Перевернувшись на другой бок, Эштон открыл глаза и пока еще сонно глянул на мужчину с чашкой кофе в руках.
— О боже, — хриплым со сна голосом проговорил он. — А где цветок в вазе и поднос? — уточнил он, переворачиваясь на спину и лениво потягиваясь.
— Я ограничен во времени, — поделился Виктор, протягивая чашку. — Много работы. Сегодня — на вечер, завтра — на утро и день. Так что часа через два я отчалю, а завтра, вероятно, тебя Николсон заберет, если я не успею.
— Да здравствует Николсон в течении часа в закрытом пространстве, — не очень радостно фыркнул Эштон. Николсон ему все еще не нравился, но сейчас можно было спихнуть все на то, что с утра парень был вечно недоволен.
Взяв кружку в руки, ему пришлось сесть.
— Нужно еще Мартина предупредить.
— Я ему скинул смс, — ответил Хил, усаживаясь рядом со своей чашкой, — как проснется — позвонит, ну или смс просто сбросит. Я место и время ему указал — разберется.
— Вообще-то, это мой друг, — выразительно посмотрел на любовника Эштон, явно недовольный за подобную самодеятельность.
— Вообще-то, звонить он будет тебе, если что, — пожал плечами Виктор. И добавил с улыбкой:
— Долго спишь.
— Имею право, — фыркнул Эштон. — У меня работы нет, в отличии от тебя, — он глотнул кофе, потом отставил кружку и вновь потянулся, похрустывая шеей. — Но все равно мне не слишком нравится, что ты так хорошо с ним общаешься.
— Я с ним не общаюсь, — повел плечом Виктор. — Я сбросил инфу, он среагировал. А общаешься с ним ты.
— Ладно, закроем тему, а то я не знаю, кого из вас мне больше ревновать, — фыркнул парень, вновь обнимая подушку — свое он не доспал. — Чем займешься, пока будешь тут, а я буду спать?
— Приготовлю еду на два дня, — отозвался Виктор, косясь на сонного любовника. — Мартин опять навещать приедет в воскресенье? Попроси тогда, чтобы сухомятку обновил, потому что я только в среду смогу приехать. Если нет, то на обратном пути после парада затаримся.
— Да я и сам могу готовить. Уж бутерброды точно сделаю. Тем более, что завтра меня Николсон уже заберет, так что можешь не переживать. Почему только в среду? — спросил Эштон, приоткрыв глаза.
— Слишком долго прохлаждался, — отозвался Виктор. — Так что месяц будет напряженным, а как закончишь тут, я на неделю-полторы уеду наверняка — лошадей сопровождать. Моя очередь.
— Куда уедешь? — совсем перестал что-либо понимать Эштон, приподнимаясь на локтях — растрепанный, но уже окончательно проснувшийся.
— Я рассказывал, что лошадей у нас тренируют на шум, выстрелы, лязг, — начал пояснять Виктор. — И их арендуют киношники или ребята из реконструкторских клубов. Им тренироваться у нас и арендовать лошадей для даже дальних выездов гораздо дешевле, чем содержать своих — мы частично компенсируем издержки при достойном упоминании клуба, так что реально дешевле. Вывозить лошадей приходится иногда достаточно далеко, ездить сюда нет возможности. Вещи эти периодические, мы ездим по графику или датам. В начале декабря должен быть очередной выезд на ту сторону штата, ехать должен буду я.
— Оу, — выдал Эштон, совсем садясь. Он уже успел убрать с лица растерянное выражение и поэтому выглядел несколько равнодушным. По правде говоря, ему не хотелось самому себе признаваться в том, что он слишком привык к присутствию Виктора рядом. — Езжай, конечно, — дернул он плечами, снова беря кружку в руки и делая несколько глотков, чтобы как-то забить паузу в разговоре. Но больше ничего все равно говорить не стал — в голову так и не пришло ни одной фразы, которая была бы нейтральной.
Виктор хмыкнул и потрепал любовника по волосам. Привыкший к почти-сожительству и предполагающий еще полтора месяца такого же, пусть и более напряженного из-за работы, Хил предполагал и дискомфорт от отъезда.
— Ты на тот момент уже выйдешь на работу, так что не должен особо скучать и без моего мозговыноса, — прокомментировал Виктор со смешком.
— Естественно, я не буду скучать, — фыркнул Эштон, возвращаясь к привычному тону. — У меня будет работа и Руно — что еще для счастья надо? И нет, это не сарказм, — усмехнулся он, глянув на Виктора.
