Белла снова вспомнила о Сети Амире: спасшись от него в храме, она задвинула мысль о муже Меилы подальше, чтобы не лишиться разума. Но теперь она уже могла осознать, что этот человек на самом деле древний египтянин и служил Осирису в то самое время, в которое она попала, - а значит… Значит…
Что это значило, Белла не могла сейчас сформулировать.
- А что там? - спросила девушка, показав Хапимерит на колышущуюся перистую зелень за внешней оградой храма.
- Сады Амона, - ответила египтянка.
Белла подумала, скольких трудов, наверное, стоило озеленить этот город, который обнимает раскаленная пустыня, - и поддерживать цветение этих пышных садов. Наверное, рабы поливают деревья круглые сутки…
Храм остался позади, и они двигались по широким богатым улицам. Можно было любоваться двухэтажными белеными особняками знати, расписанными синими и красными полосами и правильными цветочными орнаментами; геометрической строгостью садов, которые были при каждом доме.
- Вон там - дом его величества, - Хапимерит, перегнувшись через Беллу, указала на огромный дворец с такими же, как в храме, башнями в виде усеченных пирамид. Над дворцовыми пилонами трепетали синие с золотом флаги.
Белла поднесла пальцы к губам. Дворец фараона. Жрецы Осириса, которых любит наследник… Почему?
Чем Осирис превосходит Амона-Ра, царя богов?..
Белла быстро повернулась к лекарке.
- Можно нам… вернуться? Я устала…
Хапимерит очень внимательно посмотрела на нее, потом наклонила голову. Конечно, помощница Менны понимала, что Белла совсем не так устала. Но Хапимерит отлично видела, что чужеземка хочет остаться одна и над чем-то поразмыслить.
Женщины во все времена были очень проницательны, особенно такого возраста и опыта. Трудно было найти для Беллы лучшего охранника.
Когда они вернулись, то вошли через главный вход между пилонами, попав в первый храмовый двор, который украшали обелиски из красного гранита, покрытые ровными рядами иероглифов, и статуи фараонов - или богов с лицами фараонов. Там были молящиеся, которые, подобно современным Белле мусульманам, взывали к Амону, простершись ниц.
Пройдя по двору, Белла и Хапимерит вновь попали в Гипостильный зал. Сейчас в зале было только двое жрецов Амона. Чужаки ушли.
Но женщины не задержались: Хапимерит спешила водворить пленницу обратно. А если бы Белла все-таки попыталась убежать?.. Она уже немного освоилась и немного может говорить на местном языке…
Очутившись в своей келье, Белла опустилась на постель со вздохом облегчения. Солнце еще не било в полную силу, но вернуться под крышу было очень хорошо. Белла вытянула горящие ноги и облизнула губы, в эти минуты забыв о своих опасениях.
- Можно мне воды? - спросила она. Большой сосуд в углу уже наполовину опустел, и застоявшаяся вода в нем пропахла глиной.
Хапимерит кивнула.
Она вышла и вскоре вернулась, неся кувшин и блюдо с изюмом и финиками. Белла налила себе воды в кубок и сделала несколько жадных глотков.
Тут у девушки вдруг сжался желудок, рука замерла. Хапимерит, такая опытная знахарка, могла принести ей яд. Конечно, не сейчас…
Но если понадобится, эта женщина поможет жрецам ее убить и будет чувствовать себя правой. И будет права.
Белла налила себе еще воды и выпила. Потом посмотрела на Хапимерит.
- Мне нужно… прошу тебя, - глаза Беллы наполнились слезами. Она не знала, как сказать “оставь меня”. Но ей жизненно необходимо было побыть одной.
Хапимерит улыбнулась. Она сказала что-то непонятное, видимо, не бояться; потом встала и вышла, притворив дверь.
Белле стало немного легче. Может быть, и в самом деле попытаться как-нибудь… Пока не слишком поздно…
Но Хапимерит, конечно, отвечает за пленницу головой.
