- Красиво, - проговорила Лариса. - А я вот всегда говорила, что и в нашем городе гирлянды на деревьях нужно оставлять на весь год, чтобы, так сказать, поддерживать дух праздника в сердцах наших граждан.
- Ты это властям нашим местным скажи, - усмехнулась я.
- Может и скажу когда-нибудь, - насупившись, проговорила подруга и продолжила во все глаза рассматривать нашу столицу.
Мы подъехали к зданию, вывеска которого была на родном языке и гласила - "Гостиница". А раз буквы были русскими, значит находились мы в русском квартале.
Когда планировалось строительство символа дружбы народов - Карадвинска - было принято решение, что город будет разделён на столько кварталов, сколько в мире существовало национальностей. Хоть эсперанто и являлся основным языком, все-таки в родном квартале можно было встретить и родные буквы, а также, по словам сестры, и родную речь.
Причудливых форм фонари хорошо освещали улицу, почти всю забитую припаркованными автомобилями, которые в своей жизни я видела лишь на картинках: "Ламборджини", "Бугатти" и многие другие роскошные и дорогие транспортные средства мы могли лицезреть в данный момент.
Когда я начала выходить из автобуса, сзади меня кто-то сильно толкнул. Хотя, почему кто-то. Лера! Сто процентов она! Только благодаря своевременной поддержке Ларисы я не растянулась на асфальте, на виду у одноклассников, учителей и людей из гостиницы, вышедших встретить нас.
- Свою неуклюжесть надо лечить, Самсонова, - посмеиваясь, прошептала мне на ухо проходящая Лера, златовласая звезда нашей школы, которая по неведомым мне причинам не взлюбила мою скромную особу аж с первого класса.
- И тебе, Когнева, тоже надо кое-что лечить, - бросила я.
- И что же? - усмехнувшись, спросила "звезда".
- Мозги! - зло ответила я, а потом прибавила, - Хотя, я очень сомневаюсь в том, что ты знаешь - что это такое.
Лера, гордо подняв голову и хмыкнув для виду, пошла вперед, держась за руки со своим парнем, Барнсом, семнадцатилетним юношей с каштановыми, короткими волосами и тёмно-карими глазами; по факту, умным и скромным человеком, который по неведомым мне причиным соглашался терпеть Лерины выходки. А я ведь замечала и не один раз, что таковые ему ой как не нравились. Что ж, вероятно, у них, действительно, была любовь.
- Стерва, - прошептала я так, чтобы меня никто не смог услышать. Однако Лариса стала исключением.
- Ага, точно стерва. И парня нашла себе подстать. Идут, за ручку! Идут за ручку! Посмотрите! Ах, какая милота! Тьфу! Созвездие эгоистов, чтоб их!
- Лариса-а, - протянула я, - мы же договорились, что про Барнса ты плохо не говоришь.
- Ты к нему неравнодушна, что ли? - спросила удивленная подруга.
- Ваше Величество спрашивали это вчера, - безразлично отозвалась я.
- А, ну да. Так равнодушна или нет?
- Захлопнись, - мои нервы, однако, начинали сдавать.
- Девочки, не задерживайте остальных. Идите скорей за Степанидой Андреевной. Потом поговорите, - обратился к нам уставшим голосом Сергей Леонидович, светловолосый преподаватель биологии, который на данный момент подсчитывал количество приехавших. "Как будто в дороге мог кто-то потеряться!", - подумала я, но за Степанидой Андреевной, нашей пожилой классной руководительницей, мы с Ларой все же пошли.
Внутреннее убранство гостиницы, в которую мы зашли было роскошным: кожаные и кресла, и диваны; дорогие ковры, растеленные и на полу, и на лестницах; большие комнатные цветы, между прочим редкие для наших, русских широт; дорогие (наверное) и, уж точно, роскошные картины (преобладали, в основном, пейзажи).
Одноклассники стояли возле стола с гостиничным менеджером, молодой женщиной с короткими чёрными волосами, убранными в хвост, и в синем деловом костюме. Каждому их нас она выдавала ключ от уже забронированного для нас номера. Когда этот процесс подошел к концу, женщина обратилась к нам со словами:
- Что ж, молодые люди, двадцатый этаж весь ваш. Располагайтель. Чувствуйте себя как дома, только не бедокурьте там, - с улыбкой добавила менеджер.
