Шум…
Я слышу. Не вижу ничего, кроме черноты, но тонкая кожа ушей ловит и усиливает слабые звуки. Потом вдруг появляются новые чувства. Я чувствую, как воздух шевелит тонкие волоски внутри носа. Я чувствую своё тело, ощущаю мягкую ткань, прижимающуюся к моему меху. А ещё я вижу, как темнота начинает стремительно гаснуть, меркнуть, становиться красной, становится всё светлее и светлее. Я чувствую тело и понимаю, что я лежу.
И мне кажется, что я лежу так уже целую вечность. Я открываю глаза…
Морда…
Раньше я не обращал на неё никакого внимания, но теперь она показалась мне необычайно интересной. Длинная, покрытая рыжей шерстью, с чёрным носом на конце. Я изучал её, как будто это было что-то такое, чего я никогда в своей жизни не видел. А ведь она всю жизнь была при мне, она была там всегда, и куда бы я ни взглянул — она всё равно была в общей картине. Всегда и везде торчала эта выпуклость. Нос указывал мне точный центр моего взгляда, служил всем остальным указателем моего взгляда. Почему я раньше его не замечал?
Память…
Её не потеряешь, она всегда с тобой, куда бы ты ни шёл, что бы ты ни делал. Я часто проклинал её, часто обращался к ней за советом, иногда хотел от неё избавиться. А сейчас она подсказывала мне, что со мной произошло…
Я со страхом попытался подняться. Я лежал на кровати. Один на шикарной, двухместной кровати. Я лежал посередине, хотя обычно сплю справа. Никакого одеяла не было, я лежал просто на простыне. Я сел. Странно. Ничего нигде не болело. Я провёл лапами по груди, но не почувствовал никакой боли. Я легонько надавил на ребро, которое было сломанным. Кость легко продавилась, но никакой боли не было. Я надавил сильнее, но ребро всё так же стояло на своём месте. Я погладил лапой нос. Тоже никакой боли. Я был совершенно цел! Но в пасти до сих пор стоял привкус собственной крови…
Неужели мне всё это просто почудилось?
Я ещё раз осмотрел себя. Нет, я точно был абсолютно цел. Куда-то исчезли, пропали не только недавние шрамы и синяки — всё тело было будто первозданным. Я протянул лапу и раздвинул шерсть на левой ноге. Давнего шрама, который был там с детства, не было. Под рыжей шерстью была чистая, ровная кожа. Я испугался не на шутку. Этого просто не могло быть! Я потянулся к уху. Золотое кольцо, закованное на ухе, болталось не так свободно как раньше. Дырка в ухе у меня появилась из-за одного очень меткого лучника, а кольцо — благодаря Эмерлине. Это была не просто серьга — это было моё обручальное кольцо. Я никогда не любил носить кольца на пальцах, да и вообще не любил никаких украшений. Всё, что на мне было, — это моя неизменная короткая жилетка и серьга. Причём серьгу я снять не могу. Разве что с помощью кусачек…
Я уже слышал этот шум, но в моём сознании он вписывался в общую массу утренних звуков. Тихий плеск воды в реке, которая течёт рядом с замком. Пение маленьких неразумных птиц. Прерывистый гул. И шум…
Я никак не мог сообразить, что это за шум. Но отдалённо это было похоже на готовку. Словно кто-то что-то готовил на кухне…
Эмерлина, моя красавица, всегда готовила мне завтрак, когда мне удавалось переночевать дома. Но если на кухне сейчас Эмерлина, то это значит, что ничего не было и моя память ошиблась. Ничего не произошло, а значит… мне всё это приснилось!
Я скатился с кровати и рванул на кухню, спеша подтвердить свои надежды. Пока я бежал к кухне, — а это было не так близко, учитывая размеры замка, — я думал обо всём этом. Я надеялся, что это всё просто страшный сон, результат бессонных ночей, проведённых на улице под городским мостом, что мне всё это приснилось, а значит, не было никаких ужасных существ в подвале королевского замка, Изенгрин не избивал меня до полусмерти, а моя жена сейчас мирно готовит мне завтрак…
Надежда…
Она никогда в жизни не умирала во мне. Даже когда я стоял на парапете с петлёй на шее. Даже когда лапа Изенгрина уже была на рычаге. Даже когда у моих детей больше не оставалось надежды увидеть своего отца живым. Никогда!
