- Э-э, доктор, у вас нет фантазии. Смогли бы вы, например, предупредить заболевание ребенка, который не родился?
- Что за чушь?
- Вот именно. Вам помешают стать шаманом здравый смысл и знания. А неграмотный Аналько может все. Может сказать, где лежат моржи, где пройдут киты. Может заставить моржей выйти на берег. Способны ли вы на это?
- Шутки шутками, а лично мне шаманы надоели. Георгий Алексеевич начальник острова, и пусть прекратит эту шаманоманию.
- Приказ не поможет, доктор. Только повредит.
Ушаков давно присматривался к шаманам. Аналько среди них самый опасный. Разговаривает негромко, никогда не повышает голоса и не спорит, но всегда получается, что последнее слово - его.
Если на сородичей Аналько поглядывал свысока, то с Ушаковым держался почтительно.
- Я эскимос, плохой человек, мало знаю. Ты, умилек, умный, ты все можешь. - При этом он заискивающе смотрел Ушакову в глаза. - Георг Аксеч, не пей этот чай. Тебе свежий сделаю. Старый мы выпьем.
- Я особого чая не пью, - отвечал Ушаков. - Какой вы, такой и я.
- Нельзя, ты начальник. Ты большой человек. Начальнику всегда лучше надо.
Наверное, подхалимничать он научился на американских судах, на которых плавал в молодости. Там матроса, да еще эскимоса, держали в черном теле. Приходилось льстить начальству.
- Клади вещи на мою нарту, умилек, - приставал перед поездкой куда-нибудь Аналько. - На легкой нарте лучше ехать будешь. Начальник один, нас много.
Пока Аналько жил в бухте Роджерса, он остерегался шаманить. Если и звучал его бубен в ярангах, то в дни болезни Ушакова. Но вот Аналько перебрался на север и заявил, что хозяин той части острова - черт тугныгак - слушается его. Эскимосы поверили. Они ездили к Аналько, по их просьбе он беседовал с чертом, "лечил" от всех болезней.
Ушаков пытался отговорить эскимосов от этих поездок, просил не лечиться у шамана. У Кивъяны, первого силача на острове, как-то заболела спина. Скорее всего, это был радикулит. Доктор быстро вылечил бы эскимоса, но, как назло, он уехал в бухту Сомнительную. Кивъяна собрался к Аналько.
- Тебе еще хуже станет, - уговаривал Ушаков. - Подожди доктора.
- Доктор лечит медленно, а Аналько быстро. Я поеду.
Вернулся он через неделю. Был очень доволен.
- Как же тебя лечил шаман?
- Он поиграл на бубне и спел. Потом разрезал мне спину, вытащил оттуда что-то и съел.
- Спина больше не болела?
- Немножко болела. Я пил горячий чай и лежал под теплой шкурой. И вот все прошло.
- Почему же прошло?
- Аналько прогнал болезнь.
- Да пойми, Кивъяна, тебе надо было просто погреть спину. Аналько тут ни при чем. Я тоже могу так вылечить тебя.
Кивъяна обиделся. Он нахмурился, отвернулся к стене. Сказал недовольно:
- Ты думаешь, Кивъяна совсем глупый, ничего не понимает.
- Ну, покажи спину. Там должен быть шрам. Аналько ведь резал тебе спину.
Эскимос разделся. Никакого шрама на спине не было.
- Не резал он тебя, обманул.
- Нет, резал. Я чувствовал. Он шаман, он режет без шрама. Ты говоришь, как будто я не мужчина - ребенок маленький.
В конце концов эскимосы стали ездить к Аналько тайком от Ушакова. Или хитрили:
- Поеду к родственникам. Давно не виделись.
- Не к шаману?
- Ты что, умилек! Ты сказал - не ходи к шаману, я не хожу.
Но по лицу было видно, что дело не в родственниках.
- Пора с чертом кончать, - решил Ушаков, когда очередная упряжка направилась на север. - Ивась, запрягай, поедем и мы.
- А как с ним кончать?
- По дороге придумаем. Неужто черт со своими Аналько умнее нас?
К ярангам они подъехали в темноте. Ушаков сделал Павлову знак.
- Тише. Подождем здесь.
Они подошли поближе к ярангам. Слышен был бубен, пение.
- Что он поет? - шепотом спросил Ушаков. - Я плохо разбираю.
Павлов почти уткнулся в стену. Даже приподнял шапку над ухом.
- Не пойму, - пробормотал он.
