Тон его голоса звучал совершенно спокойно. Даже слишком, но это почему-то наоборот стало мгновенно успокаивать меня и отбирать все внутренние чувства волнения. Теперь всё казалось естественным. Обычным, что не должно было пугать или заставлять пытаться понять, что же именно могло быть не таким, как всегда.
Его улыбка отобрала весь негатив. Потому что это была улыбка Гарри. Потому что это был именно его жест, от которого веяло неоспоримым обаянием и чувством возвышения.
Я смогла успокоиться. Перестать переживать. И даже тот факт, что его пальцы задрожали, когда Стайлс решился потушить сигарету, был абсолютно проигнорирован моим сознанием. Я вдруг просто обрадовалась тому, что видела сейчас этого человека. И что мы находились так рядом.
- Я думала ты придёшь позже, – призналась я, расслабленно вздыхая.
Гарри наклонил голову набок и лишь с задумчивым кивком головы стал наблюдать, как я постепенно стала приближаться к его положению, сокращаю между нашими с ним телами дистанцию.
Он продолжал молчать. Но я воспринимала такую тишину лишь с удовольствием и поэтому, приблизившись к телу Гарри достаточно плотно, я и сама смогла заставить себя улыбнуться. С искренностью. С давно знакомым мне счастьем.
- Как дошла домой? – его вопрос прозвучал резко. Глаза парня прищурились и я с испугом осознала, какими тёмными были его зрачки. Чёрными. Мрачными. Заставляющими неметь от ужаса.
Почему Гарри поинтересовался этим?
Звучание его вопроса заставило испытывать болезненный шок. Но Стайлс продолжал спокойно всматриваться в черты моего лица и я, заставляя себя верить лишь в лучшее положение событий, из-за всей силы постаралась скрыть все зарождения испуга и страха, проявившихся глубине сердца.
Ведь Гарри ничего не мог знать, правда? Откуда? Ну вот только откуда он мог догадаться об этом?
Я вновь вспомнила тот поцелуй с Лиамом. Этот не самый приятный момент моей жизни и моё желание пройти через это только ради возрождения того, что было для меня слишком важным и необходимым. То, ради чего я готова была пойти на многое. То, что я называла дружбой. И то, что я так глупо попыталась восстановить.
И смотря в глаза Гарри и не видя в них ничего настораживающего меня или хотя бы чуточку напряжённого, чтобы мне удалось заметить удачные знаки предупреждения, я ощутила, как воздуха в лёгких слишком не хватает, чтобы рассказать правду.
Ведь зачем? Зачем говорить этому человеку то, что он никогда не поймёт? Зачем портить этот вечер и выяснять отношения вместе с причинами моих поступков?
Гарри никогда не сможет осознать мои мотивы. И мои желания. Мои страхи.
Разве ему когда-либо смогло бы удастся понять, какого это терять близких друзей? Какого то знать, что ты обрёк их на невыносимую боль? И какого это слишком легкомысленно и резко согласиться пойти на всё, лишь бы сгладить свои прошлые ошибки? Лишь бы хоть как-то помочь тем, кто пострадал по твоей вине. Хоть как-то...
Я не видела никакого смысла в этой правде. Я его не смогла найти. Просто не смогла.
Глядя в глаза своего брата и в его удушливое спокойствие, мне был понятен лишь один факт — ему не понять моих действий. Никогда.
Он человек, кто действует без страхов и принципов. Я — человек, кто ненавидит причинять боль другим. И я та, кто не может не попытаться спасти то, что имеет явное направление к обречённости.
Мы разные с Гарри. И это осознание было ярким толчком к вранью.
- Нормально дошла, – с улыбкой солгала я, приближаясь к лицу брата ближе. Вдыхая аромат его тела и наслаждаясь таким приятным теплом. – А ты?
Он вновь промолчал, а я, как и прежде, восприняла это безмолвие наравне с прекрасным и неосязаемым мгновением жизни. И поэтому, приближаясь к лицу Гарри ближе, я лишь с кротким вздохом приоткрыла губы, приготовившись прикоснуться ими к таким чувственным губам Стайлса. Прикоснуться и почувствовать этот сводящий с ума вкус. Вкус, от которого я всегда забывала обо всех приличиях в этом мире.
Но неожиданно Стайлс отвернулся. Задел моё лицо щекой и позволил своему лицу изобразить ехидное выражение. То выражение, от которого всегда было неприятно в душе.
