— Но это не значит, что Кира не чувствует злости в любое другое время и что он всегда думает о том, как бы кого-нибудь убить, — отметил Лайт, — если исходить из твоей теории о том, что он убивает только в приступе гнева, то Кира, когда успокоится, будет сожалеть о том, что сделал и, следовательно, в следующий раз так не поступит.
— Не совсем так, Лайт-кун. Давай на минутку представим, что у нас нет сомнений в твоей невиновности, что мы ни на йоту не приблизились к Кире и продолжаем его преследовать, основываясь на наших предположениях. Прежде всего, мы будем исходить из психологического портрета Киры. Ты говоришь, что он одновременно и жалеет своих жертв, и желает им смерти. Это нелогично. Хотя, есть некоторые факторы, которые маловероятны. Например, этот человек может страдать шизофренией, при которой больной испытывает сначала ярость, затем сожаление.
— Ну, если у нас появилось новое предположение, касающееся Киры, значит вероятность того, что я виновен, снизилась?
— Боюсь, что нет, Лайт-кун, — Эл по-прежнему не отрывал глаз от монитора, — это просто хлипкая теория, которая притянута за уши. У нас нет доказательств.
— Потому что ты подгоняешь все теории под меня, — пробурчал Лайт.
— Верно, но… это ведь не мои, а твои рассуждения подпитывали эту теорию, из чего вытекает логичный вывод, что ты еще больше поднял мой уровень подозрения, а не понизил. Кроме того, у меня достаточно и других теорий, исходя из которых я подозреваю именно тебя, Лайт-кун, и они гораздо весомее, чем твои.
Лайт, так и не придумав контраргумента, опустился обратно на стул, сжимая и разжимая кулаки. Если бы Эл не вывел его из себя, Лайт бы ничего не ляпнул и не повысил гребанные проценты. Он сам вырыл себе могилу.
Эл закончил печатать, сохранил свои заметки и, снова запаролив папку, наконец повернулся лицом к Лайту.
— Ты, наверное, голоден, Лайт-кун. Если хочешь, мы можем подняться наверх и перекусить.
Лайт приподнял голову и взглянул на детектива. Тот смотрел на него из-за спавшей на глаза челки. Он так беспечно сменил тему разговора, что Лайт в который раз усомнился, живой ли Эл на самом деле. Невозможно быть настолько бездушным, черствым, безжалостным и абсолютно бессердечным. Как Элу удавалось быть настолько бесчувственным? Обвинять кого-то в таком чудовищном преступлении, а потом спросить, не желает ли он перекусить. Лайт почувствовал, как нервно дернулся глаз.
— Б-было бы неплохо, — процедил он.
Эл либо не замечал, либо не хотел замечать того, что вывел Лайта из себя. Он спрыгнул со стула, шлепнув босыми ногами по полу. Лайт угрюмо смотрел, как он расправил плечи, разминая мышцы, и кости с отвратительным звуком захрустели. Лайт в который раз заметил, насколько Эл был бледен. Он едва ли не сливался со своей безразмерной футболкой. Лайт окинул его взглядом: бездушные глаза, под которыми залегли темные круги, длинные тонкие пальцы, болезненная худоба, костлявые плечи и выпирающие лопатки…
Эл был похож на ходячий труп, который нашел Франкенштейн и вдохнул в него жизнь.
Лайт тряхнул головой, отбрасывая эти мысли. Кажется, он в самом деле сегодня слишком много пялится на этого чудака.
— Идем? — спросил Эл, немного склонив голову.
— Да, пошли, — кивнул Лайт и, и они вышли из кабинета, предназначенного для работы следственной группы. Эл шел впереди, сунув руки в карманы и волоча по полу босые ноги.
— Лайт-кун? — после минуты молчания вдруг позвал Эл. — Могу я тебе кое-что сказать?
— Конечно, Рьюзаки, — немного язвительным тоном ответил Лайт. Он все еще злился на Эла.
— Когда ты сказал, что ненавидишь меня, — тихо сказал Эл, не оборачиваясь, — я был даже рад.
Лайт невольно замер и, когда цепь натянулась, Элу пришлось остановиться, но он так и не оглянулся.
— Ты был… рад?
— Да, — кивнул детектив, глядя себе под ноги, — это странно, но я одновременно был и рад, и огорчен.
— Как это?
— Я понимаю, что это вполне логично, что Кира меня ненавидит, — пожал плечом Эл, — и если ты Кира и ты меня ненавидишь, то… то я двигаюсь в правильном направлении. Я должен радоваться, но… — Эл, наконец, взглянул на подозреваемого через плечо, — это бессмысленно, если Ягами Лайт ненавидит Рьюгу Хидеки.
