Одна простая просьба. Одна лишь клятва, которая связала по рукам и ногам. Однако он не мог не дать ее. В чем подвох? А все просто – не убивать. Даже если встретишь самого заклятого врага. Пока он на этой земле, ни одна капля его крови не должна быть пролита.

Был зверский соблазн отказаться, но оскорбить тех, кто спас его, оборотень не мог. Он подозревал, что в дальнейшем будет очень жалеть, но все же поклялся...

Для Ивона пробуждение было более болезненным. Кроме многочисленных глубоких ран и переломов, самыми тяжелыми были отвратительный ожог на плече и сломанное крыло. Да, если бы его вовремя не закрыли умные люди, мечник давно уже превратился бы в жаркое на утреннем солнцепеке. От него не отходили ни на шаг. Поили отвратительными на вкус отварами и вправляли кости, чтобы те, не дай бог, неправильно не срослись. И, когда он, наконец, пришел в себя, то молоденькая женщина, жена старосты, привела к нему двух девушек. На его недоумевающий взгляд женщина улыбнулась и произнесла:

- Мы знаем, кто ты, господин. И Дом рад тебе...

Этого было достаточно, чтобы все понять. Видимо, Боги решили еще немного поиграть с ним. Ухмыльнувшись своим мыслям, вампир облизал пересохшие губы и на дне его глаз замаячили алые искры. Голод давал о себе знать. А с такими ранами, крови нужно было много. Он пил ее жадно, смакуя каждый глоток и чувствуя, как жжет все нутро от живительной влаги. Но этого было недостаточно, чтобы затуманить его разум. С трудом оторвавшись от руки одной, он припал губами к запястью второй девушки и, коротко лизнув мягкую и нежную кожу, прокусил бьющуюся вену. Шести глотков оказалось достаточно. Напоследок зализав укус и поцеловав руку смущенно покрасневшей и ошалело смотрящей на него девушки, вампир откинулся на подушки.

- Спасибо, – прошептал он и провалился в сон.

В следующий раз белокурый мечник пришел в себя уже после заката. За окном горели огни, и слышался смех людей. А около кровати сидела в кресле уже знакомая женщина с рыжими волосами и вышивала. Она то и дело отвлекалась от работы и легонько поглаживала округлый живот. Тихо напевая колыбельную и улыбаясь.

Малора была красивой женщиной. С мягкими чертами лица и задорными огоньками в голубых глазах. Ее голос напоминал звон хрустальных колокольчиков, а в улыбке была безграничная теплота. Такая же светлая, как и те, кто жили здесь.

Подвох он почувствовал лишь тогда, когда она, нервно теребя край своего белого фартука, попросила его дать клятву на крови.

«Он здесь», – пронеслось в мыслях, а вслух прозвучали слова клятвы.

Ивон никогда в жизни не хотел так ошибиться, как в тот момент, когда под руку с Малорой шел к огромному костру, вокруг которого полукругом стояли накрытые столы. Люди громко пели и смеялись, они приветствовали новых гостей и совершенно не замечали того, как эти самые «гости» сейчас прожигали друг друга взглядами.

Ивон глядел на мужчину перед собой и с каждой минутой не верил собственным глазам. Он бы не узнал его, если бы не блеск золотых глаз. И неудивительно. Ведь Мечник до этой минуты еще никогда не видел черного альфу в человеческом облике.

Высокий и широкоплечий. Грубая простая одежда еще больше подчеркивала крепкое и натренированное тело. Черная грива волос доходила до шеи. Его губы были сжаты в тонкую полоску. На острых скулах от еле сдерживаемого гнева желваки задвигались. Он был красив. Настолько, что невозможно было оторвать взгляд. Как опасный зверь и как человек. Прямой нос, чуть грубые черты лица и крепкий подбородок. Его взгляд пронизывал насквозь и с каждой минутой еще больше темнел.

- Да, а ты тварь живучая. А я-то думал, уже подох где-нибудь в грязи.

- Видимо, мало я тебе накостылял, – зарычал взбешенный оборотень и рывком поднялся на ноги, – ничего, это поправимо.

- И кто будет поправлять? – моментально встав в боевую стойку, усмехнулся Ивон, – ты, шавка блохастая?

Если бы не вовремя вмешавшийся Балин, они бы набросились друг на друга, плюнув на все. Но стоило напомнить о клятве, как оба, злобно сверля друг друга, отступили...