- И ты так уверенно веришь, что после того, как в твоём грязном рту побыл язык Пейна, я позволю до себя дотрагиваться? Не слишком ли это должно быть противным для меня, Стефани?
Он вновь отвернулся от моего лица. С резкостью сделал шаг в сторону и заставил меня с испугом застрять посреди комнаты.
Его глаза потемнели. Его улыбка теперь казалась оскалом. Его тело теперь казалось безжалостным камнем, от вида которого по всем органам пробегалась противная дрожь.
- Шлюха, – вновь продолжил говорить он. С ядом. С бесчувствием. С тем, что могло меня уничтожить. – Я всё знаю, я всё видел. Меня просто рвёт от этого на части. И как часто ты вытворяла подобное, Стефани? Много клиентов? Желающих? Наверное, с пол-школой дело имела, не так ли?
Щелчок. Я и сама не заметила, как моя ладонь ударила Стайлса по лицу. Как резко смогла мною овладеть болезненная реакция и как я не смогла удержать в себе этот порыв чувств.
Это же больно! Это же... неправда.
Он не говорит, что думает. О, Господи, пожалуйста!
Это ничего не значит, да? Он просто зол... Он просто хочет обидеть меня, как и я его!
Я хотела в это верить. Но глядя в его тёмные глаза, моя вера медленно ускользала, навсегда покидая мой разум и моё тело. Он говорил то, что думал. Я вдруг с ужасом поняла это. Вдруг просто... Увидела это в его лице. Прочла всё в его ехидной усмешке, которая отобразила лишь ещё более сильное хладнокровие после моей пощёчины.
Стайлс продолжал быть спокойным. И я не понимала. Почему? Почему такое тихое хладнокровие?
Почему?..
- Это всё, что ты можешь сказать? – с язвительностью поинтересовался он, с омерзением глядя в мои глаза. Всем видом показывая, что я теперь ничего для него не значу.
И внутри у меня всё задрожало. Слов действительно не нашлось, чтобы сказать хоть что-то. Чтобы объяснить... Чтобы попытаться всё исправить.
Но ведь как всё реалистично то получается.
Я поцеловала Лиама. Сама.
Я даже соврала об этом! Даже соврала...
Меня неожиданно посетило осознание того, что я не имела никаких оправданий. Что всё, что сказал Стайлс, было истинной правдой, которой лишь сейчас удалось всплыть на поверхность и больно ударить по телу. По всему, что имело значение.
- Он мой друг, – с болью послышался мой голос. Всхлип и мои губы сжались, от невозможности сдерживать весь этот ужас в себе. Я чувствовала себя такой жалкой. Я начинала ненавидеть саму себя. – Я просто... просто хотела дать понять, что он ничего для меня не значил.
Это выглядело глупо. Мерзко. Потому что я заметила, как в глазах Стайлса отобразилось большое отвращение и как мои слова лишь имели способность рассмешить его.
Я никак не могла объяснить ситуацию. И мне и не хотелось пытаться.
Я разве могла что-то сказать? Что-то сделать?
Он взял для себя вывод. Он поверил в то, во что хотел. Уже поздно. Я чувствовала, как становилось поздно менять что-либо. Как все наши чувства горели огнём и как пепел моей любви к этому человеку разжигал все мои внутренности. Как всё начинало казаться пустым. Бесполезным.
- Знаешь, мне тебя даже жаль, – он ухмыльнулся, сделав шаг ко мне и принимая более задумчивое и грустное выражение своего лица. – Но больше мне жаль себя. Наверное, вы все девушки такие. Нет одного, так сразу бежите к другому. Брианна поступила со мной когда-то давным-давно точно также, – он стал говорить тише и я лишь продолжала съёживаться от звучания ненавистного для меня женского имени. Причём здесь она? Ну почему он сравнивает меня с ней? Я чувствовала, как душа сыпалась на осколки. Чувствовала, как боль сжимала виски. – Бри изменила мне и вот, почему я расстался с ней в первый раз, – голос Стайлса звучал всё жёстче. Хладнокровнее. – Но я думал, что ты, Стеф, не такая. Я поверил в иную правду и что? Зейн был прав. Ты шлюха. Я просто до последнего отказывался в это верить. И знаешь, что, моя милая и дорогая сестра? – он дотронулся пальцами до моей щеки и, с силой сжав меня за скулы, оттолкнул от себя моё лицо. От этого стало только больнее. – Мне противно видеть тебя. Мне противно, что я с тобой спал.
