- А ты знаешь, что ваш Конан-Дойль тоже интересовался психическими явлениями? - спросила Меила служанку.*

Роза мотнула головой.

- Нет, мисс!

Им приходилось почти кричать, чтобы заглушить грохот низвергающейся воды.

Меила рассмеялась.

- Ну конечно!

Об этом писателе английские обыватели мало что знали, кроме того, что он автор детективных рассказов. А ей о последних увлечениях сэра Артура не так давно рассказал Хафез.

К счастью для Меилы и ее сообщников, этот мастер полицейских историй уже совсем состарился, если не умер. У него ум, наверное, был еще острее, чем у миссис Теплтон…

Они побродили по горным долинам, наслаждаясь природой, которая так отличалась и от английской, и от египетской. Потом поехали в Италию, как наметили заранее. Меила была уже утомлена проживанием в гостиницах и сменой впечатлений: и устроила себе такой вояж, потому что чувствовала, что долго еще не сможет позволить себе подобного отдыха.

Когда они возвращались в Египет, у Меилы началась морская болезнь, хотя она никогда ею не страдала. Должно быть, сказались постоянные перемены климата. Или… ее тело вспомнило, что было свойственно Анк-су-намун, которая, подобно большинству древних египтян, никогда не видела и страшилась моря.

Роза не испытала в море недомогания, но тоже была рада, что они едут домой. Дом Меилы в Каире помнился ей лучше, чем деревенский дом в предместьях Лондона, где она родилась.

Оказавшись в Каире, Роза написала сестре подробное письмо о своем путешествии, чтобы успокоить Вайолет. Едва ли люди Хафеза имеют возможность перехватывать почту… главное только не сболтнуть лишнего, и никому не будет вреда.

Во всяком случае, Царь-Скорпион, этот монстр из древнейшего прошлого Египта, - существо, договориться с которым будет едва ли возможно, в отличие от его противников.

* Банк Англии (Bank of England), история которого восходит к 17 веку, фамильярно называется англичанами “старая леди с Треднидл-стрит”.

* Это факт: Конан-Дойль действительно увлекался исследованиями “психического мира” и стал автором религиозно-философского трактата “Новое откровение”, в котором описал свой опыт.

========== Глава 16 ==========

Оскар Линдсей не ошибся: Меила действительно завела ядовитую змею, за которой в ее отсутствие присматривал один из “воинов-жрецов”. Никого из слуг-арабов нельзя было заставить приблизиться к гадюке - Меила раньше тоже инстинктивно боялась змей: пока не почувствовала к ним инстинктивное же влечение. Древние египтяне не только не уничтожали, но даже приваживали гадов, почитавшихся священными и охранявшими многих богов.

Удивительно, однако же, - Меила не могла припомнить, чтобы Анк-су-намун водилась со змеями; но такие пристрастия могли быть у какой-нибудь из ее сестер или даже матери… Или знакомой жрицы… Натура Меилы, казалось, вобрала в себя многое, свойственное древним женщинам ее страны.

Неожиданно у Меилы появилась охота и к танцам: не к “танцу живота”, которым египетские танцовщицы завлекали английское офицерье, а к куда более древним, которые служили не только и не столько разжиганию похоти. Это были сразу и исступленные священные пляски, которые в Та-Кемет исполняли храмовые танцовщицы, и акробатические номера, требовавшие многолетней подготовки. Но у Меилы такие кульбиты начали получаться с легкостью, которая ее сразу и ужаснула, и вдохновила.

Однажды молодая египтянка на глазах у Розы сделала тройное сальто назад, а в другой раз - метнула нож в комод, стоявший в углу. Потом проделала то же самое левой рукой, и второй нож вонзился и задрожал точнехонько рядом с первым.

- Ну, что скажешь? - спросила она служанку, гордо смеясь.

Роза, наблюдавшая за ней с восхищением и страхом, стала вдруг очень серьезной.

- Это изумительно, мисс Меила, думаю, вы сами знаете, - сказала англичанка. - Но это ведь… не то, что может пригодиться. Если вы понимаете, о чем я.