Вообще, конечно, отчасти было и сарказмом. А еще намеком на то, что полторы недели он будет совершенно бесконтрольным — намеком для Эштона, не для Виктора. Не то чтобы он хотел сразу пуститься во все тяжкие, но была возможность вернуться к более привычному образу жизни. Если, конечно, любовник не приставит своего Николсона ему в телохранители на время отъезда.
— Для счастья? — Виктор развернулся на кровати боком. — Возможно, то, что сопровождает Руно: алкоголь и кокаин.
— Или музыка, — добавил Эштон, усмехнувшись и хлопнув по плечу Виктора. — Надеюсь, ты не думаешь, что с твоим отъездом я сразу пущусь во все тяжкие?
— Не думаю, — качнул головой Виктор, полностью втягивая ноги на кровать и садясь по-турецки — Я этого опасаюсь.
— Не могу тебе обещать, что все так не случится, — Эштон сел напротив него, тоже поджав ноги под себя, отзеркаливая позу Виктора. — Но я постараюсь не допустить того, чтобы мое воздержание в три месяца дало сбой.
— Я был бы весьма тебе благодарен, — Виктор уложил предплечье на плечо Эштона, а пальцами зарылся в волосы на затылке, одаривая вполне выразительным взглядом. — И надеюсь, ты не думаешь, что причина тому — потраченные деньги.
— Пока ты не сказал, я об этом не думал, — фыркнул Эштон, чуть напрягаясь на мгновение. — Теперь я тем более буду стараться не допускать.
Виктор покачал головой и цокнул, а затем потянул Эштона на себя, чтобы легко коснуться губ.
— Не страдай хуйней, Эш. Хотя бы этой конкретной хуйней, — попросил Хил, не давая парню сильно отстраниться и продолжая внимательно его разглядывать. — Я уточнил то, что к делу не относится и относиться не должно, запомни. Ни иронии, ни сарказма, ни шуток, ни накруток — ничего по этой теме. Я сказал, что причина опасений не в деньгах — прими этот факт. Запомни, уверься и не вздумай цепляться к этому. Стоит обозначить это сейчас. Не то потом ты запрешься в раковине с этой мыслью и вынесешь ее на свет, когда будет поздно тебя переубеждать. Запомни. Пожалуйста.
И по тону Виктора было ясно, что он не прихоти ради поддерживает тему, а по уверенности в необходимости ее освещения. Пожалуй, это был второй спорный вопрос после предположения обо всех тяжких. Скорее, причина тяжких. Парню стоило припомнить сумму, вспомнить обещание все возместить и вбить себе в голову, что теперь никому и ничем он не обязан, а значит: секс, наркотики и рок-н-ролл. С поправкой на кое-какие принципы и предпочтения, естественно.
С учетом, что Виктор достаточно легкомысленно относился к деньгам при всем умении их копить и долго не тратить, все приобретало еще более драматичный вид. Хотя Хил уже пояснял мотивы своих поступков.
— Запомнил?
— Знаешь, — чуть усмехнулся Эштон — совсем не радостно усмехнулся, — Я начинаю думать, что ты слишком хорошо меня знаешь. И не могу сказать, что мне это нравится.
Он понимал о чем говорит Виктор. И также понимал, что Виктор говорит то, что он сам бы начал обязательно думать и накручивать себя уже спустя пару дней после выхода из больницы. Особенно, если ему не удастся уговорить любовника на операцию.
Ему в самом деле совершенно не нравилось, что Виктор настолько хорошо начал понимать и предугадывать его мысли. Потому что Эш привык все хранить в себе, думать наедине с самим собой. И уж точно не ожидал, что любовник так быстро начнет его распознавать. Или ему просто так казалось, что он настолько сложный человек?
Фыркнув еще раз, Эштон пошевелился в руках Виктора, сказав:
— Выпусти меня из своих медвежьих объятий. Я хочу курить, — сказал он, чтобы снова избежать очередной неприятной паузы в разговоре или еще одной фразы мужчины, которая окончательно разочарует Эштона в его умении прятать эмоции.
— Ты сам рассказывал — и не единожды — как любишь думать и накручиваться. Даже — как боишься иной раз это делать, зная последствия, — пояснил Хил. Даже за вычетом почти беспроблемного последнего месяца оставались еще два более, чем проблемных. Особенно самый первый, еще до передозировки, и первая половина второго. Виктор уже тогда предполагал возможные развития событий, пусть и не совсем корректно, и пытался на них влиять. Он предполагал, как парню лучше копаться в себе, но на тот момент потерпел поражение, не сумев найти причин — сам Эш, похоже, так ничего с Барри внутри себя и не сделал; но вскрыл раковину, вызвав парня на откровенность и детали — это можно было считать плюсом.
