- Я люблю все, что есть в тебе, - сказал он серьезно. – И ты знаешь, как я всегда любил твою храбрость и стойкость!

Извиняясь, Андраши еще раз поцеловал ее руку, загорелую и загрубевшую, как у бывалого ратника; но Иоана больше не улыбнулась. Влюбленный догадался, что у нее на сердце, и подумал, что и в самом деле совершил большой промах: нужно исправить эту ошибку… Может быть, он даже закажет для Иоаны у семиградских кузнецов легкий доспех и меч – пока они еще могут пригодиться его суженой; но потом, когда князь и княгиня сядут в Тырговиште, эти вещи упокоятся в оружейной. В Валахии строго смотрят на положение и занятия женщин – и княгиня должна будет служить образцом женской добродетели, как ее понимают в городе, над которым так долго довлел Влад Цепеш…

По крайней мере, пока – пока нравы в этой дикой стране не сделаются свободнее.

Они сошли вниз и сели обедать, вместе со своими людьми, венграми и валахами. И почти все эти люди, без различий верований и крови, уже чувствовали себя братьями. Бела Андраши делал все, чтобы произошло такое единение.

Иоана и ее избранник вскоре совершенно помирились – и ночью граф, видя такое расположение своей невесты, хотел даже последовать за нею в ее комнату: приласкать Иоану, не требуя ответа, от которого она все еще воздерживалась, храня в своем сердце какой-то последний оплот верности своему давно сгинувшему супругу. Андраши брал эти укрепления одно за другим – но Иоана все еще не сдавалась окончательно, во вред самой себе. Опытный любовник знал, что воздержание бывает так же тяжело для цветущих женщин, как и для мужчин.

- Я ничего сейчас не попрошу у тебя, - тихо уговаривал он Иоану, засматривая ей в глаза и гладя ее руки. – Я только хочу облегчить твои мучения… Дай же мне выразить мою любовь к тебе…

Иоана вдруг необыкновенно остро посмотрела ему в глаза.

- А точно ли ты христианской веры, мой друг? Такие прельстительные речи совсем несвойственны нам! Не в гаремах ли ты наслушался их?

Не права ли она была, думая, что Андраши наполовину турок? От этой мысли все внутри ее заледенело.

Против чего она борется – и за что?..

- Я бывал в Турции и познакомился с турецкими нравами, - нисколько не смутившись, прошептал жених ей на ухо; он целовал ее, гладил ее руки, плечи. – Но я оттого не сделался турком, любовь моя… У наших врагов есть немало здоровых и полезных обычаев, у них можно перенять не только казни…

Иоана вдруг бессильно уронила руки.

- Я не могу больше бороться, устала, - всхлипнула она. – Не могу воевать с собой и с тобой!

Любовник улыбнулся.

- Заключи перемирие с обоими, - сказал он. Подхватив Иоану на руки, он унес ее в опочивальню.

Он опять заставил Иоану умереть и возродиться – она как будто каждый раз рождалась в его руках новой женщиной! – а после ласк прилег рядом с нею.

Иоана, вся пылая, расплакалась от стыда, счастья и вины перед обоими возлюбленными. – Зачем ты все еще здесь? Не могу смотреть на тебя и думать, что ты так же мучаешься, как я, - прошептала она, отвернувшись от графа.

Андраши усмехнулся, перебирая ее влажные волосы.

- Я не так мучаюсь, уверяю тебя, возлюбленная, - сказал он. – Не терзайся больше никакими вопросами обо мне!

Потом коснулся пальцем ее губ и прошептал, лукаво улыбаясь:

- Ты сейчас впервые называла меня по имени.

Иоана широко раскрыла глаза и покраснела до ушей. Она не понимала до сих пор, как легко могла выдать себя в этом чаду любви, похожем на болезнь, в руках Андраши, - зато он, очевидно, превосходно понимал!

- Уйди, пожалуйста, - у нее вырвалась не то просьба, не то приказ. Иоана сознавала, что жестока к своему жениху, - но не могла вести себя иначе. Он же, очевидно, ни на миг не сомневался, как она поступит; с кошачьей ловкостью соскользнув с ложа, Андраши поклонился невесте, прижав руку к сердцу, и исчез.

Как же хорошо он успел узнать ее нрав, всю ее!

