Что-то горячее и влажное стекло по щеке. И круглая капля упала на альбомную страницу. Джеймс моргнул. Он пропустил тот момент, когда глаза наполнились слезами. Но сейчас ему удивительно не было больно. Грустно, да. Но внезапно легко.

Не нужно было бежать от воспоминаний. Особенно, от счастливых.

Джеймс перевернул страницу и увидел Сириуса. Довольная улыбка, горящие глаза. Такой настоящий, каким Сохатый знал его всю жизнь. Каким знала его и Джейн.

Но над следующим рисунком Поттер замер, и в груди его вновь кольнуло. Только на этот раз непонятно отчего. С листа улыбался сам Джеймс. Вместе с Лили. Сохатый и не знал, что подружка их рисовала.

Тот Поттер, на картинке, обнимал Эванс и нежно целовал её в волосы. И Джеймс удивился, каким счастливым, спокойным и свободным он тут был. Словно увидеть себя со стороны. Был ли он таким, когда встречался с Джейн?

Джеймс еще раз внимательно взглянул на рисунок. Расслабленная умиротворенная поза. Нежные объятья. Любовь и тепло во взгляде Лили. И его собственное лицо… Оно правда было таким? Таким живым, таким прежним? На самом деле? «Останься Джейн жива, вернулся ли бы ты к ней?» – прошептал в голове голос Эдгара Боунса.

Джеймс перелистнул. И снова увидел себя и Лили. «Она улыбалась, когда вспоминала, каким счастливым ты стал с Лили». Значит, это правда. Боунс не врал. В рисунке Джейн не было боли. Скорее, тоска. По тому, что ушло безвозвратно. По тому, что теперь было у другой. «Она отпустила тебя».

Джеймс знал ответ на вопрос Эдгара. На самом деле он знал его всегда. Даже тогда, когда только узнал правду, когда был переполнен эмоциями, обидой и болью, осознанием всего абсурда причины расставания с Джейн.

С тихим звуком альбом закрылся. В нём ещё оставалось немало страниц, которые никогда не будут заполнены. Джеймс отложил его в сторону. И взгляд его обвёл комнату, задерживаясь на знакомых личных вещах подруги. Даже тот горшочек с мёртвым цветком был здесь. Растение, которое больше не даст ростков и не зацветет.

Сохатый поднялся, понимая, что ему пора. В этом доме призраков он был чужим. Слишком живой. И сейчас он впервые со дня смерти Джейн ощущал себя настолько живым. И так тянулся прочь из тьмы. К свету. К друзьям.

Пожалуй, стоило бы почаще слушать Боунса. Этот парень чувствует людей, как никто.

Миссис Картер вышла из гостиной, услышав его шаги на лестнице. И когда её глаза встретились с глазами Джеймса, он невольно подумал о том, что его Джейн не суждено было дожить до такого возраста и вырастить собственных внуков. А ему?..

- Спасибо, - мягко произнес Джеймс, останавливаясь напротив старушки. Она все ещё оставалась равнодушной ко всему, но кивнула в ответ.

- Она простила меня, - прошептала бабушка печально. – И это единственное, что держит меня здесь – понимание, что хотя бы она успела меня простить. Это очень важно – успеть попросить прощения у того, кто тебе дорог. И это очень важно – успеть его получить. Потому что ты никогда не можешь знать, когда кто-то не вернётся.

Особенно теперь. Когда идёт война. Когда ты больше не в школе и не можешь прятаться за её стенами. Именно сейчас нужно жить полной жизнью. Потому что не знаешь, когда война может её отнять.

Да, миссис Картер явно имела в виду не это. Но Джеймсу именно такие мысли бросились в голову. Нельзя терять время, когда оно может оборваться в любую секунду. Как оборвалось для Джейн.

- Она рассказывала мне, что виновата перед вами, - взгляд бабушки впервые так осознанно смотрел на Джеймса. – Скажите, вы успели её простить?

