В зал, забыв о своей значительности и даже о приличиях, которые следовало неукоснительно соблюдать в доме бога, вбежал маленький Ани – “Хор”.

- Мятеж! – выкрикнул он, тяжело дыша. – Наставница! Мятеж в деревне! Воины Ра подавили его!

- Как? – крикнула Хат, вскакивая на ноги.

- Они… стреляли, - сказал мальчик, и стало видно, что он побледнел. Хат на миг испугалась, что его стошнит… и тут поняла, что случилось. Во всей белой, ужасной ясности.

- Воины бога стреляли по людям? – прошептала девушка. В глазах у нее потемнело, и она протянула руки, словно ища поддержки; но никто из детей не поддержал ее.

- Да, - ответил “Хор”, помешкав. Он не смотрел ей в глаза.

Хат что-то слышала о магических копьях, которые будто бы бог даровал своим воинам, дабы те могли без промаха поражать его врагов; эти копья стреляли огнем. Но никогда она не видела… не думала…

Вернее, запрещала себе думать…

- Кто убит? – прошептала Хат.

Перед нею встало презрительное, гневное лицо старой Айи, седые волосы под бурым покрывалом; запуганная, изможденная мать, собиравшаяся с мужеством, когда это было необходимо, но давно шатавшаяся под ударами судьбы… отец, в последний раз прижавший ее к сердцу перед тем, как отпустить к богу.

Давным-давно.

- Кто убит? – выкрикнула Хат, не заботясь о том, что ее могут услышать – не только бог, но и его высокие сановники, которые теперь часто появлялись здесь.

- Я не знаю, Первая, - ответил мальчик.

Он все еще был бледен и дрожал, точно от холода. Хат поняла, что он видит то же, что и она – своих мертвых близких. Но другие дети остались устрашающе спокойны.

- Значит, деревня заслужила это, - бестрепетно произнесла Исетемхеб. Та самая, что заботилась о Хат в болезни, что смеялась и играла с ней, что была такой прилежной ученицей…

- Заслужила? – повторила Хат, глядя на девочку, как на сумасшедшую.

Да какая разница, заслужила это деревня или нет!.. Это их семьи, их друзья!..

У Хат, сжимавшей кулаки, был такой вид, точно она готова была броситься на великого бога без всякого оружия.

- Да, наставница, - сказал второй мальчик – “Анубис”, бледненький, серьезный, но олицетворяющий собою преданность одному Ра. Нельзя разорвать сердце надвое, его можно отдать только однажды.

- Должно быть, деревня заслужила это, - твердо сказал он, спокойно и как-то отрешенно глядя на учительницу. Как будто внутренне готовил себя к убийству ради бога, если это потребуется. Конечно, он ведь тоже готовился быть воином Ра, одним из его охранителей! Ради такого жизни не жаль!..

“Кто убит?” - снова спросила Хат, но уже беззвучно; даже губы не шевельнулись. Что толку? Она только навлечет на себя подозрения. Если один из этих детишек донесет на нее Ра, ей тоже не жить.

Хат села, опустив плечи. Она не знала, когда бог навестит ее – он не появлялся у нее уже два дня, и Хат опять начала тосковать по нем; но теперь всей душой понимала, что такая тоска преступна. Нельзя любить убийцу своей матери. Кто бы ни говорил ей, что это можно и должно.

- Уйдите все, - сдавленным голосом приказала девушка, и дети, не споря, вышли; из коридора до Хат донеслись приглушенные переговоры. О чем они говорят? О том, кто пойдет ее выдавать?..

Бог пришел к ней этим вечером – точно почувствовал ее состояние. Удивительно. Хат до сих пор не изумлялась и не гордилась тем, что она его единственная наложница. Как и не задумывалась о том, почему она не забеременела – наверное, бог повелел, чтобы так было… Может, она недостойна зачать от него…

Хотя временами, а особенно теперь, Хат казалось, что это вовсе не благословение – зачать от такого существа.

