- У меня есть еда, Гарт Гьоррен, - заверила Кесса, ощупывая длинный мех на драгоценной подстилке. Это была шкура товега – цельная, недавно снятая и хорошо выделанная, мягкая, с блестящей и прочной шерстью. Кесса оглянулась на плетёные сундуки – от них тянуло выделанной кожей.

- Хаэй! – закричал Гийма, перегнувшись через борт. – Яска!

- Хвала Макеге, - пробормотал Гарт, с трудом поднимаясь на ноги – он сильно хромал. – Посмотри, Чёрная Речница, мы пролетаем устье Яски. Да, ей всё же далеко до Великой Реки!

«Яска?!» - Кесса вскочила и кинулась к фальшборту. Внизу – так далеко, что и представить было страшно – вздымались белые скалы, и Высокая Трава над обрывом казалась низенькой прибрежной травкой. Чуть правее темнела Река, и зелёные островки теснились среди её волн. Кесса не сразу поняла, что за серо-жёлтые заплатки виднеются среди кустов, но пригляделась – и увидела крыши домов, настоящих каменных домов – такие она видела только на картинках. А левее строя островков в могучий тёмный поток вливалась синяя лента, вскипая белыми гребнями, и белые скалы обступали её с двух сторон. Яска впадала в Великую Реку, разрезая надвое степное плато, и над пещерами, вырытыми в каждом из берегов, курились тонкие дымки, и Кесса видела каждый берег на пять участков вдаль. Она зажмурилась и встряхнула головой, возвращая зрению и мыслям ясность.

- Яска! – прошептала она. – Белая пена, как пух на воде! А внизу – Острова Кудин, да?

- Они, - кивнул Гарт. – Свейн, бери правее! Пойдём вдоль Великой Реки.

- Лучше напрямик, - помотал головой Гийма, нехотя отведя взгляд от степи. – Быстрее.

- Ночь застанет над травой – что делать будем? – фыркнул сингел. – Поворачивай правее! Успеем ещё заблудиться.

- А откуда вы летите? – спросила Кесса. Она колебалась – то ли вернуться на шкуру, то ли остаться у борта и смотреть на реки и острова. Гарт, кряхтя, уселся у печи, поворошил внутри палкой и кивнул на сундуки.

- Из межречных степей. Олда поставили там шатры. Торговали рыбой, привезли им стекло и перламутр. Теперь везём обратно шкуры и рога. Гийма, покажи Чёрной Речнице товар.

Он потёр колено и поморщился. Чёрноволосый хмыкнул.

- Снова разболелось?

- Эти ваши скачки на бешеных тварях! – снова поморщился Гарт. – Обещал ведь к товегам близко не подходить!

- Так ты же не упал, - пожал плечами Гийма. – И сам говорил, что нога болит с зимы. А теперь тебе товеги не угодили.

- Хорош! – нахмурился сингел. – Отстань от меня, олда. Покажи, что мы везём.

Олданец приподнял тяжёлые покрывала и запустил руки в огромный сундук. Кесса восхищённо присвистнула. Тут была не одна шкура, а десятка два, а то и больше, - бурые и пегие, в подпалинах; а рядом, в соседнем коробе, свалены были рога – короткие, толстые рожки диких килмов, грозные длинные рога товегов, а в малом ящичке – Гийма открыл и его – лежали россыпью вываренные белые костяшки. Олда покосился на Кессу, хмыкнул и достал из сундука странную штуку – пучок плоских серых лезвий на толстой чешуйчатой верёвке. Он взялся за основание пучка и с силой встряхнул его. Лезвия с громким треском развернулись в шипастый веер.

- Ох ты! – Кесса удивлённо мигнула. – Что это?

Гийма снова встряхнул веер – тот с треском закрылся.

- Хвост Двухвостки, - ответил олда. – Такими погремушками встречают богов.

- Двухвостки? – эхом повторила Кесса, осторожно прикасаясь пальцем к лезвиям. Это были плоские иглы, намертво вросшие в кожу хвоста, и они шевелились вместе со шкурой. Каждая из них была широкой, как лезвие ножа, и такой же длинной.

- Это маленький хвост, - Гийма забрал вещь у Кессы и спрятал обратно в сундук. – Я видел большой. Там каждая игла с локоть длиной. Тот хвост – от большого, старого зверя. А это был детёныш.

- Как они теперь без хвостов? – вырвалось у Кессы, и она тут же прикусила язык. «Их, должно быть, убили,» - подумала она. «Вот жалость!»

