Мужик, кажется, с ее решением согласен не был. Он даже рот открыл, видимо, собираясь поспорить. И тут же закрыл, стоило солдату положить руку ему на плечо. Это тоже выглядело несколько странно, потому что охранник был как минимум на полголовы ниже заботливого родителя и минимум в два раза стройнее. Но, видимо, среди мирного населения акшара авторитет обитателей Базы был непоколебим.

- Зря вы это, - женщина подола голос только после того, как дверь за охранником и упирающимся папашей закрылась, и громко щелкнул запершийся замок. - Наши мужчины не привыкли, чтобы женщины так разговаривали.

- Придется им привыкать или обходить мой кабинет стороной, - хмыкнула Ли, указывая на кресла перед своим столом. - Акшарская брутальность мне порядком надоела.

- Собираетесь устроить феминистический бунт? - улыбнулась посетительница, усадив сначала девочку, которая смотрела на доктора с таким изумлением, что смахивала больше на лемура, чем на ребенка.

- Боже меня упаси! - фыркнула Вейр. - Но и изображать собой безропотную мужскую тень тоже не собираюсь.

- Вы ошибаетесь на счет наших правил, - улыбка женщины стала еще шире, от чего в уголках ее глаз появились лукавые морщинки. - Для любого акшара женщины и дети - это главная ценность. Мужчины защитники, опекуны. Но, соответственно, и доминанты. Согласитесь, что сложно защищать того, кто постоянно противоречит тебе. Да и опекать равного как-то... странно.

Ли скептично приподняла брови, но ничего не ответила. В принципе, их уклад был понятен. И даже имел шанс на существование. Вот только сама Вейр ни в опеке, ни в защите не нуждалась. Поэтому и правила местных игр принимать не собиралась.

- Кстати, меня зовут Неж, - несколько некстати представилась посетительница. - Я что-то вроде местного социального работника. У Мил нет матери, а отец настоял, что позволит осмотреть дочь только в присутствии взрослой женщины.

- Неж? - удивилась врач. - Что-то ничего в голову не приходит... Простите, это, наверное, не слишком уместное любопытство. Просто мне нравится «разгадывать» ваши имена. Конечно, если вам неприятно, то вполне можете не отвечать.

- Мне ваш интерес вполне понятен. Это сыновьям дают сильные имена, а дочкам наоборот. Меня зовут Нежная, а ее - Милая.

Женщина легко, наверное, сама не замечая этого, но как-то очень заботливо, провела ладонью по плечу девочки. Ребенок, словно кошка, потянулся за ее рукой. Но тут же села прямо, выпрямившись и сурово насупив мордашку.

- Спасибо за разъяснение, - Вейр едва сдержалась, чтобы не улыбнуться.

Выглядело это действительно трогательно.

***

На ракшаса они напоролись в прямом смысле этого слова. Если бы солдат буквально не влетел в черного, как в столб, то акшара прошли мимо, ничего не заметив. В общем, получилось все не слишком хорошо.

В тесном, скособоченном каком-то переулке, заметно забирающим влево, темно было как у того же ракшаса в заднице. Белесый свет Луны только лизал верхушки стен каменного ущелья. Поэтому пробираться приходилось едва ли не на ощупь. И фонари, понятно, никто не включал. Патрулирующая боевая тройка в полной выкладке - это не то зрелище, которое хочется продемонстрировать людям. Да и свет в таких условиях не столько бы помогал, сколько маячил сигналом: «Ау! Я здесь! Приди и возьми меня нежно!».

Поэтому приходилось доверять больше ушам, чем глазам. Приглушенный, как будто из-под земли, но такой родной шум «Соло» направлял не хуже локатора. Собственно, Дес и пошел именно с этой тройкой, потому что они патрулировали район рядом с кабаком. Лейтенант хотел выпить. Нет, не сказать, будто пара рюмок во время дежурства одобрялась командованием. Но когда душа очень просит, то можно.

А душа парня не просто просила - она умоляла, ноя, как гребанная плакальщица. Хотя, вполне возможно, что это не душа стенала, а жестко трахнутая гордость. Днем с заливкой сердечного пожара алкоголем Дес обломался. Капитан, провожающий патрули самолично, вряд ли бы похвалил лейтенанта, которого мотыляет от стены к стене. Поэтому пришлось потерпеть до ночи.

