- Простить? – серьезно спросил Хепри.

Меритамон покачала головой.

Она не сможет простить; она не сможет простить за тех, что мертвы по вине Тамит и ее брата. А Хепри? Простит ли он ее за своего казненного отца… за свою мать?

Меритамон шагнула к любовнику, и они нежно обнялись. Слов не было. Меритамон немного жалела своего обманутого мужа, но она ничуть не сожалела о том, что сделала – это была судьба.

Маат.

- Я отведу тебе комнату в доме, - сказала Меритамон. – На мужской половине. Ты здесь уже жил… помнишь?

Ее губы дрогнули в улыбке при этом детском воспоминании. Хепри рассмеялся. Если бы сейчас все было так же просто!

Но уже тогда, в восемь лет, Хепри был отягощен преступлениями своих родителей. Такие, как он, уже рождаются лишенными невинности.

- Госпожа, это плохо, - сказал он. – Мы делаем зло.

- Ах, хоть ты прекрати! – воскликнула мгновенно взъярившаяся Меритамон. – Неужели у тебя нет твердости? Куда ты пойдешь? К матери?

- Нет! – крикнул он, взъярившись тоже. – Но я не могу больше жить в этой скверне, не могу отягощать себя дальше, как ты не понимаешь?

Меритамон рассмеялась, запрокинув свое прелестное лицо, так что ее короткие волосы рассыпались веером. Она захлопала в ладоши, точно приветствуя раскаяние Хепри.

- Не могу, - презрительно сказала она. – Что, святой, не можешь жить во зле? Сбежишь, как трус, обратно в храм к Амону, потому что земная жизнь слишком грязна для тебя?

- Нет!..

- Пойми, как я жил, - прошептал юноша, закрыв лицо руками. – Я родился… во лжи, родился отверженным, и мать вовлекала меня в свои скверности с детства.

Он это осознал только сейчас, и заплакал от боли.

Меритамон крепко обняла его; он долго изливал слезами свое горе на ее груди, как на груди потерянной матери. Его возлюбленная плакала вместе с ним. Они понимали, что единственный путь, оставшийся им – любить друг друга. Хотя их осудят за это все, кто об этом узнает.

- Что ты скажешь мужу? – спросил Хепри.

- Мой муж знает, что ты мой спаситель, - сказала Меритамон. – Теперь он узнает, что ты спас меня дважды. Менкауптах, наверное, обидится, что не смог сделать это сам…

Она зло засмеялась.

- Тебе не жалко его? – спросил Хепри.

- Жалко, - ответила Меритамон. – Мне его жалко с тех пор, как мы поженились. Это не то чувство, которое должен вызывать мужчина.

- Я думаю, что он хороший человек, - сказал Хепри.

Он не испытывал к Менкауптаху ни капли ревности – только ту же жалость, что и его подруга.

Меритамон кивнула.

- Да, хороший.

Ей было стыдно за своего свекра, чей сын был способен вызывать только те чувства, которых достойны послушные дети. Если бы Менкауптах родился женщиной, никто бы его не осудил. Хотя нет. Женщиной он бы тоже быть не смог – это очень трудно.

- Пойдем, - сказала Меритамон. – Я сама тебя устрою, потом пойду к сыну… Может, немного посплю…

Она провела рукой по лбу и покачнулась; подавила зевок. Под глазами ее появились круги, усталое лицо частично утратило свое очарование.

Хепри любил ее еще больше, глядя на ее слабость; ему хотелось бы взять ее на руки и уложить в постель, как матери укладывают детей. Сидеть с ней, пока она не заснет…

Мечты, которые они могут оставить только малышам!

Хозяйка отвела его, кажется, в ту самую комнату, в которой он ночевал давным-давно. Рядом с пустой комнатой своего заблудшего брата.

Она быстро ушла, торопясь в постель; Меритамон чувствовала, что новый день принесет ей очень много забот и страхов. Ведь ни Хорнахт, ни ее свекор не оставят происшествие без внимания. Нужно перехватить хотя бы несколько часов сна. Перед тем, как лечь, Меритамон еще заглянула к хворому мужу и удостоверилась, что умирать он не собирается и уже завтра, наверное, встанет на ноги.

Это вызвало смутную досаду. Вины почти не было. Меритамон слишком устала, чтобы тратить себя еще и на вину перед Менкауптахом, который назывался ее мужем, но никогда им не был – никогда не был способен ни в чем ей помочь, а только мешал!

