— А ты как, в порядке, конечно же? — спросил Эйтан напоследок, явно для проформы.

— Естественно, — хмыкнул я.

Прикольно, значит, у пламенных существовали некие очистительные процедуры, позволяющие избавиться от Тьмы самолечением. Надо будет узнать. Я поднялся с одра, не нашел свою одежду и пошел умываться так. В палате я был один, вторая койка пустовала, так что можно было расхаживать голышом.

В зеркале отразился настоящий красавец — весь в регенерирующих пластырях от незаживших ожогов, волосы подпалены, под глазами синяки, губы потрескались.

Я ополоснулся и, завернувшись в полосатый халат, отправился отвоевывать одежду. Оказалось, что Ясси зачем-то запихнул меня не в нашу районную больницу, а в какую-то мелкую частную клинику в центре города. Может, здесь у него были знакомые.

Вырвавшись на свободу (доктор уверял, что еще сутки минимум нужно регенерировать под присмотром), я позвонил малявке Тионе.

— Я уже в курсе, — сказала она с явной усмешкой в голосе. — Никрам позвонил еще ночью. И мы с Инссаром бежим на восток.

— Зачем? — поразился я.

— На всякий случай, Дейнар! Вдруг вам с Никрамом удастся выболтать не все наши тайны, — захихикала она. — Сам понимаешь, что не скажете вы, то они с легкостью узнают от нас… Или не понимаешь?

Да уж, если не Тиона, то Инссар точно выложит все, когда его спросит владычица. Хотя я не верил, что наши мелкие пакости так уж были интересны старшим рода Ллоссарх. Ну, подумаешь, нашли Храм и скрыли! Наш Храм — сами нашли, сами скрыли. Это же не повод бросать все и бежать в Безлюдье с похищенным мужем владычицы подмышкой.

— И ты думаешь, что вас не найдут, если захотят узнать нашу зловещую тайну? — фыркнул я.

— Я надеюсь, что вы сможете представить ее чем-то незначительным и не стоящим напряжения и поисков, — она помолчала, а потом таинственно прошипела: — Берегите главное, наши Источники!

— Ты тоже чувствуешь иногда, что оно с тобой? — спросил я заговорщицким тоном.

— Да, и нельзя позволить их отсечь!

Меня аж передернуло от негодования — еще чего, отсечь наши Источники! Почему-то в тот момент мне это показалось гораздо ужаснее, чем отсечь, например, ногу. Ведь нога вырастет, а Источник может не вернуться никогда.

Никрам ждал меня в кафешке перед зданием Имперской Безопасности, и на скуле у него эффектно красовался черный крестик пластыря.

— Отлично выглядишь, — ухмыльнулся Никрам, пожимая мне руку, — свеж, как говно в проруби.

— На себя посмотри, красавец, — сказал я, — и что такое прорубь?

— Не знаю, — пожал плечами Никрам. — Так Эйлах любил говорить. Наверное, северяне прорубают в своих вечных льдах вечные дыры, а потом туда срут.

— Твой юмор все так же свеж, дорогой друг, — сказал я, подражая Эйлаху, и мы заржали: шутки про говно неизменно веселили нас, напоминая о недавнем походе, там это было весьма актуально.

В СБ нас вежливо встретило какое-то бесполое существо, похожее на бледно-зеленую моль (цветом волос и лица), и сразу же проводило в кабинет Тэргона. Хозяин кабинета бухал, разглядывая карту на стене, а на девственно чистом столе лежала одинокая папка, в которой я сразу узнал наш доклад о походе. Мы с Никрамом напряженно переглянулись. Кстати, на этот раз гобелен с картой проявился полностью — обе Империи клубились и переливались стихиями.

— Присаживайтесь, господа, — Тэргон указал нам на кресла около журнального столика. — Коньяк?

— С удовольствием, высокородный Тэргон, — церемонно склонил голову Никрам.

— Что у вас с лицом, Дейнар? — спросил Тэргон, когда бледно-зеленая моль разлила коньяк и удалилась.

— Феном волосы сушил и обжегся, учитель, — сказал я, и Тэргон засмеялся одними глазами:

— А синяки у вас откуда, Дейнар?

— Феном волосы сушил и на глаз уронил, учитель. На оба, — сказал я значительно.

— Соболезную, — усмехнулся Тэргон и откинулся в кресле: — А теперь рассказывайте, Дейнар, как призывали Бездну, с какими целями, и кого принесли в жертву в ритуале призыва.

