И они снова обе уткнулись в газеты, теперь не столько из желания найти очередной компромат, сколько из любопытства. Снова воцарилась тишина, нарушаемая только тихим шелестом переворачиваемых страниц.

Внезапно Хильда глухо вскрикнула и пробормотала:

– Ох, черт!

Диана подняла голову. На лице Хильды читался испуг, смешанный с удивлением, ладонью она зажала себе рот и, не отрываясь, глядела на лежащую перед ней открытую страницу «Пророка».

– Что такое? – Диана быстро переместилась на противоположную сторону. Взгляд ее упал туда же, куда указывал палец Хильды, и в следующую секунду дыхание у нее перехватило, а пальцы захолодели и мелко задрожали.

С колдографии на нее смотрело совсем юное, но такое узнаваемое лицо, обрамленное прямыми черными волосами. Молодой Снейп и тогда уже одевался преимущественно во все черное, но взгляд – какой-то опустошенный и одновременно затравленный – словно принадлежал другому человеку, прошедшему не один круг ада.

Под фотографией находилась небольшая заметка под названием «Еще один Упивающийся смертью избежал срока в Азкабане». И дальше: «Северус Снейп, один из сторонников Того-кого-нельзя-называть, был отпущен из Азкабана благодаря вмешательству некоего весьма могущественного лица, представившего суду доказательства его непричастности к жестоким преступлениям, совершенным членами организации, именуемой «Упивающиеся смертью». Суд проходил в закрытом режиме, поэтому представители прессы в зал заседаний допущены не были. Имя неизвестного покровителя Министерство магии предпочитает держать в секрете, известно также, что С. Снейп оказал неоценимую услугу Ордену Феникса в ходе борьбы с Тем-кого-нельзя-называть».

Чувствуя слабость в коленях, Диана опустилась на стоящий рядом стул.

«Не может быть… Этого просто не может быть…»

Ей стало плохо. Не от мысли, что шесть лет в школе она провела бок о бок с бывшим Упивающимся смертью, а от того, что этот бывший – Снейп. Кто угодно, только не он. Нет, его нельзя, конечно, назвать добрым и светлым человеком, но то, как он реагировал на ее увлечение Темными искусствами, говорило о том, насколько это его пугало, пугало куда больше, чем Дамблдора, который, кажется, даже не сильно бы расстроился, окажись ее интерес не простым любопытством и желанием «знать врага в лицо». Нет, Снейп действительно испугался, что она покатится по наклонной в сторону Тьмы. Поэтому и следил за ней, поэтому так легко согласился давать ей уроки защиты – насколько ей было известно, он даже с отстающими по зельям занимался лишь эпизодически, да и то только по просьбам их родителей, а на нее угробил больше года. И этот человек – бывший Упивающийся? А не может ли здесь быть какой-то ошибки? Может, его оговорили, а он не смог представить неопровержимых доказательств?

Она посмотрела на Хильду. Та так и стояла, прижав ладонь ко рту, правда, ужаса на ее лице не было, только безграничное удивление. Почувствовав на себе взгляд Дианы, она повернулась в ее сторону.

– Ты правда не знала? – голос Дианы ей самой показался чужим, таким хриплым и осевшим он был. – Твои родители не рассказывали тебе?

Хильда отрицательно покачала головой и сказала:

– У нас в семье этой темы вообще избегали. Насколько я помню, в те годы мы жили на полу-нелегальном положении, боясь, что в один прекрасный день Сама-знаешь-кто попытается завербовать моих родителей, а они не смогут ему сопротивляться. Они, конечно, фанаты чистой крови, но методы этого… их пугали, они его боялись. Поэтому не удивлюсь, если окажется, что насчет Снейпа они вообще ничего не знали. Хотя мой отец учился с ним, только закончил на несколько лет раньше, чем он.

В комнатушке снова повисла напряженная тишина. Затем Диана решительно встала и с каким-то остервенением начала отправлять все вынутые стопки газет на место. Не глядя на подругу она очень тихо сказала:

– В общем так: мы с тобой ничего не видели и ничего не знаем. То, что ты хотела узнать, ты узнала, а это… Пусть остается на совести Дамблдора, который имеет привычку принимать на работу кого попало!