Меритамон пошла в детскую, где спал ее сын. Взяла сонного тяжелого мальчика из кроватки и унесла к себе, в свою спальню; она легла и тут же крепко-крепко заснула, обнимая его.

Утром ее разбудила То. Меритамон вспомнила, как служанка ночью осторожно взяла у нее мальчика, который намочил пеленки, и почувствовала большую благодарность к этой верной женщине.

Но она не сделает того, чего То от нее ждет – не оставит Хепри. Никогда.

- Никто не приходил, То? – спросила госпожа, садясь и протирая глаза.

- Нет, госпожа, - с запинкой сказала То. – А кого ты ждала?

Слугам не следовало задавать таких вопросов, но Меритамон ответила, стягивая с себя вчерашнее платье и запахиваясь в утреннее.

- Господина Хорнахта, быть может, или второго хему нечер.

- Нет, госпожа, никто не приходил и никого не присылали, - ответила служанка.

Меритамон рассеянно кивнула. Думать о том, что делать, было слишком трудно… слишком болезненно. Как будто кто-то мешал ей думать вообще. Что бы она ни сделала сейчас, это окажется гибельным для того или другого из ее родных и друзей. Ее любимых.

Аменемхета, который казался ей вторым отцом, красивейшего и лучшего из юношей города. И того, кого она любила уже давно – того, кому она отдалась вопреки всем, кто ее от этого предостерегал.

- Как мой гость? – холодно спросила Меритамон, вытирая рукой влажную шею и отделяя от нее волосы. Она обернулась к То.

Служанка поклонилась.

- Я еще не спрашивала, госпожа. Пойти узнать?

- Поди. Узнай, - сказала Меритамон. – Направь к нему слугу, пусть проводит его умыться… и скажи, пусть спускается в обеденный зал.

Он ее спаситель!

Даже если ее муж окажется в силах присоединиться к ним, он не посмеет ничего сказать. Пусть только скажет!..

Она умылась и направилась к Менкауптаху. Как-то он сейчас, ее… супруг?

Меритамон вошла в спальню мужа. При виде ее Менкауптах, который еще не вставал, приподнялся.

- Меритамон? Ты здорова, слава Амону!

- Как ты? – холодно спросила жена, садясь рядом. – Ты выглядишь плохо, - сообщила она, всмотревшись в его лицо.

- Неважно, - жалобно сказал Менкауптах. – Я очень угорел вчера, хорошо, что не погиб! На нас покушались, да?

Меритамон улыбнулась. Какие новости!

- Да, - сказала она.

- Тебе что-нибудь нужно сейчас? – спросила Меритамон, помолчав.

- Лежать, наверное, - сказал Менкауптах. Он вдруг зажмурился и тихонько застонал. – Голова! Мне дурно!

Меритамон подалась вперед, чтобы его подхватить, если он потеряет сознание, но обошлось.

- Я иду завтракать, - сообщила она, вставая. – Со мной будет завтракать юноша, который предупредил меня об опасности – Хепри.

- Хепри? – переспросил Менкауптах. – А, помню!

Лицо его прояснилось.

- Ты оставила его на ночь у нас?

Меритамон кивнула, пристально глядя на мужа. Менкауптах улыбнулся.

- Ты хорошо сделала.

Меритамон впервые за весь разговор почувствовала вину, но не слишком большую. Она наклонилась к мужу и поцеловала его в лоб.

- Ты присоединишься к нам?

- Нет, - доверчиво улыбнувшись, сказал Менкауптах. – Мне пока нехорошо. Но ты не волнуйся, это скоро пройдет! – торопливо прибавил он.

Меритамон улыбнулась.

- Да пребудет с тобой милость бога, - сказала она. Отвернулась и быстро вышла.

Она спустилась в обеденный зал. Там ее уже дожидался ее возлюбленный, встретивший Меритамон улыбкой и новым выражением в глазах – радостью обладания, ожиданием нового, бесконечно многого…

- Здравствуй, - сказала госпожа.

Он встал и низко поклонился.

- Да пошлют тебе боги удачу сегодня, - сказал юноша, с такою любовью, что она, казалось, осветила весь зал. Как слуги не зажмурились от ее лучей?

Но никто ничего не понимал, кроме них двоих.

***

В то время, пока они трапезничали, один из людей Хорнахта уже оповестил о преступлении своего начальника, а Хорнахт – второго пророка Амона. В большой тревоге свекор Меритамон решил немедленно рассказать обо всем великому ясновидцу.