Всего лишь два дня. Надо потерпеть два дня и не сорваться, и все это время белокурое чудовище будет маячить перед глазами. А все почему? Да, потому что он кретин безмозглый и, соглашаясь остаться погостить, совсем не думал о последствиях. И совсем не обязательно признаваться, что где-то глубоко в душе он желал этого.

Вино горчит на языке. Оно теплом разливается по венам и туманит разум. Праздник набирает обороты, и люди уже навеселе. Музыка звучит все громче, и танцы становятся все жарче. Веселье дурманит всех вокруг и не оставляет равнодушным никого. Он тоже одурманен. Как же иначе объяснить то, что он делает? Зачем он смотрит? Зачем ловит каждое движение? Это игра на острие ножа.

На протяжении всего вечера напряжение не покидает Ивона. Он незаметно наблюдает за своим врагом. Это нездоровая привычка. Мечник знает, но он слишком привык держать альфу в поле своего зрения. Но сегодня ему мешают. Деревенским девушкам он слишком сильно приглянулся. Они мило краснеют и бросают на него кокетливые взгляды. Вампир улыбается им и думает, что своим возрастом годится им в прадеды. Однако это не мешает самой смелой из них подойти и пригласить его на танец. А что? Сегодня он может позволить себе расслабиться. Так что, через несколько минут он уже кружится у костра со своей молоденькой партнершей. Совершенно не видя взгляд своего врага. Тот смотрит неотрывно, и все отчетливей слышен скрежет его зубов.

Огонь сотнями искр играет в серебристо-белых волосах. На чувственных губах широкая улыбка. Лихорадочный блеск глаз с лихвой выдает веселье вампира. И даже в этих простых темно-синих штанах и расстегнутой до груди рубахе он прекрасен. Лицо, покрытое румянцем, сейчас совершенно не напоминает ту холодную маску, которую привык видеть Кайрен. Он смотрит и понимает, что еще на один шаг приблизился к Бездне...

*

Праздник урожая длится четыре дня, но Ивон не может остаться на столько. О чем он и говорит Балину на следующее утро. Тот понимающе кивает и выходит из наглухо зашторенной темной комнаты, чтобы заняться очередными насущными делами. Больше всего сейчас Ивон хочет оказаться рядом с сестрой. Он чувствует, что с ней все хорошо, но он скучает. Диана его ищет, вампир готов поспорить на что угодно, что очень скоро она будет здесь.

Ивон ненавидит день. Он тянется долго и всегда во тьме. Такова судьба всех хладных. Жить вдали от солнца, никогда не видя рассветы и закаты. Но так хочется хоть одним глазком увидеть мир под дневным светом. Ведь для этого хватит и узенькой щели между плотных тканей, которые закрывают окно его спальни. Интерес подогревают детский визг и смех. Не удержавшись, вампир лишь на миллиметр отодвигает ткань и в следующую минуту замирает.

Это Кайрен играет с целой оравой детей у реки. Он мокрый с ног до головы, волосы взъерошены, но в желтых глазах пляшут демоны. Он смеется и, в шутку рыча, пытается поймать негодников, посмевших «топить его». Его смех обволакивает, а лицо просто преображается. Сейчас альфа просто наслаждается.

На него смотрят. Кай отчетливо чувствует на себе этот взгляд. Альфа знает, чей он. Ведь с ним он встречался слишком часто. Оборотень резко поднимает голову и в упор смотрит на глухо зашторенные окна высокого дома. Ему даже на мгновение кажется, что еще минута, и удастся даже разглядеть напряженную фигуру мечника...

Они не разговаривают и вообще делают вид, что не видят друг друга. Так проще и надежней. Потому что каждое слово острее штыков. А им и нужен повод, чтобы перегрызть друг другу глотки. Вскоре им, наконец, удастся это сделать. Сегодня их последний вечер в Лунаре, и значит, что завтра война между ними начнется по новой.

Этой ночью люди не покидают их ни на шаг. Ведь когда еще удастся увидеться снова? Сладкая медовуха течет рекой. Столы ломятся от изобилия, и костры становятся все ярче. Люди празднуют на славу. Они настолько веселы, что не сразу реагируют на истошный женский крик. А через минуту перед толпой появляется взъерошенный и бледный до синевы Балин.