– Да, я спокойно жил и меня никто не трогал, – сказал журналист. – На мои статьи никто долгое время, вообще не обращали внимания. Я даже знаю, что в Британии никто пять месяц не читал “Французские ведомости”. Издание накладывает следящие чары, на всех своих сов и точно знает, куда они летают, ни одна сова пять месяцев в Британию не летала. Поэтому я спокойно писал, вначале мои статьи были посвящены молодым чистокровным аристократам. То, что я увидел здесь в Британии, в увеселительных заведениях, просто поразило меня. Я многое в жизни видел, знаю как ведёт себя золотая молодёжь, но таких снобов, что я лицезрел у вас в стране, я не видел больше нигде. Присутствующие точно не в счёт, вы Теодор, скорее всего раньше и были таким, но я заставил вас посмотреть на мир под другим углом, вы не можете этого не признать. И я горжусь тем, что хотя бы одному слуге Тёмного Лорда я показал, что такое другая жизнь. Вы ведь уже не считаете маглов глупыми, невежественными и низшими существами?
– Нет, – ответил я. – Я так никогда и не думал о маглах, просто я считал, что они хуже волшебников, потому что, не могут колдовать. Когда я ещё в школе познакомился с Гермионой и увидел, какая она умная, я понял, что и дети из семей маглов не так уж и плохи, как мне говорили раньше. И делал это кстати, не мой отец. Кризантос только делал вид, что он терпеть не может маглорожденных волшебников и маглов. А на самом деле ему всегда было плевать, он не за кровь ценит людей.
– Это объясняет почему ты смог пройти испытания в мире маглов, – сказал журналист. – Я наблюдал за Малфоем и понял, что он бы точно не справился. Последнее испытание которое проходил его отец, доказали мои слова. Я ведь не заставлял вас ровным счётом делать ничего сложного, просто посмотреть красивый город Ливерпуль, провести день, как магл. Когда тебе и Рите Скитер пришлось убирать листья в парке, а потом помогать в ресторане кормить бедных, вот это было трудно. А вести себя, как обычный турист, не вижу в этом ничего сложного.
– Мы с Ритой, почти не жаловались, – сказал я. – Только замёрзли пока Малфоя ждали.
– Видели мы, как Люциус Малфой вёл себя на стадионе, – подал голос Лонгоботтом. – На него смотреть было и жалко и смешно одновременно.
– Давайте вернёмся к тому месту где я закончил, – строгим тоном произнёс МакЛагенн. – Журналист полгода прожил в гостинице “Ночлег”, я внимательно следил за всеми постояльцами, но наш друг так вёл себя, мне казалось, что он где-то работает ночью, а днём спит. Я такое много раз видел, когда маги стали заниматься работой домовых эльфов, из-за этого приходилось работать по ночам, поэтому меня это не удивило. Пока однажды специальный корреспондент, в холе не услышал часть нашего разговора о проклятых волшебниках. Мы об этом стали говорить чаще, потому что, три наших друга умерли, у них остановилось сердце. А перед этим, один из наших друзей устроился работать в тюрьму, он был чистокровным волшебником, поэтому его и взяли. Он быстро заметил, что из тюрьмы иногда пропадают маглорожденные волшебники, а потом некоторые появлялись. Когда, он спросил об этом, ему очень сильно влетело заклинанием Круцио. Так ему дали понять, чтобы он не задавал ненужных вопросов. У него больше и в мыслях не было, что-то спрашивать, а вот желание всё узнать появилось. Не вдаваясь в подробности он узнал, что заключённых волшебников из тюрьмы забирали самые приближенные к Повелителю Пожиратели смерти и там над ними ставились опыты. Так картина стала ещё больше понятна, что это проклятье до сих пор разрабатывается. Но потом, наш друг случайно услышал разговор двух целителей, которых вызывали из Мунго. Из их слов стало понятно, что они считали один заключенный скоро умрёт, а он взял и выздоровел. Да так быстро, что никто понять не мог, как это случилось, ведь у него были повреждены все внутренние органы. Услышав это он понял, что лекарство от проклятья существует. Вот это мы и обсуждали в холе, журналист услышал это, а потом решил заговорить со мной о жизни. Мы оба боялись быть откровенными, но потом всё же поняли, что жаловаться в министерство никто из нас не побежит, и я поведал, тогда я думал просто обычному постояльцу, что у нас в стране некоторых магов могут проклясть. Специальный корреспондент в тот момент и рассказал мне, кто он такой, и что делает. Журналист предложил мне деньги за то, чтобы я помогал ему добывать полезную информацию, я разумеется согласился. Деньги для себя мне были не нужны, а вот чтобы покупать зелья моим друзья, да. За месяц мы сработались, я как раз узнал пару сплетен относительно чистокровных волшебников. И вот здесь мы узнали, что совы стали летать в Британию. Тогда журналист решил покинуть гостиницу и переселиться в мир маглов, так безопаснее. Теперь уже я должен был добывать информацию. Я стал замечать, что обстановка меняется, поэтому и решил попросить Маркоса мне помочь, а потом к нам присоединилась и Мелани. Мы стали работать втроём. Без ложной скромности у нас неплохо получалось, журналист был нами доволен.
