Когда он, наконец, вылезал из лаборатории, то сначала падал в кресло, молча глотал обжигающе горячий чай, не притрагиваясь к ужину и не обращая на нее никакого внимания. Хотя Диана чувствовала, что ему приятно ее присутствие, о чем говорили расслабленное выражение лица и ставший почти родным за столь короткое время жест, когда он устало откидывал голову на спинку кресла и запускал пальцы в волосы, отбрасывая их с лица. Затем лениво поднимался и также молча отправлялся в ванную, чтобы смыть с себя запахи лаборатории. И только после этого делал вид, что только что заметил ее присутствие – сначала бросал какую-нибудь едкую фразу, а затем привлекал ее к себе, усаживая рядом с собой на диван, где они проводили остатки вечера, а иногда и всю ночь.
Она не знала наверняка, насколько глубоко въелась в его память эта Лили Эванс, и есть ли у нее самой какие-либо шансы полностью вытеснить воспоминания о безвременно погибшей женщине. Первое время она боялась, что Снейп в забытьи назовет ее чужим именем, но этого не происходило. Он был очень нежен с ней и внимателен, и она, в силу неистребимой дурацкой привычки все анализировать, гадала, со всеми ли своими женщинами он был так нежен или его чувства к ней – все же особенные. Конечно, ждать от Северуса признаний в любви было бы наивностью, и она этого не ждала, пытаясь прочесть все по его глазам, когда он смотрел на нее, по его учащавшемуся дыханию, когда она, видя, что он пребывает в скверном настроении, осторожно целовала его, заставляя расслабиться, по тому, как он прижимал ее к себе после занятий любовью. В такие минуты она думала, нет, знала, что нужна ему по-настоящему, нужна именно она, а не просто абстрактная женщина, живое существо «под боком».
Иногда он словно застывал внутренне, погружаясь в какие-то свои, явно невеселые мысли. В такие минуты лицо его будто каменело, а в глазах появлялось почти затравленное выражение. На ее попытки вывести его из этого состояния он не реагировал или реагировал странно – уходил сам или резко просил уйти ее, категорически не желая делиться своими переживаниями с ней (она, впрочем, и не настаивала). Лишь один раз Северус туманно бросил, что лучше бы она держалась от него подальше, чтобы не было хуже. На вопрос же, кому будет хуже, не ответил и ушел, хлопнув дверью. А ей оставалось только вздыхать и мучиться неизвестностью и невозможностью хоть как-то помочь ему.
Вдобавок ко всему Диане не давал покоя вопрос местонахождения Варвика, Розье и Перкинса-старшего. И как бы ни опасалась она его реакции, все-таки ей пришлось начать этот разговор, со всей возможной осторожностью.
– Северус, – окликнула она его, после того, как домовик унес остатки ужина и они расположились на диване в гостиной, том самом, на котором она лечила его после налета на Министерство этой осенью, – а кто такой Розье? – Ивен Розье? – он поднял бровь, явно удивляясь, почему она интересуется личностью давно убитого Упивающегося смертью. – Был один такой отморозок, один из сторонников Темного Лорда. Муди прикончил его еще в первую войну. А зачем он тебе? – Да так, – она неопределенно пожала плечами, торопливо выставляя в сознании незаметный, но прочный «щит». – Говорят, у него есть младший брат, мой ровесник. Тогда почему он не учился с нами? Он – сквиб? – Нет, насколько я знаю, Розье-младший учился в Дурмштранге, – Снейп уже пристально изучал ее лицо, хотя пока не пытался проникнуть в ее сознание. – А-а, – Диана все также старалась глядеть мимо него, изображая задумчивость. – А кто такой Варвик? Тоже Упиванец? – Один из них. – А где он живет? – вырвалось у нее, и она тут же прокляла себя за поспешность.
Повисла довольно долгая и настораживающая пауза, после чего Снейп высвободил свое плечо из-под ее головы и развернул ее за локоть лицом к себе. Под его взглядом она невольно поежилась.
– Зачем тебе Варвик? – резко спросил он, продолжая стискивать пальцами ее руку повыше локтя, и в этот момент Диана ощутила в области лба неприятное покалывание – Снейп явно почуял неладное и решился-таки применить к ней легиллименцию. – Да не нужен мне этот Варвик, – отмахнулась она, пытаясь высвободить руку из его железных пальцев. – Просто кое-что вспомнила, он у нас проходил по одному делу…
Ложь получилась на редкость неубедительной, и Северус тут же дал ей это понять.
