— Наверное, этот соус был сделан из манны небесной, которой питались раньше лишь боги, но теперь ты похитил их рецепт, милашка, — сказал я, и Ясси захихикал, краснея.

Лэйме поперхнулся и закашлялся.

— А сейчас — воздушный зефир и чай из луговых трав! — сообщил Ясси, убегая на кухню.

— Полагаю, вы предпочли бы спиртное, Дейнар? — заметил Лэйме с непонятным выражением — то ли заносчивости, то ли превосходства. Нагло, короче, сказал.

— Тэргон тир Ллоссарх передавал вам привет, Лэйме. Полагаю, скоро он выразит желание проверить результаты вашей трудовой терапии, — сказал я и улыбнулся, увидев, как спесь на его лице уступила место бледности и задавленному страху.

— Иногда вы поразительно любезны, Дейнар, — прошептал он, а я с неудовольствием отметил, что опять перешел на вежливую форму речи. Да плевать! Смысл себя насиловать и грубить в ответ на его лисьи любезности. Буду обращаться к нему, как душа ляжет.

— Кстати, давно хотел спросить вас, высокородный Лэйме, — начал я, и при слове “высокородный” Лэйме дернулся, как от пощечины. Вот что вежливость животворящая с людьми делает! — Встречаются ли среди светлых еще не-эмпаты, кроме пламенных?

— Нет, больше никто не лишен этого дара. А почему вы спрашиваете?

— И маги разума?

— Маги разума — это осознавшие себя и свою природу маги Жизни, — слабо улыбнулся Лэйме. — Это самые чистые и бескорыстные существа, которых только можно представить. И сильные. Вы не представляете, что значит для магов Жизни пойти путем разума. Это все равно, что для вас — понимать чужие чувства.

Я хмыкнул, переведя взгляд на вбежавшего со сладостями Ясси. Мне хотелось спросить Лэйме, что он думает о зловещих подозрениях Тэргона, но я предполагал, что он мне ответит (“Предатель так ненавидит Родину…”).

— Ты тоже так думаешь, Ясси? — улыбнулся я, принимая из рук моего милашки чашку чая. — Что маги разума — самые чистые и прекрасные существа из рода людского?

— Самое прекрасное существо из рода людского — это ты, Дейнар, — захихикал Ясси, хитро шевеля бровками и сияя.

Я опустил глаза, покраснев от его похабных намеков. Так… о чем я вообще его хотел спросить?

— Но ты ведь встречался с магами разума, Ясси? Как они тебе показались?

— Только с одним, — вздохнул Ясси. — Он был из благородных. Очень умный, а свет такой, что душа поет от восторга!

— И о чем же вы говорили? — спросил я с любопытством.

— Ни о чем особенном… Он меня спрашивал о жизни и хвалил. За то, что я такой смелый и еду на войну. Сказал, что темные призывают демонов Бездны в свои машины. И что душа света низвергнет их обратно. И что моя служба непомерно высока и почетна, и если пламенные — лишь слуги света, то маги Жизни идут на войну, как по прямой дороге в Небесную свиту. И мне тогда стало почти не страшно. Я же очень боялся идти на войну.

Брови Ясси поднялись грустным домиком от этих воспоминаний, и я обнял его. И посмотрел на Лэйме:

— Как благородно. По прямой дороге в Небесную свиту.

— Любой светлый с радостью пожертвует собой на благо Родины! — вспыхнул Лэйме.

— По вам видно! И что же этот маг разума жертвовал не собой, а вчерашним школьником? Наверняка, он смог бы оживить не пару, как Ясси, а пару десятков боевых роботов.

— Откуда вы знаете, какова была роль того мага разума! Может, он и призвал эти десятки!

— А вы знаете?

Лэйме сжал губы, глядя на меня с бессильной злостью. Насколько я знал, именно это чувство люди называют ненавистью, и, если судить по Тэргону, я вполне способен его испытать. Сильные маги живут долго (если благодарные современники не прибьют до срока), и, несомненно, мне будет, кого ненавидеть.

— Как можно, Дейнар, ведь магов разума — единицы, ими нельзя рисковать! — вдруг воскликнул Ясси. — Нет, нет, это настоящее кощунство…

— Конечно, милашка, — сказал я, зарываясь лицом в его пушистую макушку. — Ты как всегда абсолютно прав. Занятно, как легко искренняя простота обнажает истину, не так ли, Лэйме?

— Занятно смотреть на вас, и слышать голос подлого предателя, говорящего вашими устами, Дейнар, — сказал Лэйме, кусая губы.