====== Глава 18 ======

Чем дальше, тем меньше ей начинали нравиться ее сны. Нет, ей больше не снилась странная комната и мертвый мальчик, и гора трупов на фоне серого здания, из трубы которого валил черный дым. Все было куда интереснее – в том смысле, что сны, мягко говоря, пикантного содержания ее еще не посещали.

Утром она тщетно пыталась вспомнить лицо мужчины, которого видела во сне. Вернее, лица-то она почти не видела, только неясные очертания фигуры, да еще голос – подозрительно знакомый, настолько знакомый, что при мысли о том, на чей голос он похож, ее обдавало жаркой волной стыда и недоумения. «У меня едет крыша, – думала она, стоя перед раковиной и плеская в лицо холодной водой, словно пытаясь смыть воспоминания о том, что она делала во сне неизвестно с кем. – Ладно бы, этот «некто» был похож, скажем, на Харрисона Форда или Брюса Уиллиса. Ну, на худой конец, на Гилдероя Локхарта. Он хоть и дурак редкостный и писатель так себе, но красавец-мужчина. Но этот же был похож… Черт, я даже думать об этом не хочу! Пора идти к мадам Помфри за зельем Сна без сновидений!»

Нельзя сказать, что опыта общения с парнями у нее было совершенно. Их недолгий роман с Мортоном не ограничивался прогулками до Хогсмида под ручку. И хоть о том, чтобы перейти к «главному» речи не шло, в поцелуях недостатка не было. Целовались они тогда столько, что у нее потом болели губы, этот роман ей тем и запомнился, что Мортон постоянно ее целовал, к месту и не к месту. Сначала ей это нравилось, потом стало надоедать – эти отношения, по ее мнению, отнимали слишком много ее драгоценного времени, тратить которое она привыкла по собственному усмотрению. А после приключений с Краусом она постепенно начала его избегать. Этот роман сошел на нет по причине ее «холодности». Мортон так и сказал ей тогда: «Ты холодная». Она даже не обиделась, не всем же быть «горяченькими штучками».

А в конце шестого курса она испытала настоящий шок, когда Руквуд, который в этом году оканчивал школу, подкинул ей записку с признанием. Руквуд был верен себе – мрачный бука, который скорее сдохнет, чем покажет свою слабость или симпатию и будет молчать до последнего. Он ей нравился, она не могла в этом не признаться хотя бы самой себе. Он относился именно к тому типу парней, к которым она всегда питала слабость – высокий голубоглазый блондин. И когда он без предупреждения практически набросился на нее в темном коридоре и прижал к стене, она не особо сопротивлялась. Только сообщила ему, что он – напыщенный кретин и гребаный аристократ, но затем позволила себя поцеловать. Целовался он классно, куда лучше Мортона («Где только так натренировался» – успела она подумать, прежде чем мозг перешел в нерабочее состояние). Неизвестно, чем бы закончился этот их «эксперимент», если бы она не почувствовала опасность и не отпихнула Руквуда от себя. В этот самый момент из-за поворота выплыла фигура Снейпа, смерившего их подозрительным взглядом, но ничего не сказавшего.

Оставшийся месяц их с Руквудом взаимоотношения напоминали спектакль – на людях они или игнорировали друг друга или откровенно хамили, но когда их никто не видел, молча обменивались поцелуями, становившимися с каждым днем все более страстными. Но Руквуд закончил школу и теперь работает, кажется, в мексиканском филиале Гринготтса и больше она о нем ничего не знает. И даже не особо скучает. Разве что поцапаться от души не с кем. Но эти сны… Она чувствовала, что они потихоньку начинают изматывать ее. Больше всего она боялась, что в одну прекрасную ночь все же разглядит лицо незнакомца. И того, что ее подозрения подтвердятся. Так не должно быть, это все пошло и неправильно от начала до конца. И вообще – это все игры ее подсознания, на которое, возможно, оказали влияние прошлогодние слухи относительно ее «близких» отношений с деканом ее факультета. Лечиться надо, одним словом… Готовиться к ТРИТОНам и поступлению в Аврорат, а не маяться этой дурью…