И вот когда группа уже почти добралась до заветной цели, Сил, земля ему пухом, а облака одеялом, влетел в ракшаса. Естественно, сначала-то никто и не понял, что это за хрип такой из темноты. Но уж когда Дик забулькал - стало все кристально ясно. Характерный такой звук получился, узнаваемый. Как будто слив жадно высасывал остатки воды из раковины. Так можно только вскрытым горлом пузыри пускать.

Черная морда появилась перед Десом неожиданно, как будто сама темнота решила оформиться в нечто материальное - тускло поблескивающие белки глаз и оскаленные зубы. Что там собирался сделать ракшас, лейтенант разбираться не стал. У него только и успела мелькнуть мысль, что выпивка накрылась медным тазом. Придётся теперь вызывать группу зачистки. Два мертвых акшара - это тебе не пописать.

Злость вынырнула откуда-то из-под ребер маслянистой тенью, мгновенно затопив череп. Из песни слов не выкинешь: психанул Дес не столько из-за потери бойцов, сколько из-за не выпитых рюмок, когда счастье было так возможно.

Так или иначе, парень рванул вперед, пригнув выбритую до гладкости бильярдного шара голову, и облапил черного урода, со всей страстью прижимая его к своей могучей груди. Ракшас придушенно пискнул, словно мышь, которой ловушкой хребет перебило, дернул плечами, пытаясь освободиться. Да куда там! Папа лейтенанта стальные трубы в узел завязывал. А вот сам Дес мог из них бантик соорудить. Поэтому скелет урода затрещал, как карамелька под зубами.

Акшара взвыл, выдав из могучего горла нечто среднее между бычьим ревом и волчьим воем. Он почти уже ощущал, как хребет черного ломается под его пальцами, складывая тело пополам.

Как нож вошел ему в бок почти по самую рукоять, лейтенант не заметил. Только вот урод вдруг куда-то делся, протек между руками, словно вода.

Как ни странно, но на самом деле Дес дураком не был. Ракшаса лейтенант дожидаться не стал. Метнулся в сторону, низко пригнувшись, уходя от возможного удара. Но бить его никто и не собирался - собственное тело предало. Разом, в одну секунду парень перестал чувствовать все, что находилось ниже брючного ремня. Как будто кто-то пучок проводов лезвием перехватил.

Ноги, отключенные от мозга, сами собой пробежали несколько шагов вперед. А потом громадное тело завалилось на бок. Дес попытался уцепиться ногтями за стену, но ничего путного у него не вышло - только ногти сорвал, плашмя падая навзничь.

Для того чтобы перевернуться, усилий потребовалось не меньше, чем опрокинуть машину. Грузовую. Лейтенант прижался щекой к асфальту, открыл рот, позволяя слюне стекать, как у дебила. Просто глотать было больно. Почему-то болело именно в горле - больше нигде. А еще мешал приклад собственного автомата, каким-то чудесным образом оказавшийся точнехонько под виском.

В переулке стояла тишина, забивающая уши, словно ватными берушами. Со слухом ничего катастрофичного не случилось. Просто из относительно живых здесь остался только Дес. И наушник рации, видимо, выскочил во время свалки. Собственно, микрофона парень тоже не чувствовал. Наверное, сломал, когда падал. А вот это было совсем хреново. С Базой стоило связаться. Как в таких случаях говорят? Чего бы это не стоило?

Ну, стоило это не так много. Нужно только достать из кармана на штанах «мобильник». У Деса хорошая модель была, противоударная. Он лично проверил, сыграв как-то телефоном в футбол. Ничего, работал.

Но для того чтобы достать телефон, необходимо или ногу к животу подтянуть, а своих нижних конечностей парень не чувствовал совершенно. Либо руку опустить, которая, казалось, отлитой из чугуна. И гибкостью обладала примерно такой же.

Матерился Дес под нос, а парню казалось, будто его голос отражался от стен переулка, отдавался эхом, гулял, возвращаясь в уши набатом. Но ругань как будто помогала. Лейтенанту даже приглючилось, что если он заткнется, то его собственная грабля обратно - к лицу - никогда не вернется.