Вот высокомерный негодяй, считает, что я не способен ни на что, кроме как повторять чужие слова! Мне захотелось его стукнуть.

— Прибери тут, — сказал я Лэйме и встал, потянув за собой Ясси. Умываться и спать!

— Почему ты всегда его ругаешь, Дейнар, Лэйме же хороший, — сказал Ясси уже перед нашей спальней.

— Ага, хороший, только жопа ремня просит, — буркнул я. — И кто его ругает! Все, милашка, я умер, не кантовать, — я бессильно рухнул на кровать.

Ясси принялся меня раздевать, болтая что-то про комиксы и время от времени целуя меня в разные места. Я принимал его ласки на грани сна, чувствуя ленивое возбуждение. Ясси потерся щечкой о мой пах и робко скользнул язычком в задницу. А потом сразу отстранился, словно в нерешительности.

— Давай, милашка, загони туда свою одноглазую змейку, — подбодрил я его сонно.

— Ты хочешь… — прошептал Ясси как-то испуганно. И взял мое лицо в ладони, словно пытаясь проникнуть в меня взглядом.

— Ну, а что, — я улыбнулся, поглаживая его по шелковой попке, — ты же давно подбираешься.

— Но я… я не думал, что ты позволишь… — залепетал Ясси, покрывая мое лицо поцелуями, — что ты унизишь ради меня свою мужественность… я люблю тебя!

— Что? — засмеялся я и даже взбодрился слегка. — При чем тут мужественность и как ты ее собирался унижать?

— Ну, если ты позволишь взять себя как женщину… — прошептал Ясси, краснея и таращась.

Прикольно, значит, по мнению светлых, “сакральной женской функцией” можно еще и унизить! Какая многофункциональная функция… Хотя, с другой стороны, Эйтан вроде не парился, когда его в плену драли. Но он же говорил, что с “товарищами не положено”, а темные “блядины”. Таинственный мир светлых оказался полон занятного безумия не менее, чем наше общество. Хотя, судя по Лэйме — даже более.

Я перевернулся на бок, подминая под себя Ясси, словно любимого плюшевого паука.

— Расслабься, милашка, этим ты никого не унизишь. У нас же матриархат.

Двести лет как полный и абсолютный.

Сон снова навалился на меня, и сквозь него я чувствовал, как елозит и гладит меня Ясси. Как целует руки и плечи. И я снова чувствовал ленивое жаркое возбуждение. Вот он выбрался из моих объятий, прижался горячими губами к спине, опускаясь с поцелуями все ниже…

— Перевернись попкой кверху, Дейнар.

Я засмеялся, переворачиваясь. Тут надо сказать, что милашка всегда был похабником и грубияном в постели. Он, например, никогда не говорил “попка”, только “задница” или вообще “дырка”. Так что такие нежности были от него удивительны.

— Смотри, не “порви мне там все на тысячу кусочков”, как ты любишь, милашка. Я не поклонник подобного, — фыркнул я.

Именно эту фразу (про тысячу кусочков) он обожал вопить на пике наслаждения.

— Не смеши, мне и так страшно, — хихикнул он и легонько шлепнул меня по ягодице.

Разумеется, мой нежный и мягкий милашка не был способен ничего порвать. Он ласкал и любил меня так трепетно, что мне казалось — я растворяюсь в янтарном теплом свете, в котором существуют лишь радость и удовольствие, и даже Хаос не приносит ни боли, ни ярости, а только холодную свежесть и силу.

========== 35. ==========

Если бы я был темным, то все было бы просто: поймать экземпляр псевдожизни Сетями Тьмы и оттащить к гаражу на опыты. Но, увы, я не смог обнаружить подходящего заклятия Хаоса в своих древних учебниках для третьеклассников. Может, такое заклинание они изучали в пятом классе. Или вообще в последнем — седьмом.

А так мне пришлось соорудить навес рядом с загоном и устроить там эрзац-мастерскую. Я пытался срастить своего недоделанного робота (курсовой проект) с Рогачкой — так, чтобы она не сдохла от многочисленных переплетений управляющих контуров. Схемы инженерных амулетов, законы механики — все искажалось от интеграции с сущностью моей псевдожизни. Все это требовало пересмотра и корреляции. А еще я заметил то, что не видел раньше — энергия Хаоса, пускаемая по управляющим контурам, проложенным для Тьмы, тоже их изменяла — не сильно, но весьма характерно. Такие вроде бы вибрации. Очень чем-то похоже на тонкие дрожащие структуры Призраков Бездны. И это тоже надо было учитывать в расчетах!