– Вспомнила, говоришь? – прошипел он, приближая свое лицо к ней, отчего она почувствовала себя столь же неуютно, как в тот день, когда на занятиях окклюменцией попыталась проникнуть в его мысли. – Думаешь, я не понял, почему ты проявляешь интерес именно к этим двоим? – Тогда помоги мне, если и сам все понял! – Диана вырвалась и вскочила с дивана. – Помочь тебе самоубиться?! – Снейп тоже вскочил. – Нет уж! Хватит с меня одного! – Почему сразу самоубиться? – Ты хоть понимаешь, с кем связываешься? – Понимаю! С убийцами моей семьи, которые вместо поцелуя дементора заработали всего лишь пожизненное, да еще и сбежали из тюрьмы через пару месяцев! По-твоему, это справедливо? – А жизнь вообще несправедлива, если ты еще не в курсе! У тебя так мало проблем, чтобы повесить на себя еще и кровную месть? – А ты? – она внезапно понизила голос и подошла к нему ближе. – Разве тебе не хотелось размазать по стенке тех, кто лишил тебя самого дорогого? Разве ты не был готов на все, лишь бы добраться до них?
Его лицо застыло и он уставился на нее таким взглядом, что ей стало не по себе. Боль, недоумение, разочарование – казалось невозможным, что все это когда-нибудь она сумеет прочесть в его обычно холодных и непроницаемых глазах. Но уже через пару мгновений он овладел собой, и взгляд его стал прежним. Снейп перевел дыхание и отступил на шаг от нее.
– Варвик был убит во время налета на деревни в ноябре прошлого года, – произнес он странно спокойным тоном, – ты немного опоздала. Перкинс – тебе ведь нужен был еще и Перкинс-старший? Так вот, Перкинс заразился драконьей оспой и умер незадолго до Нового года. Остался Розье, но тебе до него не добраться – на их поместье слишком много защитных чар, чтобы проникнуть туда без приглашения. Ты довольна? – Не совсем, – ответила Диана, пребывая в некотором недоумении от этого перехода от раздражения к внезапному безразличию, – но все равно спасибо.
Губы Снейпа скривились в хорошо знакомой с детства сардонической усмешке:
– Рад был помочь. Извини, устраивать тебе встречу с Розье я не собираюсь. Однако, вижу, ты и вправду готова пойти на все. Значит, я – тоже часть твоего плана?
- Какого плана? – не поняла Диана.
– Ну как же – переспать со мной, чтобы вернее подобраться к этим троим! Чем не идеальный план?
Диана почувствовала, как вся кровь приливает к голове, закипает в ней, пульсирует и шумит в висках. Казалось, способность говорить покинула ее и сейчас она стояла, тупо уставившись на него, широко раскрыв глаза и глотая ртом воздух.
Неужели ей сейчас не послышалось? Он действительно это сказал? Он действительно думает, что она вообще способна на такое? Кровь отхлынула от головы, а в горле и глазах внезапно стало горячо и тесно. Плохо понимая что делает, она схватила со стола чашку с остатками остывшего чая и, размахнувшись, запустила ею со всей силы в Снейпа. Тот едва успел нагнуться, иначе чашка угодила бы прямиком ему в голову. С душераздирающим в наступившей тишине звоном чашка ударилась о стену и разлетелась в мелкие осколки.
– Значит, я для тебя – всего лишь дешевка, готовая лечь под любого, кто может быть ей чем-то полезен? – звенящим от сдерживаемых слез и бешенства голосом спросила она. – Спасибо, буду знать!
Повернувшись спиной к застывшему соляным столпом Снейпу, она бросилась в сторону камина, схватила горсть Дымолетного пороха, швырнула ее в потухшие угли и исчезла в зеленом пламени.
Подавляя мучительную зевоту и желание найти где-нибудь укромный уголок, свернуться там калачиком и заснуть, Диана медленно продефилировала мимо дверей, ведущих в Большой зал. Студенты завтракали и выглядели столь же сонными и не выспавшимися, как и она сама. На дворе стоял апрель, все вокруг просыпалось, а на Диану, казалось, наваливалась запоздалая зимняя спячка. Спать хотелось постоянно в последние дни, хотя по ночам она теперь высыпалась. Прошла неделя после того, как они со Снейпом поссорились и так и не решили помириться. И в продолжение всей недели Диана, оставаясь у себя в комнате наедине, либо спала, как сурок, либо плакала. Спать и плакать – все, чего ей хотелось. Еще хотелось наплевать на гордость и отправиться в подземелья и заставить его выслушать себя. Неважно, что послужило причиной к тому, что он так о ней подумал – ее собственное поведение или его паранойя и неуверенность в себе. Важнее заставить его поверить в то, насколько он важен для нее, а в причинах можно покопаться после (для предотвращения рецидива, так сказать). И вот всю неделю она откладывала этот разговор, вначале чтобы дать ему время остыть, затем – потому что боялась, что он ей не поверит.