Была она и сейчас. Я надеялся, что вот-вот обниму свою жену и поцелую её так сильно, как никогда. Она удивится, а в лапах у неё будет какая-нибудь кухонная утварь. Она посмотрит на меня с удивлением и любовью, а я просто скажу, что люблю её…
Я ворвался на кухню… и моя надежда умерла…
На кухне, стоя спиной ко мне возле небольшой печки, стоял лис в белоснежном плаще. Его уши тихонько шевелились, словно он к чему-то прислушивался. Из-под плаща виднелся кончик белого хвоста. Лис что-то готовил на небольшой плите, в которой тлел уголь. Это что-то аппетитно скворчало на небольшой сковородке, разбрызгивая вокруг себя горячие капли жира. Я принюхался.
Свинина…
Бедные свинки. Они такие вкусные. Но тупые. Конечно, есть свиньи и разумного вида, ходящие на двух задних лапах и умеющие разговаривать, но лично я таких не встречал. Я встречал только глупых, неразумных свиней, из которых получались великолепные отбивные…
Но больше всего я люблю рыбу.
В нашем мире имеется множество животных, которые не достигли уровня человека, и вот им-то и приходилось расплачиваться за свою тупость.
Но сейчас я забыл о голоде. Лис у плиты словно не слышал моего появления: он внимательно наблюдал за мясом, переворачивая его вилкой. Но тут капля горячего жира отлетела лису прямо в глаз — он вскрикнул, хватаясь за обожжённое место, и громко ругнулся. Некоторое время он матерился, потирая за глаз, потом отвернулся от плиты — и только теперь заметил меня. На него это не произвело никакого впечатления.
— О, доброе утро! Не знал, что ты уже проснулся…
— Не знаю насчёт доброго, но утро. — я сложил лапы на груди и опёрся плечом о дверной косяк. — Ты, собственно, кто такой и что тут делаешь?
— Как видишь, завтрак готовлю, Ренар.
— Откуда ты меня знаешь?
— Кто же в округе не знает прославленного вора, хитреца и искусного лжеца Ренара?
— Ты мне льстишь?
— Нет, просто так оно и есть. Меня зовут Арен, — он потянул мне лапу.
Не то чтобы я был рад такому знакомству, но мы пожали друг другу конечности. Сжал мою лапу он необычайно сильно, и мне стоило больших усилий сохранить серьёзное выражение морды и не скривиться от боли. Сам лис был высоким, немного накачанным зеленоглазым блондином. Это был тот самый лис, которого я видел вчера после схватки с Изенгрином. Чёлка наполовину закрывала его глаза; волосы были то ли выкрашены, то ли белыми от природы; плечи прикрывал плащ. Под последним обнаружился широкий кожаный пояс, на котором висел кинжал в шикарных ножнах. Чуть подальше болтался явно пустой кошелёк. Это я подметил даже быстрее, чем всё остальное.
— Что ты здесь делаешь и как оказался в моём доме без приглашения?
— Ну… — он отвернулся и снова принялся за готовку. — Мне просто не хотелось оставлять тебя умирать у себя за спиной.
— Это похвально, но почему ты здесь?
— Ну… — он взял сковороду и подошёл ко мне. — Может быть, отложим этот разговор? Я ведь, между прочим, тебе жизнь спас.
— Я хочу знать, что ты здесь делал! — я прибавил жесткости в голос, и это получилось достаточно убедительно.
Арен понурил голову.
— Я к тебе поживиться пришёл… спереть что-нибудь…
Вот это здорово. Так значит, легендарный вор был обворован?
— И сколько раз ты ко мне наведывался? — я знал, что ни один лис не оставит место, где можно поживиться, и будет возвращаться туда, пока не сопрёт всё.
— Ну… иногда… когда очень прижмёт.
Я расслабился. Это был обыкновенный бродяга, а не профессиональный вор.
— Мог бы так зайти. Я своим помогаю.
Я взял со сковородки самый большой кусок свинины и ушёл в большой зал, где вчера я встретил своего врага.
Там по-прежнему царил погром и полный хаос. Чтобы разгрести это всё и установить хоть какой-то порядок, понадобится не меньше недели, но сейчас мне было не до беспорядка. То, что для меня было дороже всего, — вся моя семья — сейчас сидит под замком и страдает из-за меня…