– Но летом Маркос умер, – сказал я. – Всё-таки проклятье добило его.
– Да, – печальным тоном ответил Кормак. – Как раз после этого я встретил старых друзей.
– Мы вернулись в Британию, – взял слов Лонгоботтом. – Где мы были и что делали ты узнаешь потом, если будешь помогать нам. Могу сказать, что мы тоже сразу стали собирать информацию для журналиста. Только нам было это не так просто сделать, приходилось всё время пить “оборотное зелье”, чтобы нас не узнали и не поймали. Думаю нам можно не рассказывать, как интересна стала наша жизнь, когда вышел “закон о браке”. А когда мы узнали, что ты и Малфой получили задание поймать журналиста всё стало ещё интересней. Хотя мы немного переоценили свои силы, не хочется говорить плохо о Мелани, всё-таки она уже умерла. Но с другой стороны, её можно понять. Мелани никак не могла получить зелье, её стали мучить просто ужасные боли, поэтому она перестала быть такой внимательной, как раньше, этим она себя и выдала. Нотт с тобой играл специальный корреспондент, мы в это не лезли, если не считать того, что мы наблюдали за вами. Мы сами решили поиграть в игру с Малфоем и Забини. Почти всё из того, что они видели было поставлено специально для них. Так встречу сообщника журналиста со страной парой, которой, как ты понял являемся мы, была постановочной. Мы решили завлечь их в свои сети, хотели, чтобы они подумали, что зацепили крупную рыбу, а на самом деле, мы просто завлекали их в ловушку. Мы действительно планировали похищение одного из них. Как оказалось, мы лучше думали об этих двоих, – усмехнулся гриффиндорец, – поэтому считали, что со временем они поймут, что мы просто играем с ними. Мы были уверены, когда настанет момент и нам придётся сразиться с ними, мы сможем похитить только одного из них. Всё шло по плану, пока в газете мы не узнали, что ты собираешься жениться на Гермионе. Мы прочитали интервью Гермионы, где она рассказала как вы встретились в Греции, ты предложил ей вернуться домой и выйти за тебя замуж и она согласилась. Когда мы это прочитали, мы не поверили, что всё было именно так, хотя по фотографиям в газетах вроде не скажешь, что ты заставляешь Гермиону выходить за тебя, но всё равно это было очень странно. Мы захотели поговорить с Гермионой, но не могли же мы просто взять и написать ей письмо, с просьбой о встрече. Поэтому мы передали ей подарок, эта была книга “История Хогвартса”. В книге было оставлено послание для Гермионы. Мы тоже решили с ней поиграть, нам надо было понять сильно ли изменилась наша старая подруга или нет.
– Вот куда уходила Гермиона, – догадался я. – Она говорила, что навещала свой старый дом, а на самом деле выполняла ваши задания.
– На самом деле мы первые задания устроили около её дома, – сказал Лонгоботтом. – Мы наблюдали за Гермионой, она нервничала, потом она призналась нам, что хотела тебе всё рассказать сразу, но боялась, что игра закончится, если ты появишься рядом с ней. На второй день игры Гермиона правильно разгадала наши загадки и пришла на место встречи. Там её ждали мы втроём. Мы рассказали Гермионе всё, что сейчас узнал и ты, но ещё попросили о помощи. Гермиона сказала хочет нам помочь, но боится подставить тебя и Кризантоса. Она решила рассказать тебе всё, а потом уже думать, что можно сделать.
