Эл нахмурился и провел кончиками пальцев по рваным краям.

Он не замечал никого вокруг, погрузившись глубоко в свои размышления. Он не обращал внимания ни на господина Ягами, ни на Лайта, ни даже на Рэм, которая следовала за Тетрадью.

Эл не мог поверить, что существует подобный артефакт. Для него, человека, который мог объяснить все на свете, это казалось необъяснимым.

Было около трех часов утра, когда Лайту удалось растормошить детектива и заставить подняться в их комнату.

Эл не мог оставить Тетрадь внизу, поэтому забрал ее с собой.

Лайт бросил предупреждающий взгляд на Рэм, которая теперь должна была везде следовать за Лайтом и могла запросто его выдать своим постоянным присутствием.

За эти несколько часов многое изменилось между Элом и Лайтом. Эл медленно тонул в своей собственной любви к Лайту, которая оказалась для него смертельным проклятием.

Тетрадь Смерти стояла между ними непробиваемой стеной.

Лайт чувствовал себя освобожденным. Его странная любовь к Элу превращалась в черный сгусток ненависти и презрения.

Любил ли Ягами Лайт Эла? Да, любил. Очень любил.

Любил ли Кира Эла?

Лайт вздрогнул от этой мысли и поежился. Надменность Киры брала верх над всем его существом. Он вспомнил, как Эл обманывал его в карты и стиснул кулаки. Как Кира мог позволять L делать с ним такие вещи…

Он хотел схватить его и медленно ломать каждую кость в этом тощем, бледном теле, которое вдруг осмелилось думать, что может доминировать над Кирой, думать, что может обманывать Киру и брать свое…

Лайт чувствовал, как все внутри начинает закипать. Он хотел уничтожить этого человека, размозжить его череп, смотреть, как он умирает. Он заслужил такую смерть за все, что делал. За бессонные ночи, за ложь, за издевательства.

Месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным. Сейчас они все еще еще связаны наручниками, но он был уверен, что завтра их с Мисой отпустят.

А потом, когда он, наконец, будет свободен, то на досуге поразмышляет, как именно Эл умрет. Может, авария? Несчастный случай? Лайт знал, что Эл никогда не надевает ремень безопасности. Или выбрать самоубийство? Эл в самом деле может выпрыгнуть из этого проклятого окна… Или подойти к этому с иронией и заставить его подавиться вишневой косточкой с чизкейка?

Смерть надвигалась на Эла черной тучей и ему было ее не избежать. Лайт не мог позволить ему жить.

Лайт изменился. Он сам это понимал. Им управляла неконтролируемая жестокость. Он хотел поиграть с детективом, как кошка с мышкой, прежде чем проглотить его, перемалывая зубами хрустящие косточки. Ставки резко поднялись и Лайт понимал: или он, или его.

— Может, оставишь уже ее в покое? — устало спросил Лайт, расстегивая рубашку и глядя на Эла, который сидел на краю кровати, забравшись на нее с ногами и таращась на Тетрадь Смерти. — Ты хочешь, чтобы эта штука пролежала с тобой всю ночь? Это жутковато.

Эл обернулся на него через плечо, и, ничего не сказав, вернулся к созерцанию черной обложки.

Лайт сам не знал, раздражает ли его поведение Эла или нет. С одной стороны он был рад, что этот маленький урод не тянет к нему свои холодные, костлявые ручонки, не целует его и не пристает.

Но, с другой стороны, он был раздосадован, что Эл не обращает на него внимания. В последние несколько недель Эл всегда был рядом, держал за руку, смотрел на него своими огромными черными глазами. Смотрел только на него. А сейчас он весь поглощен гребанной Тетрадью.

Как он смеет игнорировать его, Киру? Это было совершенно немыслимо и вопиюще.

Он не понимает, как ему повезло, что он все еще жив. Но это ненадолго.

Миса поможет ему. Миса, наивная дурочка, которая сделает ради него все что угодно.

Лайт замер, разглядывая вереницу позвонков, просвечивающихся через белую ткань футболки. Как этот несуразный, асоциальный, странный парень мог затмить его разум? Как он вообще мог сексуально привлечь Лайта? Что это было за помутнение рассудка?

Да если бы не Лайт, то Эл умер бы девственником! Если бы не Лайт, он бы…

— Эй! — Лайт помахал рукой перед самым его лицом. — Я сказал убери эту дрянь с постели! Это ненормально. Я не хочу спать рядом с ней.

— Ты очень хороший актер, Лайт-кун, — спокойно ответил Эл, подняв на него глаза.

Лайт вздрогнул и почувствовал, как от этого взгляда по рукам пробежали мурашки.