- На пастбищах Кигээла им дали новые, - серьёзно ответил Гийма. – А старый зверь прожил очень много. И в стойбище был траур, когда он умер. Нас тогда чуть не прогнали от шатров…

- Хэ-э, - поморщился Гарт. – Олда опять говорит о скотине. Хорошо, его семейство не притащило на берег ни Двухвостку, ни товега! Тебе, Гийма, придётся нести меня, когда мы долетим. Я не могу скакать на одной ноге!

- Как скажешь, - пожал плечами олданец, накрыл сундуки и ушёл на нос, к Свейну.

- Гарт, а что с твоей ногой? – тихо спросила Кесса. – Товег ударил тебя?

- Да он с зимы хромает, - ответил с носа Свейн. – Это от холода.

Гарт смерил его недобрым взглядом и покачал головой.

- Верно, растянул, - он отодвинул голенище и закатал штанину, показывая припухшую и покрасневшую кожу. – Биться – не бился. Надо было в стойбище найти лекаря, да кто же знал…

Кесса сочувственно хмыкнула. «Была бы здесь Эмма! Она что-то говорила про такие штуки…»

- Тут, внизу, много участков, - сказала Кесса, посмотрев на берег. – И на каждом есть колдун. Сядем здесь! Нам в помощи не откажут.

Свейн и Гийма переглянулись и дружно фыркнули.

- Гарт боится воров, - пояснил молодой сингел. – Жаден ты, Гарт Гьоррен, не в меру, вот что!

- Тихо там! – рявкнул старик. – Куванцы по весне – сущее проклятие, ничего нельзя оставить. Чем выше по Реке, тем их больше. А тут ещё эта новая напасть – фарки… Ты слышала о них?

- Да, мерзкие создания, - покивала Кесса. – Нападать толпой на безоружного… Прокляни их Река! Но… что вы делаете ночью? Так и спите на лету?

- По очереди, - хмуро откликнулся Гийма. – А всё оттого, что Гарт…

- Рот закрой! – старый сингел поднялся на ноги и потянулся к его уху, но олданец проворно отступил.

- Так не годится, - покачала головой Кесса. – Надо нам сесть. Едва стемнеет, садитесь на первый же участок. Пусть Гарту полечат ногу. А я останусь на корабле и постерегу его. Если куванцы сунутся, живыми не уйдут!

Она многозначительно постучала пальцем по рукояти лучшего из ножей. Свейн присвистнул и толкнул в бок Гийму – тот таращился на Кессу во все глаза, только что рот не разевал. Гарт нахмурился.

- Что ты хочешь за помощь, Чёрная Речница?

- Вы же помогли мне, - пожала плечами Кесса, надеясь, что её покрасневшие уши надёжно спрятаны под волосами. «Что я несу?!» - запоздало подумала она и покраснела ещё сильнее.

- Мать Макега! Хоть поспим как люди, - выдохнул Свейн, поворачивая нос корабля направо, вслед за Рекой. - На участке не поверят…

Кесса не думала, что заснёт до заката – солнце светило ей в глаза даже сквозь полосатую ткань надутого шара – но небо понемногу затянули тучи, и она провалилась в сон. Сквозь дрёму она чувствовала, как хиндикса, покачиваясь, заходит на посадку, как содрогается, привязанная к причалу, и как нехотя ложится на брюхо. Потом снаружи послышались незнакомые голоса, и Кесса приоткрыла один глаз и выглянула в щель между сундуками. Сверху её прикрывали от посторонних взглядов плетёные покрывала – их настелили поверх криво поставленных ларцов, спрятав и сундуки с товаром, и спящую среди них Кессу. Снаружи было темно, корабль покачивался под чужими шагами. Потом кто-то на берегу зажёг лучину, и Кесса увидела затылки людей, склонившихся над чем-то, и пушистые серые перья в волосах одного из них.

- К утру поправим, - сказала женщина с перьями, выпрямляясь. – Вы, втроём, отнесите его ко мне. На ногу ему наступать нельзя. Кто ещё с вами?

- Это караульный, - ответил, судя по голосу, Гийма. – Он спал полдня, а ночью обещал смотреть за хиндиксой. Я ему еды принесу.

- Ну, пусть смотрит, - покачала головой колдунья. – Куванцы нам не докучают, но сейчас все Речники в отлучке – а плотовщикам того и надо. Хаэй! Смотрите за берегом!

- Хаэй! Смотрим! – нестройно отозвались три голоса откуда-то сверху – верно, с обрыва. Кесса повернулась на другой бок и закрыла глаза. Она не хотела выбираться из-под покрывал, пока берег не опустеет.

Когда Кесса покинула укрытие, вокруг было тихо – только шелестела над обрывом Высокая Трава, да Река шуршала прибрежными камешками. Накинув серый плащ, странница встала на носу корабля и вгляделась в темноту. Из одной из пещер вышла едва различимая тень, поравнялась с хиндиксой и постучала по обшивке.