— Какую жертву? — обомлел я. — Мы не призывали, она сама пришла! И почему снова я виноват?!

— Считаете меня ни на что не способным, учитель? — сказал Никрам, белея и покрываясь пятнами.

— И на что же вы способны, высокородный Никрам? — спросил Тэргон равнодушно и кивнул на письменный стол: — Кроме вранья в официальных докладах? Расскажите.

Никрам в ярости раздавил бокал с коньяком. Я смотрел на него и понимал, что он едва контролирует себя.

— Можете начинать с места, где вы якобы обнаружили блуждающий проход в Темный мир, — сказал Тэргон.

========== 90. Допрос ==========

Я положил руку на плечо Никрама и сжал, пытаясь успокоить. И чего он взбесился? Но Никрам не обратил на меня внимания, сверля взглядом Тэргона.

— Мы обнаружили древний храм Хаоса, стоящий на холме. Холм был изрыт лабиринтом пещер, в который мы спустились. Там нас затянуло в Темный мир, — отчеканил он.

— Весьма удачно и компактно затянуло, как будто в защитном коконе, да? — улыбнулся Тэргон и встал, подходя к карте. — Покажите местонахождение храма, высокородный Никрам.

Никрам прищурился, соотнося координаты, а потом ткнул в незаметную точку среди зеленого массива прокаженных земель. Тэргон провел над этим местом рукой, увеличивая в размерах, а потом сотворил мгновенное заклятие, в составе которого я успел уловить руну времени. И вытканные на гобелене джунгли начали изменяться. Прокаженный лес превратился в обычные хищные заросли, обнажился Священный холм и засиял на нем Хаосом Первый Храм. Завился вокруг него змеей темный источник, восстал рядом огромный город, чье легендарное имя (Лиоссарион) было знакомо даже мне, пролегли дороги и зацвели деревеньки и пригороды. Время текло назад, карта становилась все древнее, а город меньше, исчезали и меняли свое положение его сателлиты, и наконец он ужался до Поселения-на-Холме — названия, памятного мне по дневнику Ллосс. Сначала он вообще назывался Поместьем-на-Холме, но столь древние карты, видимо, не сохранились.

— Круто! — восхитился я. — Вот бы Эйлах это видел, он обожает древние карты. А тут все еще так шевелится.

Тэргон покосился на меня и показал еще одну штуку — неуловимо сотворил руну, от которой по карте принялись летать пушистые паучки и бегать переливающиеся радужной чешуей ящеры. Попадая в столбы стихий, они сгорали, в потоках энергий смешно барахтались и плыли, а в источниках возрождались снова. Я засмеялся:

— А вот это бы точно моему милашке понравилось! Покажете мне эту руну, учитель?

Тэргон повторил руну гораздо медленнее — так, что мне удалось без проблем ее воспроизвести. И полгобелена заполонили снежинки, паучки, сверкающие глазками черепа и радужные ящеры. Они даже на светлые земли лезли и там бесславно гибли.

Через некоторое время Никрам злобно процедил:

— Детские забавы. В самый раз нимф развлекать.

Непонятно почему, но это замечание ужасно развеселило Тэргона.

— Кстати, Дейнар, — спросил он, — а почему с вами не было Эйлаха?

— Не захотел, — пожал плечами я. — Сказал, что решил сделать перерыв с безмозглыми авантюрами.

— Похвально, — сказал Тэргон. — Но почему же перерыв? Ведь в ритуале с природным источником он тоже не принимал участия.

Мы с Никрамом нервно переглянулись. Откуда он знает про ритуал?

— Какой ритуал? — с самым невинным видом поинтересовался я.

— Кстати, — внезапно перевел тему Тэргон, — вы выяснили вчера, кто из вас сильнее, Дейнар?

— Я для себя все выяснил, — сообщил я и многозначительно замолчал, ожидая расспросов.

— И, разумеется, — сказал Тэргон с явной издевкой, — считаете именно себя самым сильным.

Я посмотрел на мрачного, как порождение Тьмы, Никрама и поспешно возразил:

— Ну, почему же! Вот, например, в связке Эйтан-Кортэн расклад совершенно ясный: Эйтан и ведущий и гораздо более сильный. А у нас ведущий Никрам. Если бы мне довелось с ним столкнуться на поле боя, я бы проиграл и в стратегии, и в тактике, и элементарно в оперативном объеме боевых проклятий. Никрам — настоящий офицер, а я — гражданский доброволец.