Беседа длилась и длилась, и казалось, что ей не будет конца. Наконец, Йаро прикрыл глаза тяжёлыми веками, медленно открыл их и что-то сказал.
- Многоуважаемый Йаро говорит, что они снимутся с лагеря завтра на рассвете... Мы должны быть готовы, - перевёл дон Родригу.
Капитан церемонно поклонился. Предводитель мандинка встал и, ничего не говоря больше, направился в свой лагерь. Капитан поднял белёсые брови, хмыкнул и, объяснив джентльменам, что ему надо сделать кое-какие записи, пошёл в свою палатку.
****
Они вышли в путь с восходом солнца, шли уже очень давно, а плато, которое, казалось бы, находилось от лагеря в двух шагах, что-то совсем к ним не приближалось.
Этот участок саванны, по которому они брели за отрядом носильщиков-мандинка, был совсем сухой, и доктору Леггу показалось, что они опять попали в пекло Сахары: раскалённые камни и земля обдавали его жаром снизу, беспощадное солнце пекло сверху, в глазах у него плыли круги, ноги уже давно налились ватной мягкостью, а во рту было сухо и отвратительно... Откуда-то налетели назойливые мелкие мушки, и эти серые живые тучи особенно одолевали: они лезли в нос, в глаза, повсюду... Калебас свой он уже и не помнил, когда опустошил, и сейчас доктор мечтал только о том, как бы напиться воды... Любой, хоть из лужи...
Но вымочивший их несколько дней назад ливень не зацепил здесь, видимо, ни клочка земли, или она моментально высохла... А может её выпили животные, чёрт их возьми совсем, думал доктор, оглядывая саванну... Вон, побежал кто-то, целой стаей побежал, выпил всю воду и припустил радостно, задрав белые хвосты... Дон Родригу говорил, что местные чёрные могут чуть ли не сутки обходиться без воды. Интересно, а смогли бы они отказаться сейчас от холодного крепкого чая, да ещё с сахаром...
К доктору, пропустив остальных, подошёл Жуан и пошёл рядом, искоса посматривая на него. Доктор постарался улыбнуться и что-то сказать юноше, но в голову нечего не пришло, а улыбка получилась, наверное, очень вымученной, потому что Жуан вдруг остановился и потянул доктора за рукав. Доктор моментально встал, внутренне радуясь, что на какое-то время можно не шевелить ногами. Тут Жуан протянул доктору свой калебас, что-то сказав при этом.
Доктор взял в руку сосуд-тыковку и ахнул - она была совершенно полная, приятно увесистая. Он вытащил деревянную пробку и припал губами к горлышку, сделав большой глоток - вода была, почему-то, холодная. Тут сзади раздался голос Платона, который сказал доктору:
- Жуан говорит, что сейчас будет небольшой подъём, а потом мы напьёмся...
- Я готов подниматься, - сказал доктор и, вернув калебас Жуану, благодарно ему кивнул.
Они нагнали отряд и пристроились ему в хвост, и их путь запетлял между большими камнями, закривился змеёй и начал подниматься, всё круче и круче, и скоро доктор уже лез вверх, цепляясь и за эти камни, и за землю, и за что придётся. Потом подъём кончился, и они, спустя какое-то время, вышли на высохшее болото, заросшее слоновой травой.
Через это болото, в туннеле из слоновой травы, шла тропа, и доктор пошёл по ней в общей цепи следом за Жуаном. Кто-то немаленький и явно тяжёлый протоптал эту тропу здесь на болоте - земля под ногами была изрыта большими глубокими ямами. Изредка их путь пересекали тропинки более узкие, испещрённые мелкими копытцами. Слоновая трава была высокая, больше десяти футов высоты, ветвистая и сухая, а длинные тонкие листья её неподвижно торчали в стороны. Некоторые стебли травы образовывали кусты толщиной в три фута, состоящие из многих-многих побегов. Подняв голову, доктор увидел высоко вверху над собой травяные соцветия - колосовидные метёлки длиной в целый фут.
