- Ишь! Держит! – обрадованно гаркнул кто-то, и ветка закачалась сильнее. Шелестящее крыло, пожалуй, было слишком большим для птичьего…

- Вижу, что держит, - ответил ему мягкий рокот, чем-то схожий с кошачьим мурчанием. – Лети во двор, разомни лапы. После заката придёшь за печатью, пока не долетался. Приводи и сестёр.

- Печать? – недовольно проворчал крылатый. – Тухлая икра! На кой она?! А рисованные знаки не сгодятся?

- Рисованные знаки на вашей шкуре не держатся и месяца, - спокойно ответил ему второй. – Это твоё семейство там, во дворе?

Крылья зашуршали снова, что-то быстрое, подняв ветер, пролетело мимо Кессы, и она попыталась открыть глаза.

- Мои! Я полетел, - торопливо проговорил невидимка. – Сталбыть, после заката? Ага, буду.

Что-то шумно всколыхнулось и с тихим звоном замерло. Кесса, щурясь, смотрела вверх – на зеленоватый потолок, выгнутый невысоким куполом. Сквозь туман в глазах проступали нарисованные на своде ветви – лишённые листьев, но усыпанные яркими цветками. Мохнатые красные пчёлы кружили над ними.

- Пчёлы… - пробормотала Кесса, расплываясь в улыбке. – Какие здоровенные…

Она зашевелилась, привстала на локте – но не нашла опоры и растянулась плашмя. Её зыбкое ложе закачалось вместе с ней. Теперь Кесса видела, что лежит в травяном коконе, привязанном к потолочным балкам. Изнутри он был выстлан мягким пухом – или, может, лепестками – и Кесса в нём тонула.

Чья-то рука придержала верёвку, и качание прекратилось. Взгляд Кессы уткнулся в ожерелье из тонких белых пластинок – они тихо звенели, ударяясь друг о друга.

- Надоело спать? – усмехнулся пришелец, ослабляя шнуровку на коконе. – Садись, но не спеши. Я держу тебя, и ты держись за меня.

Кесса едва не упала обратно – голова кружилась – но успела-таки разглядеть янтарно-жёлтые волосы, увязанные в тугую косу и проткнутые красными перьями, узорную одежду – сплошь в вышитых листьях и соцветиях – и травянисто-зелёные глаза на смуглом лице.

- Съешь, - в руку Кессы вложили крупное яйцо в тёмных крапинках. Она удивлённо мигнула. «Яйцо чайки! Да нет, не чайки… Не хотела бы я встретить такую чайку!» Одним глотком опустошив скорлупу, Кесса повертела её в руках. Вкус был странным… и очень уж знакомым, только она не помнила, когда успела это попробовать.

- Недурно, - кивнул жёлтоволосый, отбирая скорлупу. – Да, тебе уже пора подниматься. Отпей один глоток… держись за меня, ничего, так и должно быть…

Тёплое питьё – тёмно-багровое, пахнущее подгорелым мясом – обожгло не только горло. Жар прокатился по всему телу, и Кесса медленно сползла обратно в кокон. Руки остались снаружи, и теперь она видела кусок ослепительно-белого рукава. По краю извивалась строчка алой вышивки. Никогда у Кессы не было такой рубахи…

- Подними левую руку, - жёлтоволосый зашёл с другой стороны, прокатил по запястью Кессы холодный каменный шарик и довольно хмыкнул. – Пошевели кистью. Вот так… Да, всё срослось, будто и не ломалось. Недурно…

«Ломалось?!» - Кесса изумлённо замигала. Слабость и жар отступили, и она снова поднялась на локте, вглядываясь в лицо лекаря. Странное, узкое и скуластое… и глаза цвета молодой травы… и заострённые уши под жёлтыми волосами… Кесса подпрыгнула на месте, едва не вывалившись из кокона.

- Эльф! – выдохнула она. – Подземный эльф! Ух ты…

Эльф прикусил губу, сдерживая смех.

- Что верно, то верно, - кивнул он. – Риланкоши Кен’Хизгэн, если быть точным. С пробуждением, Кесса, Чёрная Речница.

- Ох ты! Так ты знаешь… Но откуда… - Кесса поспешно прикусила язык и быстро огляделась по сторонам. Она увидела обширную залу, стены из зеленоватого камня и скамьи вдоль них, ковры из переплетённых листьев папоротника на полу и пустые коконы, подвешенные к потолку. На сводах, среди пчёл и цветов, горели яркие жёлтые цериты, а в узкую прорезь окна, забранного сетчатой рамой со множеством цветных стёкол, сочился приглушённый свет. Запах мохового леса, затопляемого дождями, наполнял залу, и что-то ещё вплеталось в него – незнакомые травы, горящая смола и кровь.

