Она вылезла из постели, нашла карандаш и плохо слушающейся рукой написала ответ:
«Это довольно сложно объяснить», – и отправила его. Через полминуты на странице проявились слова нового сообщения:
«Через час в доме моих родителей».
Диана с шумом выдохнула. Он наверняка очень зол, раз решился нарушить конспирацию и самому выйти с ней на связь. Как теперь убедить его в том, что она скрывала от него факт наличия сына по равносильному приказу совету Дамблдора? Хотя, если Снейп достаточно хорошо знает особенности характера покойного директора и его манеру вести дела со своими соратниками, он не должен будет особенно удивиться. Но, в любом случае, разговор предстоит не из легких.
Негнущимися пальцами она провела по внезапно вспотевшему лбу и взглянула на часы. Они показывали четверть двенадцатого. Через час. Почему не сразу? Он ведь теперь может аппарировать прямо из своего кабинета куда угодно, должность директора позволяет это делать. Если только какие-нибудь неотложные школьные дела, вроде патрулирования коридоров и отлавливания нарушителей. Диана почему-то подумала, что Снейп, даже будучи директором, не откажется от любимого занятия – застукивания гриффиндорцев в неподобающих местах и в неподобающее время и снятия с них баллов пачками. Она с некоторым сожалением посмотрела на разобранную постель. Судя по всему, лечь спать ей сегодня придется под утро.
Она открыла платяной шкаф и выдернула с полки те джинсы, что лежали сверху, это оказались черные из ткани в мелкий рубчик. Медленно, стараясь делать как можно меньше суетливых движений и немного унять волнение, она натянула их, затем надела носки и принялась искать рубашку. Она внезапно поймала себя на тщеславном, чисто женском желании выглядеть хоть немного поярче, чем в обыденной жизни – для Него, но в ее гардеробе не водилось ярких и откровенно красивых вещей. Наконец, ее взгляд упал на тонкий пуловер из кашемира вишневого цвета, с V-образным вырезом, облегающий плечи и грудь. Купила она его в Ришоне, но надеть привелось всего лишь раз – было недостаточно прохладно на ее вкус.
Одевшись, Диана подошла к зеркалу. Оттуда на нее глядело отражение молодой женщины с бледным лицом, огромными испуганными глазами и короной непослушных темных кудряшек. Диана схватила щетку для волос и торопливо, хотя времени у нее было предостаточно, принялась расчесывать волосы, стараясь их немного пригладить и заставить лежать локонами, а не топорщиться во все стороны. Когда их удалось привести в относительный порядок, она взяла заколку для волос и скрепила на затылке пряди с висков.
Часы показывали без четверти двенадцать. Заняться в оставшиеся полчаса было нечем, да и Диана чувствовала, что чем бы она сейчас не занялась, все будет валиться у нее из рук от волнения, которое нисколько не унялось, а только ушло куда-то вглубь сознания и теперь проявлялось лишь краткими приступами нервного озноба. Чтобы немного согреться, она пошла на кухню и сварила себе кофе.
Она не стала задумываться над предстоящей «оправдательной» речью перед Северусом. Во-первых, виноватой перед ним она себя не чувствовала, во-вторых в такой ситуации лучше рассказать все как есть, а Снейп пусть сам решает для себя, как реагировать на то, что покойный директор решил за лучшее скрыть от него ее беременность. Гораздо хуже было то, что теперь она даже не предполагала, что Снейп может к ней чувствовать, и как будет теперь к ней относиться.
Горький, несмотря на сахар, и чертовски крепкий кофе прогнал сонливость и даже немного успокоил нервы. Теперь Диана просто сидела посреди кухни и невидящим взглядом обводила стены и мебель. Хотелось покурить, но сигарет не было, да и она напомнила себе, что все-таки завязала.
Наконец, когда минутная стрелка на часах остановилась на трех, Диана встала, взяла палочку и закрыла глаза, сосредоточиваясь. В памяти встало то единственное место в доме родителей Снейпа, которое она помнила достаточно хорошо – комната, где она отлеживалась после ранения. Привычный тошнотворный рывок в тесную трубу межпространства – и она приземлилась посреди темной комнаты, едва не упав на ту самую кровать.
Дверь была открыта и из другой комнаты, которая, кажется, была гостиной, лился тусклый красноватый свет. Диана перевела дыхание, сделала несколько неуверенных шагов в сторону этого света и застыла в дверном проеме.