Ра вошел, и вмиг, как всегда бывало, ее мысли изменили направление, как пшеница клонится в другую сторону, когда ей велит могучий ветер. Хат встала – ее пошатывало – и опустилась перед богом на колени, не поднимая головы. Она казалась спокойной, но разрывалась от сердечной муки – потребности любить это существо и потребности ненавидеть… потребности знать правду…

Бог взял ее за плечи и поднял; усадил на ложе, изящно опустившись рядом.

- Ты слышала о мятеже, Первая, - произнес он без всякого выражения.

Хат кивнула.

- Мои родители живы?..

Наконец она нашла в себе силы посмотреть Ра в лицо – и, помимо воли, ее выражение стало просящим. Ра был невозмутим, только едва заметная улыбка появилась на губах. Улыбка бесконечной снисходительности к человеческим делам.

- Да, твои родители живы, - произнес он. – Вся твоя семья жива.

Хат чуть не бросилась к его ногам с благодарностью за эту весть; потом вдруг малодушно испугалась, что не сделала этого сразу. Хат встала, собираясь опуститься на колени, но не сделала этого и теперь - и молча замерла, глядя в землю.

- Они живы потому, что не восставали на своего бога, - произнес бесстрастный нечеловеческий голос. – Пятеро жителей твоей деревни мертвы, и так будет с каждым нечестивцем, который ослушается меня.

Хат подняла глаза.

- Почему они сделали это? – прошептала девушка.

Бог солнца должен все знать, он должен быть высшей истиной! Сердце ее требовало этого, хотя этим же сердцем Хат давно понимала, что ее бог оказался не таков, как она ждала.

Ра слегка улыбнулся, и глаза его чуть засветились удовольствием. Ему это нравилось! Ему нравилось, что против него восстали, а он раздавил мятежников!

- Они сделали это по причине своего нечестия и нетерпения, - ответил Ра. – Мое милосердие коснется всех, кто его дождется. Разве я не бесконечно благ?

“Нет!..” - чуть не выкрикнула Хат.

Бог несколько мгновений изучал ее полное смятения лицо, потом, точно не видел этого выражения, надменно отвернувшись, выплыл из комнаты.

* здесь: город-предшественник Мемфиса (Мен-Нефер), древнейшей столицы Египта, название которой означает “Постоянна Красота” (фараона или бога). Город в этой повести – вымышленный; название, соответственно, означает “постоянна красота Ра”.

========== Глава 11 ==========

Хат не знала, как с ней поступят после этого – хотя что-то подсказывало ей, что… гроза опять миновала. Ра почему-то ее щадил.

“А может быть, это не Ра щадит меня – а Инени? - вдруг пришла ей в голову кощунственная и одновременно необыкновенно утешительная мысль. – Вдруг мой брат живет в нем – Инени, чье обличье Ра принял? Вдруг сердце бога слушает его сердце?..”

Значит, на молитвы Хат ответили другие высшие силы. Или же Ра оказался не всесилен.

Однако почти до утра наложница Ра не смогла сомкнуть глаз. Ей представлялись страшные картины: мертвые тела под открытым небом ее деревни, которые никто не смеет убрать; бессильный вой вдов и плач детей… Не было ли среди убитых и детей?

А может, Ра солгал ей - и ее семья пострадала?

Временами Хат охватывало такое желание самой увидеть правду, что она готова была спрыгнуть со своего царского ложа и броситься через пустыню, вплавь через реку домой. Но мысль, что тогда ее неизбежно остановят и покарают, всякий раз удерживала ее; удерживала сильнее, чем следовало бы. Но какой смысл противиться небесам? Она только погибнет зря, принеся Ра очередную жертву.

Утром следовало, как обычно, провести урок, и дети ее ждали. Должны были ждать. Но Хат так обессилела от страданий, от бессонной ночи, что решила не идти. Она и не знала, как сможет заниматься с детьми сейчас… с этими страшными маленькими рабами Ра.

Вдруг больше всего ее испугало, что дети ее действительно ждут. Что они ничуть не страдали, что веселы и спокойны.

Хат села на своем ложе, спрятав лицо в ладонях. Она ожидала свою маленькую служанку Джепет, которой вчера с нею не было; в сердце девушки вдруг зародилась надежда, что Джепет не такая, как ее товарищи. Все еще не такая, по крайней мере.

Джепет не пришла.