— Но ты ведь злишься на меня, — тихо пробормотал Лайт, пораженный речью детектива.

Эл снова прислонился спиной к изголовью кровати:

— Разумеется, я злюсь, — глухо отозвался он. — У меня множество причин для того, чтобы злиться на тебя. Я зол на твою ложь мне, твоему отцу и еще множеству других людей. Я зол на твою стратегию. Я сказал тебе, Лайт-кун, что не верю в Бога. Ни в какого Бога. Поэтому я не согласен с твоей политикой, независимо от того, для каких целей ты это делаешь и какие библейские сюжеты приводишь в пример. Я никогда не приму этого и никогда не одобрю того, что ты творишь. Я злюсь за то, что ты убивал невиновных людей, которые несли в мир порядок и справедливость более человечными способами. Я злюсь на тебя за смерть таких выдающихся людей, как Рэй Пенбер, Наоми Мисора и другие агенты, а также Ватари… И да, я злюсь за то, что ты убил меня. Я буквально в ярости, что ты так со мной поступил, даже если и любил. Это естественная реакция, я уверен, ты должен это понять.

Лайт кивнул. Хоть Эл и говорил, что был в ярости, его лицо по-прежнему оставалось беспристрастным.

— Хотя, если тебе интересно, — снова заговорил детектив, — презрение, которое я сейчас к тебе испытываю, несравнимо с тем, когда ты, например, сердишься, что я вторгся в твой дом и твою жизнь, которую тебе позволили прожить во второй раз, поверь мне, Лайт-кун. Я очень зол на тебя, поэтому поверь, что если ты думаешь, будто мне доставляет удовольствие слоняться по твоей квартире — ты горько ошибаешься.

— Ты говоришь, будто это моя вина! — в защиту сказал парень.

— Я тут, потому что ты здесь, — холодно ответил Эл. — Меня оторвали от неба из-за тебя, послав в этот ад…

— Это не ад, — прошипел Лайт, наконец, приблизившись к кровати. — Этот мир никогда прежде не был так чист, как сейчас. Численность преступлений за последние четыре года упала до минимума. На улицах безопасно, люди не боятся за свои жизни. Ты можешь не верить в Бога, Эл, но ты не можешь отрицать меня и мою справедливость. Миллионы людей приняли меня, приняли своего Бога.

— Ты, как всегда, до ужаса высокомерен, Лайт-кун, — Эл слабо улыбнулся. — Какая прелесть. Я уж было думал, что ты не сможешь разочаровать меня еще больше. Ты продолжаешь меня удивлять.

— Так возвращайся обратно! — вспыхнул парень. — Я не хочу, чтобы ты ошивался тут, и ты сам не хочешь, так какой смысл?!.. Возвращайся в свой чудесный маленький мир чрезвычайного блаженства и пушистых сверкающих облачков, только оставь меня в покое, чтобы я продолжил делать то, что начал! Когда я закончу, весь этот мир станет небесами, зла больше не будет. Это место станет раем для честных, порядочных людей.

— Ты создаешь рай путем крови и смертей? — тихо спросил Эл, приподняв одну бровь.

— Возвращайся, — снова сказал Лайт, повышая голос.

— Если бы я мог, — медленно сказал Эл, в упор глядя на парня, — то меня бы уже здесь не было.

Лайт вздохнул, заламывая пальцы:

— И когда ты сможешь?

— Никогда! — Эл вдруг подался вперед и схватил Лайта за рубашку, притягивая к себе. — Разве ты не понимаешь?! Я больше не могу туда вернуться! Я низвергнут с небес, вырван из состояния эйфории и удовольствия, и отправлен сюда, на землю, из-за тебя!.. После того, как ты покидаешь небо, ты больше не можешь туда вернуться. Я сейчас никто, просто пустое существо. Мертвый, униженный, отчаявшийся. Закрытый в старом теле.

Эл отпустил рубашку Лайта и в полном недоумении уставился на собственные руки, будто они принадлежали кому-то другому.

— Вся боль исчезла, — пробормотал он, — и теперь… теперь я стал… вот этим…

Он поднял на Лайта свои угольно-черные глаза:

— Ты знаешь, как это больно? — тихо спросил он. — Как больно познать высшее удовольствие, а потом… потом вот так… — он вздохнул и снова обнял себя за плечи. — Я не принадлежу этому миру. И дело не только в том, что я умер три года назад и для всех остаюсь мертвецом… Я на самом деле не принадлежу этому времени и этому миру. Это не мое место. И это так больно. Я чувствую себя так, словно… в ловушке.