- Не волнуйтесь, я за ними прослежу, - сказала Степанида Андреевна, в правдивости слов которой никто не сомневался, ибо ее боялась половина нашей школы. Ох, и "повезло" же нам с классным руководителем. Седовласая, чуть полная и с пронзительными янтарными глазами она издевалась над нами всеми доступными для учителя способами. Ну почему поставили ее, а не Сергея Леонидовича? Он добрый. Если какой-либо материал оказывался для кого-то из класса непонятным, то биолог сразу с радостью и блеском в глазах рвался всё ещё раз объяснять. Настоящий приверженец своего дела! Не то, что Степанида Андреевна и её "Слушать надо было!" (причём сии слова имели место быть на каждом уроке истории, которую наша Степанида преподавала в школе аж с 25 лет).
С Ларой нам выделили соседние номера (мои просьбы менеджером все-таки были услышаны). Однако вместо того, чтобы поговорить на сон грядущий, подруга впихнула меня в выделенную мне комнату со словами: " Я спать сразу лягу, что и тебе настоятельно рекомендую". Слегка расстроившись, я закрыла на ключ дверь комнаты и принялась её рассматривать. Выделенный мне номер напоминал апартаменты, в которых мог останавливаться, наверное, только какой-нибудь король, ибо только он был достоин той роскоши, которая присутствовала в этом месте. Если обычных постояльцев здесь ожидает такая роскошь, то, что же происходит в домах тех людей, которые живут в Карадвинске?
Мой взгляд упал на занавешенное окно. Я пошла к нему, бросив в кресло свой потрёпанный рюкзак. Шторы разлетелись, открыв мне вид на город моей мечты в ночное время суток. Множество огней слепило глаза. Интересно, что делают все эти люди в такое позднее время? Смотрят телевизор? Может, бессонница? Или... Я почувствовала, как лицо заливается краской из-за посетивших меня мыслей. Минут пять я стояла, любуясь ночным Карадвинском. Проведя нечаянно рукой по карману своей толстовки, я почувствовала, что в нём что-то есть. Ну конечно, как я могла забыть?! Достав фотографию молодой русоволосой женщины, я вновь посмотрела на город.
- Мама, помнишь, как ты мечтала показать мне Карадвинск? Как рассказывала мне про его красоты? Отчасти твоя мечта сбылась. Я здесь. Я вижу, что ты была права. Очень права. Мама... - я посмотрела на фотографию, на которой увидела свои слёзы. Надо же, и не заметила, что плачу. Я прислонила фотографию к оконному стеклу.
- Смотри, здесь ты нашла свою любовь, мама. Здесь ты встретила папу. Интересно, а со мной что-нибудь необычное в этом городе произойдёт? - я усмехнулась. - Хотя, очень в этом сомневаюсь. За три экскурсионных дня, что мы тут будем, тот же русский квартал нормально не изучишь. Сюда надо приезжать на всю жизнь. Не понимаю, мам, и почему вы с папой отсюда уехали?
Я часто, держа в руках фотографию своей матери, разговаривала с ней. За эти пять лет, что её не было в моей жизни, со мной случались многократные взлёты и падения, которыми я делилась с одним из самых дорогих людей в моей жизни. Но иногда я всё же общалась с мамой, сидя на хлюпкой лавочке возле её могилы. Рак мозга отнял у меня человека, который восемнадцать с половиной лет назад подарил мне жизнь. Он отнял у меня частичку моего сердца, без которой было очень трудно жить и не одной мне. Моя старшая сестра - Саша, после смерти матери стала всё чаще уезжать из дома, объясняя это многочисленными командировками, в которые её отправляло начальство. А папа... Даже думать о нём не хотелось. Слишком больно. Слишком обидно. Пять лет назад он замкнулся в себе. Его другом стал алкоголь, и вскоре спутницей нашей семьи стала нищета. Школа тогда для меня была единственным местом, которое помогало отвлечься от горестных мыслей. Я стала проводить больше времени в ней, чем у себя дома.