Начался спуск в долину, и он был крут, а местами даже обрывист, но обвитые лианами деревья и кустарники, растущие на их пути, им помогали - при спуске все цеплялись за эти лианы, как за верёвки, и благодарили бога за то, что те были не колючие. Но внизу, в душной мари долины, солнце сильней навалилось на доктора, и хотя Жуан давал ему время от времени пить, голова у доктора вдруг закружилась, в глазах поплыли круги, и он почувствовал, что теряет сознание. У него хлынула носом кровь. Доктор остановился, зажав себе нос рукой, закачался и стал медленно оседать на землю.
К нему бросились, подхватили и потащили куда-то. Следующее, что почувствовал доктор, как он погружается в воду, а через секунду он уже пил и пил, и никак не мог остановиться. Потом он лежал в воде и приходил в себя, снова и снова переживая первое наслаждение от мокрой прохлады - сознание его постепенно прояснялось. Он находился в реке, на мелководье, над головой его высился обрывистый берег высотой в десять футов, а справа и слева от него стояли Жуан и Платон по колено в воде и сторожили его от крокодилов.
На обрыве сидел на корточках капитан и смотрел на них.
- Ну что?.. Будем подниматься? - крикнул капитан им вниз.
- А как мы сюда спустились? - спросил доктор у Платона.
Тот помолчал, что-то переспросил у Жуана и ответил удивлённо:
- Не помню... Как-то спустились... Выпало из памяти. Хорошо, что целы остались...
Капитан им уже спускал верёвку...
Остаток дня прошёл без происшествий. На ночь отряд, преодолев ещё один уступ, остановился в лесу, в небольшой долине. Склоны уступа были совсем неприступны, и если бы не устроенные здесь кем-то многоступенчатые деревянные лестницы из рогатин, скреплённых лианами, забраться на отвесный обрыв высотою в семь футов было бы весьма сложно. Первыми по этим лестницам поднялись туземцы, поднялись они легко, им даже не мешал груз, который они несли. Белым залезть на уступ помогла их морская закалка.
По традиции разбили два лагеря, и после ужина в лагерь белых пришёл предводитель Йаро. Его посадили возле костра и предложили ему отведать кофе. Йаро уже был знаком с кофе, он с достоинством поклонился и принял кружку. После кофе дон Родригу, по просьбе капитана, спросил у предводителя мандинка, сложен ли путь до северных гор.
- Если идти от вашей деревни до высоких гор... Сложно туда попасть? - спросил дон Родригу.
Йаро понял и стал задумчиво качать головой, потом он погладил бороду и сказал:
- Там никто не живёт... Там когда-то жили люди, но однажды они бесследно исчезли... И остался там лишь злой дух в облике ужасного козла, пожирающего всякого, кто рискнёт появиться в тех горах. А само это место - окаменевшее тело богини плодородия - великой Меинтоа... И все, кто отважится поселиться там, исчезают, потому что богиня забирает к себе сначала мужчин и юношей, а за ними в её подземных владениях пропадают разыскивающие своих мужчин жены, матери и сестры...
Дон Родригу перевёл его слова, и от себя добавил, что ему кажется, что это совершенно обычные горы, ничего в них страшного нет.
- Вы проводите нас туда? - спросил капитан у Йаро.
Йаро выслушал дона Родригу и ответил:
- Передайте вождю Линчу, что идти или не идти куда-либо за нас решает наш колдун, а ещё вождь...
Капитан согласно кивнул. Платон наклонился к капитану и что-то прошептал ему на ухо. Капитан сказал дону Родригу, а тот спросил у Йаро:
- А не согласится ли достойный Йаро обменять нам два лука со стрелами?..
- А на что будем меняться? - быстро спросил Йаро, он как-то сразу оживился, от его сдержанности не осталось и следа.
Капитан посоветовался с Платоном.
- На платок, - сказал Платон и бросился к своему мешку. Вернувшись, он развернул платок и встряхнул его - платок был ярко-красный, из тонкой бумажной материи. Глаза Йаро загорелись, он согласно кивнул и протянул руку за платком. Получив платок, Йаро стал прилаживать его на голову. Платон помог ему, а Жуан протянул Платону зеркало. Платон показал Йаро его отражение. Йаро жадно смотрел на себя в зеркале, потом с большой неохотой выпустил зеркало из рук.
Когда он ушёл из лагеря, мистер Трелони с усмешкой спросил у Платона:
- Из луков с Жуаном пострелять хотите? У вас же настоящее оружие есть...