Снейп стоял у потухшего камина и делал вид, что изучает его содержимое. Он не мог не слышать шума от ее аппарации, но упорно не поворачивался к ней лицом. Диана видела лишь горбоносый профиль и знакомые черные пряди, спадающие на щеки. Одет он был в привычный черный сюртук и черные брюки, а правая рука, небрежно лежавшая на каминной полке, сжимала палочку.
Она дернулась, чтобы сделать еще шаг в его сторону, но тихий, безэмоциональный голос остановил ее:
– Стой, где стоишь.
Она снова застыла, безвольно опустив руки и неотрывно глядя на него. Лицо его было в тени, тусклая люстра под самым потолком давала слишком мало света, но все же она смогла заметить, что он похудел еще больше за последний год, а волосы отросли и теперь доходили почти до лопаток. По-прежнему глядя куда-то в сторону от нее, он спросил:
– Что я подарил тебе на совершеннолетие?
Вопрос сперва ввел Диану в ступор, но затем она поняла его суть и принялась торопливо припоминать, что же такого было на ее семнадцатилетие, а вспомнив, не удержалась от слабой улыбки:
– Антипохмельное и отработку!
Он, так же не поворачиваясь к ней и, не меняя каменного выражения лица, сказал:
– Теперь спрашивай ты. – Какую книгу из своей библиотеки ты разрешил мне взять почитать? – немного подумав, спросила она. – «Малый ключ Соломона».
Возникла пауза, а затем Снейп медленно повернулся в ее сторону и выдохнул с нескрываемым облегчением, каким-то сумасшедшим взглядом рассматривая ее с головы до ног. Казалось, он борется с желанием броситься к ней и то ли ударить, то ли обнять. Но он только криво усмехнулся, покачал головой и произнес:
- Знаешь, а я ведь думал, что тебя давно убили…
У Дианы тоже вырвался вздох облегчения. Кажется, на серьезный скандал он не настроен, подумала она, хотя явно выбит из колеи. Она сделала несколько неуверенных шагов в его сторону и спрятала палочку за ремень джинсов. – С чего ты взял? – спросила она, стараясь, чтобы счастливая улыбка, расплывающаяся по лицу, не выглядела совсем уж глупой.
Северус ответил не сразу, продолжая смотреть на нее все тем же жадным взглядом. Протянув к ней руку, он дотронулся до непослушной прядки волос, вылезшей из прически и теперь налезающей ей на нос, и убрал ее.
– Студенты организовали подпольную радиостанцию. Время от времени они передают в эфир списки убитых и пропавших без вести. Ты была в числе последних, вот я и решил…
После чего решительно взял ее за локоть, подвел к дивану и сказал уже совершенно другим тоном:
- А теперь хотелось бы послушать твой рассказ. Почему ты мне ничего не говорила?
Диана послушно опустилась на диван, Снейп же остался стоять, знакомым жестом скрестив на груди руки и возвышаясь над ней, словно укор совести.
Она набрала в легкие побольше воздуха и сказала просто:
– Мне Дамблдор запретил. – Как так «запретил»? – Очень мягко, но недвусмысленно. Как он всегда это умел, – пожала плечом Диана.
Уголок рта Снейпа дернулся в кривой усмешке.
– Я надеюсь, он предъявил достаточно убедительные аргументы для того, чтобы ты послушалась? – Он говорил, что Вол… ой! Сам-знаешь-кто может забраться к тебе голову и увидеть там все, что касается нас двоих. А найдя меня и ребенка, будет иметь на тебя совершенно безотказный рычаг давления. А еще он говорил, что тебе будет проще действовать в самом пекле, полагая, что никто в случае твоей неудачи не пострадает, кроме тебя самого. – Что ж, это весьма на него похоже, – хмыкнул Снейп и принялся неторопливо прохаживаться перед ней, заложив руки за спину. – Решать за других, что для них и для «общего блага» лучше – вполне в амплуа Дамблдора! А сама-то ты не подумала о том, что старик, может быть, перестраховывается?! – Он смог меня убедить, – тихо ответила Диана. – Ты не хуже меня знаешь, как он порой бывал убедителен. Да и сам ты наверняка всегда размышлял так же, нет? Человек твоей профессии не должен иметь привязанностей и слабостей, чтоб не дать возможности противнику схватить его за горло!