Андраши думал, что невеста заснет тотчас после объятий, - но, к его изумлению, она появилась на пороге его покоев через небольшое время. Волосы Иоаны были все еще растрепаны, щеки красны; но ей, очевидно, не было дела до пристойности своего вида.

- Если только я узнаю… что у тебя не христианское сердце, - с присвистом прошептала она, глядя ему в глаза, - если только я узнаю, что ты так страшно лгал мне и моей стране, никакая страсть, которую ты разжег во мне, не удержит меня от отмщения!

Венгр поднялся с кресла, в котором сидел и размышлял. Приблизившись к суженой, он взял ее за руку и прошептал, посмотрев в зеленые глаза:

- Чем хочешь ты, чтобы я поклялся, что я христианин?

- Клясться для христианина – грех, князь!

Иоана вырвала у него свою руку. Она закусила пальцы и сморщилась, как будто превозмогала великую боль.

- Нет… поклянись, - наконец приказала она глухо. – Поклянись жизнью своею, своим вечным спасением… и жизнью и спасением своих детей!

- Клянусь! – воскликнул он, нисколько не заколебавшись. Так клянутся в вещах, которым не придают значения.

Иоана опустила голову и схватилась за лоб.

- Как бы я хотела верить тебе! - прошептала она мучительно, сжимая кулаки. – Боже! Ведь я люблю тебя!

Через мгновение венгр очутился перед нею на коленях. Схватив ее за руки, он уставился ей в лицо с изумлением, счастьем.

- Ты впервые сказала, что любишь меня!

Иоана, ничего не ответив, выскользнула из его рук и убежала к себе. Он услышал ее приглушенные рыдания. Вскоре они стихли, и в ее спальне воцарилась могильная тишина.

Бела Андраши подумал, что никогда еще не знал женщины такой силы духа.

В замке они пробыли еще целый месяц – Иоана своими глазами увидела, как мечтанья ее отца претворяются в жизнь. Когда началось лето, за Раду Кришаном послали в Буду: и боярин приехал, уже согбенный, древний старец… но при виде замка он на глазах у дочери окреп, налился силою и помолодел на десяток лет! Ради этого мгновения Иоана отдала бы собственные десять лет жизни!

Раду Кришан своими руками вознес и укрепил на самой высокой башне стяг с орлом, хранившийся в кладовой прежнего замка, - знамя, пережившее нашествие Дракулы. Это было опасное дело, еще и по немощи боярина, - но он никому не позволил помогать себе. Иоане казалось сейчас, что ее отцу безразлично, турок по отцу ее сердечный друг и их благодетель - или нет; и даже безразлично, что станется с Валахией. Жизнь Раду Кришана обрела свой венец.

А когда июнь подходил к концу, в замок Кришан прискакал гонец, принесший вести, которые вмиг заставили хозяев забыть все раздоры и все прочие цели. Влад Дракула тоже воссиял в своей главной славе, и жизнь его тоже обрела свой венец! Казна Валахии разрешилась от бремени!

- Теперь мы поедем в Брашов! – ликующе крикнул граф, посмотрев на невесту.

- Зачем? – широко улыбаясь и сверкая глазами, спросила его Иоана.

- Лучшие семиградские мастера выкуют для моей княгини доспех и оружие, - смеясь, отвечал ей Андраши. – Время для этого настало!

И они долго, счастливо смеялись вместе, обхватив друг друга за шею и прижавшись друг к другу лбами, как два безумца.

========== Глава 51 ==========

Продвигаться по Трансильвании было тоже опасно – хотя земля горела под ногами у всех христиан и неверных, вовлеченных в это страшное противоборство. Иоана выехала в мужском платье – красивый, удобный наряд, с трансильванской вышивкой и драгоценными застежками, который она с удовольствием сшила на досуге, но во время упражнений берегла. Упражнялась с мечом боярская дочь в другой одежде, попроще – тоже собственной работы… У Иоаны было уже несколько мужских нарядов, на разные случаи.

Но ни в одном из них она не походила на мужчину – только на принцессу орлов, принцессу-воительницу, какой осталась в стенающей памяти Корнела Испиреску. Сейчас поверх ее зеленой бархатной куртки, по рукавам и высокому вороту которой были раскиданы золотые цветы, был наброшен такой же зеленый бархатный плащ, сколотый на горле изумрудной фибулой, а на лбу Иоаны сверкал узкий золотой обруч. Распущенные волосы царственной всадницы струились свободно, не прикрытые ни покрывалом, ни повязкой.