— Эл, я…

Лайт не знал, что сказать. Он до сих пор не мог понять, что это за чувство внутри. Нет, это не жалость. Он никогда не испытывал ни к кому жалости, а уж тем более к Элу, но…

— Ты сожалеешь? — с горечью закончил за него Эл. — Неправда. Это не тот случай, когда можно просто извиниться и все забудется.

Лайт снова ничего не сказал.

— Я не ненавижу тебя за то, что ты убил меня, Лайт, — прошептал Эл и протянул руку, касаясь его лица кончиками ледяных пальцев, — Я ненавижу тебя за то, что ты вынудил меня вернуться обратно.

Лайт вдруг почувствовал, как колени предательски подкосились, и он рухнул на пол под тяжестью тихих слов, полных боли. Никогда, никогда прежде он не испытывал таких чувств, от которых сердце сжимается от боли.

— Кира плачет? — Эл склонил голову, глядя на молодого человека, который был немного младше него, всего двадцати одного года, стоящего перед ним на коленях, а остекленевшие шоколадно-карие глаза, полные слез, смотрят куда-то в пространство. Красивое лицо резко побледнело.

Эл протянул руку и положил ладонь на щеку Лайта, мягко проведя большим пальцем по безупречной коже, стирая влажную дорожку от слез.

Лайт так давно не плакал, что уже забыл это чувство, когда горло буквально сводит тугим обручем от подступающих рыданий, а перед глазами все плывет. В последний раз он плакал после смерти Эла…

В то время его гибель стала для него не неожиданным, но ударом.

Долгие годы Лайт жил с этим терзающим чувством внутри, но пытался засунуть его поглубже, погрузившись в идеи своего нового мира, но сейчас, когда Эл откровенно говорит о небе, о ненависти и о любви, Лайт просто сломался.

Он чувствовал невероятную боль и тоску за то, что Эл так изменился и так страдает.

Всхлипнув, Лайт протянул руку и, схватив детектива за руку выше локтя, стащил с кровати на пол так, что тот сел рядом с ним.

Не выдержав, Лайт подался вперед и крепко обнял Эла, положив подбородок ему на плечо и скрыв горящий румянец, обжигающий щеки.

И хотя он через одежду чувствовал, насколько Эл ледяной, сердце Лайта, напротив, заходилось в бешеном ритме, норовя пробить ребра.

Но он не отпускал Эла, прижимая его еще ближе к себе.

— Знаешь, Эл… — прошептал Лайт и почувствовал, как тот поднял голову. Лайт сделал то же самое и их взгляды оказались на одном уровне всего в нескольких сантиметрах друг от друга. В черных глазах по-прежнему не было отражения.

«Ты не должен признаваться мне в том, что ты Кира. Мы и так уже оба это знаем. Вот почему мы умерли. Ты и я».

— Знаешь, Эл… — повторил Лайт, уже мягче, — … как сильно я по тебе скучал?

Эл промолчал. Сейчас, в этом безжизненном, мертвом теле, в теплых руках Лайта, он знал, что тот выполнил свое старое обещание.

Он выполнил все свои обещания.

И когда Эл ничего не сказал в ответ, Кира поцеловал его.

Комментарий к Глава 14. Имбирный пряник.

Kurodaiya, Рогатая Мелло(Да-да, я тоже вспоминала это стихотворение с:), Alexandrayaoi LOver, Тавик07, TBBT_SCRUBS(Думаю, там вообще проблематично было думать, так что ничего удивительного), Rinkakista, Ella Krainz, KatrinPirs_, Viktory.Grande, Чекнутый выдумщик - спасибо за отзывы! :)

========== Глава 15. Танец ==========

В том, чтобы быть суперзвездой, есть и свои недостатки. Например, неугомонные папарацци, сталкера, навязчивые поклонники и тому подобное. Но, в целом, преимущества значительно перевешивают недостатки, поэтому ради популярности можно и потерпеть такие неудобства. Гламурная жизнь опьяняла, даже при домашнем аресте. Она до сих пор была объектом обожания многочисленной публики, кумиром, а слабохарактерный менеджер без лишних слов выполнял все ее капризы.

Проще говоря, Амане Миса не особо жаловалась на жизнь.

Сейчас все, чего ей хотелось больше всего на свете — это танец с ее любимым Лайтом. Музыка способствовала атмосфере, и Миса, схватив парня за запястье, заставила его подняться на ноги. Лайт был не в том настроении, но сопротивляться не стал. Короткая юбка девушки кружилась вместе с ней, а многочисленные браслеты громко звенели.