Сердце пропустило удар. Сохатый смотрел в это сморщенное несчастное лицо, и грудь его болела от жалости. Впервые не к себе. К ней. Он так страдал от своей потери, что не заметил, как плохо другим. Эдгар прав. Не он один любил Джейн. И не ему сейчас хуже всех. Долбанный эгоист.

- Да, - ответил он, и голос его вновь стал чужим. Слишком надтреснутым. – Мы поговорили, она рассказала мне правду… И я её простил.

Старушка не улыбнулась, но маска равнодушия на мгновенье спала, показав удовлетворение.

- Хорошо, - пробормотала миссис Картер то ли Джеймсу, то ли уже себе. – Хорошо. Значит, она умерла свободной. То, что не светит мне…

Губы Джеймса дрогнули. Он вдруг представил, как эта женщина остается совсем одна в этом большом доме, где с каждой стены на неё смотрят мёртвые. Те, у кого она не успела попросить прощения. Те, кого не ценила, пока не потеряла. И Джейн. Последний шанс на искупление. Теперь тоже мертва. Она простила свою бабушку, но этого не было достаточно для такой раздавленной виной души.

- Я… Мне пора, миссис Картер… – ему не хотелось уходить. Он чувствовал, что должен помочь этой старушке, но не знал, как. Да и мог ли? Если Эдгар Боунс не сумел.

- Всего доброго, мистер Поттер, - старушка проводила его до дверей, и лишь открыв их, добавила: - Больше не свидимся.

Джеймс замер и хотел возразить, но язык не повернулся солгать. И Сохатый, и миссис Картер знали, что больше юноша сюда не вернется. Прошлое должно оставаться в прошлом. А мертвые – быть мертвы. В конце концов, пусть и неосознанно, но Поттер приехал сюда именно за этим. Чтобы отпустить свою боль. Особо не надеясь на успех. И помог ему в этом внезапный знакомый.

Когда дверь захлопнулась за Джеймсом, он отошел в сторону от дома, под тень деревьев, где никакой любопытный зевака не мог увидеть его, и трансгрессировал.

Его дом ждал его. Теплыми огнями в окнах. Голосами. Ароматом печеной картошки и лилий.

Когда Джеймс вошел на кухню, непривычно яркую после сумеречной улицы, все замерли и уставились на него. Во взгляде Сириуса, застывшего с тарелками в руках, читался немой вопрос. И Джеймс одними глазами ответил ему: «Всё хорошо, дружище. Теперь всё хорошо». Бродяга понял и заметно расслабился. Он всегда понимал Джеймса как никто. С полувзгляда. Им двоим не нужны были слова. Лучший друг. Римус отложил книгу, которую читал, сидя в кресле у окна. Питер, раскладывавший столовые приборы, так и завис с вилкой в руке над столом. Лили, занимающаяся ужином, отвлеклась от готовки. Её внимательные изумрудные глаза серьезно уставились на Поттера, пытаясь понять что-то важное.

- Ну… – первым подал голос Римус. Джеймс так и знал, что это будет Лунатик и в голове поставил себе отлично за сообразительность. – Как всё прошло?

- Хорошо, - честно ответил друзьям Джеймс. И добавил для убедительности. – Правда. Хорошо. Я хотел сказать… это было нужно мне. И спасибо, что вы терпели всё это.

- Эй, Сохатый, - Сириус улыбнулся ему, - мы с тобой, ты же знаешь.

- Мы всё понимаем, Джеймс, - поддержал его Римус.

- Да, - кивнул Питер. – Ведь мы друзья.

И Джеймс понял, как сильно их любит. И как ему повезло на самом деле, что эти трое его друзья. Они всегда будут рядом и никогда его не предадут. Его настоящая семья. И в радости, и в горе. Они не ушли, когда он закрылся после смерти Джейн. Не давили. Но всегда тихо, незаметно старались помочь, смягчить его страдания. Терпели его апатию и стремление сбежать ото всех. Дали ему необходимое пространство, чтобы самому во всем разобраться. Он улыбнулся им с благодарностью и любовью и обернулся к Лили.