Да, Лайт был отличным актером, именно поэтому на его лице не проскользнуло ни одной лишней эмоции.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, стягивая с себя рубашку.

— Ну, если не брать во внимание то, что я на двадцать семь процентов уверен, что ты видел эту Тетрадь прежде, Лайт-кун, то, думаю, я могу сказать, что ты лжешь, когда говоришь, что не хочешь спать рядом с ней.

— А с чего бы мне хотеть спать рядом с ней?

Эл внимательно смотрел на Лайта:

— Ты напуган.

— Конечно. Это Тетрадь, которая, черт возьми, убивает людей.

— Я знаю об этом, — Эл склонил голову набок. — И несмотря на это, ты снова лжешь. Ты не боишься этой Тетради, Лайт-кун. Как и я. Она меня очаровывает. Полагаю, тебя тоже.

— Это, конечно, очень увлекательно, — вздохнул Лайт, — но ты можешь полюбоваться ей и завтра. А сейчас, пожалуйста, убери ее куда-нибудь, чтобы мы могли нормально поспать.

Лайт протянул было руку, чтобы взять Тетрадь, но Эл опередил его, схватив уголки Тетради двумя пальцами и вытянув руку в сторону, подальше от Лайта.

— Рьюзаки!..

— Мне очень жаль, Лайт-кун, но я предпочел бы, чтобы она была рядом со мной.

Лайт покачал головой и отвернулся от него, чтобы надеть пижаму.

— Ты больной, Рьюзаки. Так запросто держишь в руках нечто подобное…

— Ты тоже держал ее до этого. Очень цепко, я бы сказал.

«Он заметил».

— Я проверял данные! — рявкнул Лайт.

— Ты все еще держал ее в руках, когда Хикуги умер от сердечного приступа.

— Тогда где его имя в Тетради, а, гений? — Лайт резко развернулся, ткнув пальцев в Тетрадь. — Если я Кира и убил его, то где его чертово имя?!

— Лайт-кун, нет необходимости так кричать, — спокойно ответил сыщик.

Лайт поджал губы и снова отвернулся. Лицо снова исказила зловещая ухмылка.

«Ты не найдешь в Тетради Смерти имени Хигути, хотя я убил его прямо у тебя под носом…».

— Вы не похожи.

— Что? — Лайт раздраженно обернулся.

Эл снова поднял Тетрадь так, чтобы Лайт смог ее увидеть:

— Вы не похожи, — повторил он. — Эта Тетрадь Смерти… Она так отвратительна, а ты… ты нет. Как и Миса-сан.

— Ну, большое спасибо, Рьюзаки.

— Это был не комплимент, Лайт-кун, — глухо сказал детектив. — Это утверждение. Я бы сказал даже ирония. Честно говоря, эта тетрадь одна из самых отвратительных вещей из всех, что я когда-либо видел. Она уродлива как снаружи, так и внутри. А ты… Ты красив, Лайт. Эта тетрадь так тебе не подходит. Ни тебе, ни Амане-сан.

— Может, потому что никто из нас никогда прежде не имел с ней дела? — нетерпеливо бросил Лайт. — Рьюзаки, я собираюсь вступить в японскую полицию по стопам моего отца, Миса успешная модель, которая мечтает стать кинозвездой, как ты думаешь, у кого-нибудь из нас есть резон пользоваться чем-то, вроде этой тетради?

— Но вы пользовались.

— О, Боже, — Лайт закатил глаза и откинул одеяло. — Я ложусь спать.

Эл повернулся, склонив голову набок:

— Сегодня моя очередь, Лайт-кун, — вдруг сказал он.

— Очень жаль, — сказал Лайт, закрыв глаза, — но ты был так увлечен пролистыванием этой тетради, что упустил свой шанс.

— Я изучал ее.

— Рьюзаки, уже три часа ночи.

— Ты знаешь, я не сплю, Лайт-кун.

— А я сплю. И я буду спать.

— Это не займет много времени…

— Слушай! — Лайт резко сел, чувствуя, как все внутри бурлит от злости. — Выбирай: либо ты убираешь эту чертову тетрадь отсюда, либо идешь вместе с ней спать на пол.

Эл молча продолжал смотреть на него и Лайт, не дождавшись ответа, плюхнулся обратно на подушку. Он ожидал, что Эл сделает выбор в пользу Тетради и уйдет на пол, где сможет продолжить изучать правила использования Тетради и имена жертв. Лайт помнил, что Эл был прав, что его очередь быть сверху, но не мог этого допустить, поэтому пришлось идти на такие меры, ведь если бы Лайт категорически ему отказал, то это могло вызвать подозрение. Эл может заметить, что с Лайтом что-то не так.