Египтянка свела черные брови.

- Не понимаю!

Роза взглянула на блестящие ножи и тут же отвернулась.

- Когда вы учились стрелять из винтовки - вот это другое дело, - сказала она, покраснев. - И ездить на верблюде, и плавать… это все может быть очень полезно, когда перед тобой враг. Но ведь враг не станет так фокусничать, как вы сейчас с этими ножами, и вам не позволит! Особенно если это будет мужчина!

Меила кивнула.

- А, теперь понятно. Глупая ты девочка, - тут египтянка усмехнулась углом рта. - Это священные танцы, и священные же поединки, которые некогда устраивались перед лицом богов… боги присуждали победу достойнейшему, и она служила знаком победы или поражения народа. Старинный обычай, который существовал у многих язычников, - объяснила хозяйка.

Роза, слушавшая Меилу с приоткрытым ртом, наконец кивнула.

- Вот как, значит. Получается, вы сами были жрицей?

Меила улыбнулась.

- Многие придворные дамы были жрицами низшей ступени. Это было прилично, вроде должности, - сказала она. - Понимаешь, дорогая, мои предки шагу не могли ступить без надзора того или другого бога. Но для большинства служителей священные обязанности были только формальными, и в божественные таинства посвящали лишь избранных.

Хафез появился, как всегда, неожиданно - хотя в доме Мухаммеда Наиса его всегда ждали. Меила с удивлением поняла, что рада видеть этого скользкого человека… в некоторых вещах он был очень принципиален. А общие преступления часто объединяют сильнее, чем любовь.

Особенно преступления, совершенные ради любви. Или из принципа.

Хафез с улыбкой поклонился молодой хозяйке, а потом неожиданно по-отечески заключил ее в объятия. Это оказалось совсем не так неприятно, как Меила думала; а потом она решила, что такие нежности из-за ее денег, которых Хафез все-таки дождался, и очень развеселилась.

- Я наконец стала миллионщицей, мой дорогой Хафез, - сказала она. - Но не знаю, много ли вам это даст. Британский фунт сейчас падает, вы слышали? После развала великой империи, а особенно после кризиса.*

Хафез улыбался во весь рот, глядя на нее.

- Ну конечно, я все это слышал, сладчайшая госпожа Меила, - сказал он. - И как раз с этим к вам и пришел. Поговорить о вашем… семейном бизнесе, пока у нас еще есть в запасе немного времени.

Тут у Меилы пропала охота смеяться.

- Что вы знаете о моем семейном бизнесе, Хафез?

Директор Британского музея развел руками.

- Не очень много, - сказал он со смирением. - Но мне известно, что Оскар Линдсей, который был вам отцом после смерти вашего отца, забрал в свои руки промысел, который сделал господина Наиса богатым. Очень вовремя подсуетился, вы не находите?

Взгляд круглых темных глаз Хафеза опять стал по-ястребиному цепок. Меила не могла выговорить ни слова.

- А теперь господин Линдсей прикрыл… свою лавочку, то есть вашу, потому что обогатился достаточно, и вернулся в Англию к жене и детям. Конечно, вас он не обижал, Меила. Но с чем вы остались после того, как этот англичанин вас покинул?

Меила нахмурилась.

- Я думала об этом… но еще не решила, что буду делать.

- Даже если бы вы придумали, воплотить это вам не удалось бы, - хладнокровно сказал Хафез. - Но у меня есть превосходное предложение, которое будет очень выгодно нам обоим. Позвольте мне взять в руки ваш бизнес. Вы ведь можете познакомить меня… с подельниками мистера Линдсея?

Египтянин сделал паузу.

- Уверен, что вы знаете хотя бы двоих-троих: их не может быть много. Но судя по этой вешалке, вы неоднократно принимали их у себя дома.

Хафез показал на вешалку для шляп, предмет, нужный в быту только европейским мужчинам. Египтяне и арабы, даже европейского воспитания, не являвшиеся правоверными мусульманами, почти никогда не снимали национальных головных уборов, находясь в помещении, - и вообще не обнажали голову прилюдно.