Белла впервые подумала об этом: ее вновь потрясла жестокая правда древнеегипетской жизни. Хапимерит, мать пятерых детей, целительница, которая трудилась весь свой век и стольким помогла. Хапимерит, жизнь которой зависела от храма Амона и заключалась в этом храме. Если Белла улизнет из-под ее надзора, то…
- Но ведь мне она совсем чужая… Она мне никто, - прошептала узница, стараясь себя убедить. Получалось плохо.
Хапимерит уже не может быть для нее “никем”, Белла слишком многим ей обязана. Она оказалась вовлечена в эту жизнь и дела людей Амона, совершенно не желая того. Но деревянная богиня, которую Белла купила в антикварной лавочке, не спрашивала, чего она хочет, когда забросила сюда.
Может быть, поэтому Хапимерит отчасти и верила, и сочувствовала Белле Линдсей. Она-то, язычница, знала, что боги часто поступают с людьми по своему жестокому произволу.
Белла прожевала несколько фиников и, выплюнув косточки, стала думать о Сети Амире. Она попыталась понять, что он может делать в фиванском главном храме. Вероятно, что Сети, наследник, желает уже теперь упрочить свое положение - и окружает себя приверженцами, которые могут уравновесить его силы против жрецов Амона.
Владения и сокровища Амона были вполне сопоставимы с богатством царской казны. Амон забирал себе все больше земли, рабов, мастеров, воинов - конечно, жрецы Амона служили опорой фиванского престола, но и представляли для него серьезную угрозу.
Осирис также был могущественным, но покровителем мертвых, как Амон - живых… Его город - Абидос, лежащий к северу от Уасета…
Белла уже не помнила, слышала это в своей прежней жизни или в новой. Она сжала пальцами виски; ощутив упругость чужих волос, поморщилась и стянула парик. - Я должна подумать… как следует, - прошептала пленница.
Но дальнейшие размышления оказались бесплодными. “Недостаток информации”, как сказал бы пижон Барти.
Белла медленно доела свои фрукты. Потом прилегла, подсунув ладонь под щеку и глядя на свою кошку.
- Не могу поверить, что это была ты, - прошептала англичанка. - Ты просто крашеный кусок дерева.
Белла ругалась на своего идола, словно провоцируя. Почему она, попав сюда, не видела никаких больше чудес - если не считать явления Сети Амира? Что за силы играют с ними всеми, и почему сами люди остаются так слепы? Может, Сети Амир, слуга Осириса, может сказать больше о произволе богов?
Хотя в его изначальном времени этого египтянина, конечно же, зовут иначе. Нужно выяснить о нем побольше. Хотя Белла не представляла, как это сделать.
Она незаметно уснула. А когда проснулась, пришла Хапимерит, которая повела ее мыться. Лекарка появилась, как только Белла открыла глаза: хотя пленница была уверена, что Хапимерит не подглядывала.
Это то самое чутье, которого не объяснить и которое руководит людьми так часто… Хапимерит уже чувствовала свою подопечную. Как и Белла ее. Пока что Хапимерит можно было не бояться.
Вытираясь после “душа”, Белла вдруг поняла, что ей делать. Решение пришло ниоткуда.
Нужно добиться разрешения бывать в первом молитвенном дворе, в который ведет Гипостильный зал.
Белла заговорила об этом с Хапимерит спустя несколько дней. Прибавила, вдохновившись неожиданной мыслью:
- Моя богиня сказала мне, что делать… во сне. Я должна помолиться Амону.
Язычники молились только перед изображениями своих богов, веря, что каждый бог живет в своей статуе.
Хапимерит удивленно подняла широкие нарисованные брови.
- Я скажу четвертому хем нечер.
Менна разрешил… может быть, из суеверия. Странные люди эти египетские жрецы: хотелось бы знать, во что они сами верили из того, что внушали простым смертным?
Белла вышла в первый храмовый двор - Хапимерит довела ее до дверей и осталась там, предоставив “Небет-Нун” самой себе. Все-таки слуги Амона побаивались ее. Может быть, думали, что она подослана их врагами - теми же жрецами Осириса?..
Белла нервно улыбнулась. Почти верно.
Она, конечно, не думала молиться Амону. Сделать так - значило признать этих нелепых богов, которые до сих пор оставались для Беллы порождением фантазии древних. И кто скажет ей, что это не так?
