. Дров в доме немного, кидаю всю бумагу, что удалось найти - надо нагреть комнату. Странно, что возле дома нет собаки. Будка есть и все. Никаких следов, впрочем, как и всяких других. Подгребаю стопку книг поближе. Вот «Новый Завет», не раскрывали ни разу. Наверно, всучили сектанты. Горит завет, греет воздух, хоть какая польза. Говоришь, праведники спасутся? Значит, праведник только я - остальные грешники и с ними бог поступил соответственно. Создал грешными, попенял за это ,а после и вовсе убил . Видимо не удался опыт. А это что? «Антропология». Похоже, следующий этап развития гомо сапиенс не будет описан. Хорошая бумага - славно полыхнуло. « Шопенгауэр». Как там у него? Вроде человек рожден для несчастья? Согласен, судя по печальному концу человечества. В печку. «Револьверы и пистолеты». Какие разнообразные были у хозяев увлечения. Отложим. «Фокусы для всех». В печку. Мне интересен только один фокус - как выжить без электричества, газа и воды в зимнем городе, когда тебе под пятьдесят и ты чисто городское создание?
Интересно, если собрать все телевизоры города, наверно можно соорудить новую китайскую стену - теперь то они точно ни к чему , точнее ни к кому. Надо как-то заснуть, видимо подскочило давление – бодрость явно искусственная. Открываю холодильник и нашариваю бутылку пива. Вообще-то я пью крайне редко. Водка меня только злит. А пива немного в самый раз. Забираюсь на диван, не раздеваясь - в комнате еще прохладно. Снимаю сапоги, кутаю ноги пледом . Гудит печка, дожевывая глянцевые обложки.
Открываю глаза. Все так же темно. На телефоне семь утра. Что мы имеем? Мы имеем почти пенсионера, экономиста, одинокого , внезапно оказавшегося в вымершем городе. Город умер, пока я был на зимней рыбалке. В этом году ноябрь выдался холодным. Поджали пятнадцати- и двадцатиградусные морозы. Северяк никак не успокаивался, а вчера с утра начался снегопад. Вчера к вечеру я выехал домой и через пару километров понял, что что-то не так. Встречных машин не было ни одной, а, главное, на небе не было зарева города. Ни «Радио Ваня», ни «Ретро», ни прочие станции не работали. Ближе к городу разом стали попадаться аварии. Было ощущение, что водители машин засыпали и съезжали в кюветы. Машины, машины, машины. Перевернутые, покореженные. В одном месте произошло лобовое столкновение . Разбросанные от удара тела уже замерзли и застыла натекшая кровь. На ослабевших ногах я вышел из «девятки» и заглянул в салон одного из автомобилей. Водитель сидел , повиснув на ремне, на теле не было заметно ни одной царапины. Осевшим голосом я окликнул двух пассажиров на заднем сидении, лежавших друг на друге и через разбитое стекло дотронулся до запястья девочки - рука была холодная. Пришло осознание абсолютной недостоверности происходящего. Через десяток метров от места аварии стоял КАМАЗ, съехавший на обочину и перегородивший встречную полосу. Я дернул водительскую дверку и отскочил в сторону. На дорогу выпал водитель. Он падал, как ватная кукла, безвольно и покорно. В жизни я видел немало покойников и не раз бывал в моргах, однако никогда раньше не приходилось испытывать такой жути - жути дикой и необъяснимой. Меня пробил ледяной пот. Люди умерли в одно время и умерли мгновенно или почти мгновенно. С трудом дойдя до своей машины и, плюхнувшись на пассажирское сиденье, я лихорадочно нашарил в бардачке упаковку «Валидола», сунул таблетку под язык и замер, стараясь не допустить иррациональной паники. В громадах домов не проглядывал ни один огонек, лишь на шоссе местами поблескивали тускнеющие огоньки габаритных огней легковушек.