Ещё один авларин стоял у дверной завесы, но Кесса увидела его не сразу – прежде её взгляд остановился на роскошном полотнище с вытканными на нём игривыми ящерками. Эльф шевельнулся и шагнул к двери, и Кесса растерянно мигнула. Он смерил её задумчивым взглядом, едва заметно усмехнулся и вышел из залы.

- Где я? И где… где Речник Фрисс? И Флона? И Аллан со своим ящером? – прошептала Кесса, тщетно нащупывая на груди Зеркало Призраков, а на рукавах – бахрому. Кто-то снял и унёс её одежду – и куртку, и рубаху, и плосколапые ботинки.

- Ты в Меланнате. Меланнат-на-Карне, наша крепость, - медленно, по слогам, проговорил авларин. – Тебя нашли на берегу Карны, принесли сюда. Никого больше там не было. Ты помнишь, что с тобой случилось?

- Ещё бы! – Кесса вздрогнула, вспомнив, как свистел в ушах ветер, и как мчались мимо отвесные скалы. – Но… Ты ведь знаешь всё это? Ты знаешь, кто я! Вы как-то залезли мне в голову, да? Как царица демонов-пчёл, как великие змеи Мваси…

- Храни нас Кетт, - поморщился Риланкоши. – Мы не лезем в чужие головы, нам хватает и своих. Ты уже просыпалась, Чёрная Речница. Мы кормили тебя, иногда ты что-нибудь говорила и засыпала снова. Пока срастались кости, мы не хотели тебя поднимать. А теперь ты, если хочешь, можешь встать. И рука, и бедро, - всё зажило.

- Это ты спас меня? – тихо спросила Кесса. Выбраться из кокона было нелегко – шаткое сооружение раскачивалось, и надёжной опоры в нём не было, да и пол, укрытый коврами, оказался коварным – она едва не утонула в нём, провалившись по щиколотку. Риланкоши придержал её под руку и покачал головой.

- Немного привёл в порядок, так лучше сказать. Откуда бы ты ни свалилась, это мало тебе повредило. Хочешь ещё яйцо?

- Хочу! – Кесса проглотила вязкий желток и задумчиво посмотрела на пятнистую скорлупу. – А чьи это яйца? Неужели чаячьи?

- Откуда же в Тарнавеге чайки? – невесело усмехнулся Риланкоши. – Я видел их только в книгах. Красивые птицы… Это яйца чёрной харайги.

- Харайги? – Кесса недобро сощурилась, вертя скорлупу в руке. – Вот это дело…

Осёкшись, она посмотрела на свои босые ступни, на незнакомую строчку вышивки вдоль подола, и шмыгнула носом. Холод накатывал изнутри.

- Речник Фрисс… Он же не мог умереть, правда? Он отбился от скальных змей… - она с надеждой посмотрела на авларина.

- Речник Фрисс? Воин, о котором рассказывали, что он шёл с тобой? – Риланкоши сощурился, что-то припоминая. – В тех слухах, что доходят до меня, правды столько же, сколько в стократно отражённом эхе. Его видели ещё несколько раз, уже одного. Он был там, где знорк-Некромант открыл врата в Запределье, и ещё говорят, что маленький панцирный ящер и его всадник-мечник спаслись от Чёрного Дракона. Это один и тот же воитель?

- Да! – Кесса сверкнула глазами. – Это Речник Фрисс и Флона! Они живы! И Некромант… Это был Саркес, верно? Фриссгейн покончил с его пакостями?

- Они закончились сами, естественным путём, - усмехнулся эльф – без особого, впрочем, веселья в глазах. – Запределье поглотило его. Врата, к счастью, удалось закрыть, и мы даже их не видели. Тебе пора сесть, Чёрная Речница. Твои силы ещё не вполне восстановились.

Это чувствовала уже и сама Кесса – она дрожала мелкой дрожью, и ноги подкашивались. Сердце колотилось под самым горлом. «Саркес мёртв. Жаль, что не мы догнали его, и он успел нагадить,» - думала «Речница», разглядывая зелёную стену. «И как хорошо, что Речник Фрисс жив, и Флона тоже жива! Может, я ещё догоню их… расскажу, как попала в эльфийскую крепость, - они не поверят!»

- Ты скоро наберёшься сил, - сказал Риланкоши, наблюдая за ней. – Здесь в еде нет недостатка, и здесь спокойно. Вечером, если ты будешь готова, княгиня Миннэн придёт к тебе. У неё много вопросов, но мы постараемся не утомлять тебя чрезмерно.

- Княгиня? Она правит всеми эльфами? – Кесса оглядела свою рубаху и нахмурилась. – Тогда мне нужна моя одежда. Вся, и куртка тоже.