— Потому что мы друзья, — монотонно ответил Лайт.
— Да.
Лайт вздохнул, шагнул вперед и положил руку на костлявое плечо детектива:
— Рьюзаки, — тихо сказал он, — или Рьюга. Или Эл. Или кто ты там еще…
Эл поднял на него большие, черные глаза:
— Да, Лайт-кун?
Лайт лишь мгновение колебался, затем размахнулся и ударил Эла по лицу. Тот от неожиданности потерял равновесие и полетел на пол.
— Мы не друзья, — прошипел Лайт сквозь зубы. Он чувствовал, как его трясет от злости. Он развернулся бы и ушел прочь, если бы не треклятая цепь.
Эл сел, потирая ушибленную скулу, по которой пришелся кулак Лайта и взглянул на подростка. На мгновение Лайту показалось, что он снова пересчитывает свои проценты.
— Да, — вздохнул Эл, — думаю, это логично. Мы не… друзья.
Он медленно поднялся на ноги. Длинная челка завесила глаза, но он не торопился ее убирать. Когда Эл двинулся в его сторону, Лайт было приготовился защищаться, но детектив прошел мимо, потянув за цепь:
— Идем, Лайт-кун, я голоден.
— Ты не… не ударишь меня в ответ? — удивленно спросил подросток.
Эл снова остановился, оглянувшись на него:
— Нет. Думаю, я заслужил. Я, наверное, правда тебя разозлил. Ты хотел, чтобы я тебя ударил?
— Нет, — тут же ответил Лайт, пораженный тем, что Эл признал свою вину.
— Ну тогда, — он снова потянул за цепь, — пошли.
Лайт пошел за ним и на этот раз до самой кухни никто не проронил ни слова. Лайт решил попробовать разрядить обстановку и поговорить о чем-то отвлеченном от Киры, расследования и их дружбы. Точнее, ее отсутствия.
— У нас есть пицца?
— Наверное, — безразлично ответил Эл, потянулся к вазе с конфетами и, обняв ее, поплелся за Лайтом в сторону холодильника.
— Лайт-кун, — позвал Эл, задумчиво жуя конфету, — если я еще кое-что скажу, ты рассердишься?
— Смотря что, — Лайт вытащил из холодильника коробку пиццы, — будешь?
— Нет.
Лайт пожал плечами, поняв всю глупость своего вопроса. Эл, наверное, согласился, если бы пицца состояла из сладкого теста, была полита сгущенкой и посыпана сахарной пудрой.
— И все же, могу я сказать? — спросил Эл, наблюдая, как Лайт перекладывает три куска пиццы на тарелку.
Лайт поставил тарелку в микроволновку и взглянул на него через плечо. Не к добру такое дружелюбие после того, как Лайт врезал ему и сказал, что они не друзья.
— Ну, скажи.
— Ты мне снился прошлой ночью.
Лайт резко обернулся и уставился на детектива. Его удивило не так то, что он ему снился, как то, что Эл вообще спал, учитывая его одержимость делом Киры, из-за которого он мог не спать по несколько дней.
— П-правда?
— Да, — кивнул Эл, закидывая в рот очередную карамельку, — я долго собирался с мыслями, чтобы тебе это сказать. Знаешь, это так неловко.
Неловко? Лайт покосился на Эла, ожидая увидеть смущенный румянец, но детектив по-прежнему был болезненно-бледным.
— Ясно, — Лайт снова повернулся к кухонной тумбе, продолжая заниматься своей пиццей.
— А когда я проснулся…
— Кхм… — Лайт невольно покраснел, вспомнив утреннее «состояние» Эла, — И что… что тебе снилось?
— А? Нет, — Эл опустил голову, изучая свои босые ноги, — если честно, я не помню. Просто мне показалось логичным, что мой сон связан с тем, что утром…
— Да, наверное, — перебил его Лайт, нервно заламывая пальцы. К чему он клонит? Зачем все это рассказывает? Хотя… это ведь Эл. — П-поэтому ты так странно вел себя с утра?
— Не знаю, Лайт-кун. Ты сам видел.
— Ну… эм… — Лайт чувствовал себя идиотом, не зная, что сказать, — ну, наверное, это нормально. Я думаю… ну… ты ведь не можешь это контролировать…
— Нет, Лайт-кун, ты не понимаешь. Я подозреваю тебя в том, что ты Кира и то, что я так реагирую, когда ты мне снишься… когда мне снится Кира… Я не знаю, Лайт-кун, мое тело реагирует, в то время как разум буквально кричит о том, что это нестественно… Это так… ненормально для меня, как думаешь, Лайт-кун?