Я петлял между грудами металла, недавно бывшими автомобилями и видел одно и то же - мертвый город. Везде лежали люди. Они лежали в разных позах со спокойными лицами, без признаков страха. Свет фар высвечивал трупы на ступенях супермаркетов, на остановках, в салонах остановившихся машин. В некоторых машинах на холостом ходу еще работали двигатели , высасывая остатки топлива в баках. Только их фары освещали этот апокалипсис. Две таблетки успокоительного притупили эмоции и позволили прийти в голову новым догадкам. Я резко затормозил у «Магнита» и , прихватив фонарик, двинул к входу. Сразу зайти не удалось. Автоматическая дверь была заклинена въехавшим в нее рейсовым микроавтобусом. Пришлось выбивать потрескавшееся стекло второй половины. Помещение уже выхолодилось, но держалась плюсовая температура. Я проверил пульс двух молодых парней . Оба были мертвы. Нет, не кома, не бессознательное состояние. Мертвы окончательно и безнадежно. Трупное окоченение уже наступило. Я был в здании, полном мертвецов, но уже не боялся ничего, полностью отупев.
Заторможенно, не торопясь, я подъехал к своей «хрущевке» и поднялся на второй этаж. Форточка в кухне была распахнута от ветра, в квартире стоял холод. Без всякой надежды я повернул ручку газовой плиты и почему – то не испытал разочарования. В подъезде чувствовался несильный запах газа. ГРП тоже встали без электроэнергии. Без надзора человека встало все.
Усталость придавила меня. Еще брезжила надежда, что остались выжившие, что кому –то требуется помощь, что катастрофа была локальной и коснулась только моего города. Пока нужно было отдохнуть. Я содрал плед с дивана, разложил его на полу и стал скидывать на него набор выживальщика. Где-то в ноуте есть книга по выживанию - его тоже на плед. И зарядное - найду, где зарядить. Бутылка замерзшей воды, газовая пьезозажигалка, остатки черствого хлеба, загнувшегося сыра, пачка пельменей, начавших слипаться в размороженном холодильнике, фасованный чай, пачка сахара. Я потряс головой, разгоняя лекарственный дурман . Зачем все это? Это же не необитаемый остров. Все магазины открыты, катастрофа произошла средь бела дня. Закрыты, как всегда, сами люди за стальными китайскими дверями. Я вышел только с ноутбуком , по привычке заперев дверь.
Этот домик на окраине понравился мне из-за кирпичной трубы - то, что нужно. На переметенной дорожке к нему не было следов. Я с опаской зашел в дом, предполагая, что встречусь с останками хозяев, но в нем не было никого. По отсутствию рюшечек , безделушек в шкафах и беспорядочному и пыльному обилию книг было ясно , что хозяин холостякует. Заперев дверь, я стал растапливать печь.
Сейчас я лежал на продавленном диване и думал, что делать дальше. Что там в руководстве по выживанию? Наверно оно не учитывает такую ситуацию. И что в первую очередь? Бог с ним с руководством. Надо посмотреть, есть ли выжившие. Взрослые расчухаются сами, а оставшиеся живыми дети? Меня просто сбросило с дивана. Найдя в кухонном столе остатки свечей, я зажег их и соорудил завтрак на скорую руку. Поторапливало осознание того, что трупы в незамерзших помещениях начнут разлагаться и все усложнится.
Выбор пал на новый микрорайон, сплошь застроенный девятиэтажками. Три часа я бродил по стовосьмидесятиквартирным домам, стуча в каждую дверь и спрашивая: «Есть кто живой»? Пятьсот сорок квартир – тишина. В следующих трех домах я дергал за ручки дверей и задавал тот же вопрос. Некоторые квартиры оказались незапертыми, но радости это не прибавило. Везде были трупы. Люди умирали у телевизора, у кухонной плиты, в туалетах. Люди жили и умерли вдруг. Ни следов удушья, отравления, травм –ничего подобного. Жизнь исчезла в секунды. Ни разу на мой стук не откликнулась собака, не мяукнула кошка, не заорал в конце концов волнистый попугайчик. В одной из квартир я включил ноутбук, подключенный к выделенке. Он не показал ни одной беспроводной сети. На мобильнике не было ни одной палочки. На подоконнике стоял радиоприемник на батарейках. Он покорно зажегся желтым и зашипел. Ни на каких волнах не было ничего. Мир умер.