В это время Аналько прекратил пение и стал кричать.
- Ага, - оживился Павлов. - Заклинает черта. Зовет тугныгака. Откликнись, кричит, я зову тебя.
Ушаков сильно ударил остолом по стене. В яранге кто-то вскрикнул, это был голос женщины. Наступила тишина. И снова заговорил Аналько.
- Что теперь?
- Зовет черта.
Ушаков опять ударил по стене. И еще раз.
- Ну?
- Рассказывает им о своей беседе с чертом. Говорит, черт сообщил: летом к острову подойдет большая байдара. Пароход, значит.
- Я сам сообщил об этом.
- Черт обещает не посылать сильного ветра. Он сказал Аналько, что умилек, вы то есть, даст много товаров. И что он вас не будет купать в воде, не станет насылать болезни.
- Ох, знает, старая лиса, что я выздоровел и берегу почки.
- У Кивъяны появится новое ружье...
- Пройдоха!
- Тише, тише... Песца поймают в этом году мало. Черт не хочет подгонять к капканам песцов. Одному Аналько много пригонит.
- Ну, хватит. Сейчас мы устроим спектакль под названием "Черт и Аналько, или Разоблачение старого шарлатана".
Они влезли в ярангу. Эскимосы остолбенели.
- Что же вы не здороваетесь? Чай пили? Сказки рассказывали?
- Да-да-да, - заторопился Аналько. - Сказки. Будешь слушать?
- Ты мне, наверное, про черта придумаешь. Как он ударил сейчас в стену яранги.
Эскимосы переглянулись, уставились на Ушакова.
- Сначала один раз ударил, потом два раза. Было такое?
- Ум-милек, - Кивъяна даже заикаться стал от удивления. - Откуда ты знаешь?
- Я - тугныгак.
- Ты?!
- Конечно. Если не верите, я повторю все, что говорил черт.
- Ты можешь? Кай!
- Да, я - черт. Слушайте. Летом к нам придет большая байдара. Не будет сильного ветра. Умилек даст много товаров, он не заболеет. Так?
- Кай! Ты слышал черта.
- Я сам - тугныгак. Разве не пообещал от моего имени Аналько, что у Кивъяны появится новое ружье? Разве я не дам Аналько много песцов, а вам мало?
- Он говорит, как черт. Но ведь ты умилек, а не черт.
- Черта придумал Аналько. Он обманывает вас. О пароходе ему известно от меня. Ветер не станет слабее. Кивъяна вполне обойдется старым ружьем, оно еще хорошее. А песцы... Я знаю, почему Аналько хорошо ловит их, а вы плохо. Он умеет менять приманку. Я научу вас, и вы будете ловить много песцов.
Аналько сидел, низко опустив голову.
Вдруг засмеялся Кивъяна:
- Аналько. Умилек не даст мне ружья. Давай свое. Черт обещал, ты говорил.
Остальные эскимосы тоже смеются:
- Перепутал черта с умилеком. Наверное, у него ветер свистит в ушах.
- Мало дал тугныгаку сосисок. Сам половину съел. Черт обиделся и наказал Аналько.
Смеясь, Тагъю берет бубен, бьет в него. Кивъяна надевает оленьи рукавицы. Он поворачивается то вправо, то влево, поднимает руки вверх зовет черта. Изображает в танце все, что происходило в яранге. "Стучит" в стену, "разговаривает" со злым духом...
- Аналько, - говорит после танца Ушаков. - Завтра мы поедем в бухту Роджерса. Соберем всех эскимосов. Ты расскажешь, что нет никакого черта.
Аналько курит трубку, глаза его полузакрыты. Чуть-чуть дрожат пальцы. Такого позора в его жизни еще не было. Как сказать людям, что ты обманываешь? Если бы не умилек, он что-нибудь придумал бы, вывернулся... Умилек все знает.
- Я расскажу, - глухо произносит шаман. - Ты так хочешь?
- Я хочу, - твердо отвечает Ушаков. - Утром поедем.
Шесть упряжек несутся к бухте Роджерса. Собак подгонять не надо. Они помнят дорогу, видят прошлый свой след. Снежная пыль оседает на шапках. Седоки молчат. Но на остановках каждый считает своим долгом побеседовать с Аналько.
- Ох, спина болит, - притворно жалуется Кивъяна и показывает, что не может разогнуться. - Режь спину, Аналько.
Потом подпрыгивает, хохочет.
- Умилек, смотри, есть шрам? Разрезал меня шаман?
