Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Из восточных народов этой ступени очень рано достигли древние египтяне, евреи и греки, из западных – германцы. У этих народов высоко ценятся девственность, целомудрие, стыдливость и половая верность, в противоположность другим народам, которые предоставляют своих женщин гостю для половых наслаждений.

То, что рассматриваемая ступень облагораживания половой жизни довольно высока и появляется значительно позже некоторых других форм культурного развития, в частности эстетической, доказывается примером японцев, у которых еще сравнительно недавно всякая незамужняя женщина могла беспрепятственно заниматься проституцией без малейшего ущерба для своего будущего положения жены и матери.

Христианство дало могучий толчок к облагорожению половых отношений, подняв женщину на одинаковую социальную высоту с мужчиной и превратив любовную связь между ними в религиозно-нравственный обряд[6]. Этим устанавливалось то положение, что на высшей ступени цивилизации любовь человеческая может быть только моногамной и должна иметь в основе длительный союз. Природа может требовать только размножения рода, но общественная единица, будь то семья или государство, должна иметь гарантию, что потомство будет преуспевать физически, нравственно и интеллектуально. Именно равноправие полов, установление моногамии и укрепление последней правовыми, религиозными и этическими узами дали христианским народам преимущество и духовное и материальное над народами с полигамией вообще и над исламом, в частности.

Мухаммед, правда, стремился поднять положение восточной женщины, бывшей только рабыней и орудием грубой чувственности, и поставить ее на более высокую ступень в социальном и семейном отношении, но все же в мусульманском мире женщина продолжает стоять неизмеримо ниже мужчины, которому одному предоставлено право расторжения брачного союза, расторжения, к тому же крайне легко выполнимого.

Ислам совершенно отстранил женщину от всякого участия в общественной жизни и тем самым затормозил ее интеллектуальное и нравственное развитие. Из-за этого мусульманская женщина, в сущности, осталась только средством удовлетворения половой похоти и сохранения расы, тогда как добродетели и способности христианки, являющейся хозяйкой дома, воспитательницей детей и равноправной подругой мужчины, могли расцвести пышным цветом.

Таким образом, ислам с полигамией и гаремной жизнью является резким контрастом моногамии, отличающей семейную жизнь в христианском мире.

Тот же контраст обнаруживается и при сравнении религиозных воззрений мусульман и христиан на загробную жизнь. Верующему христианину последняя представляется в виде рая, очищенного от всей земной чувственности и обещающего чисто духовные наслаждения; воображение мусульманина рисует ему загробную жизнь в образе сладострастной гаремной жизни с восхитительными гуриями.

При всех средствах обуздания чувственного влечения, предоставляемых в распоряжение культурного человека религией, законами, воспитанием и нравственностью, над ним всегда висит как дамоклов меч опасность падения с лучезарной высоты чистой и целомудренной любви в бездну низменных позывов плоти.

Для того чтобы утвердиться на этой высоте, требуется непрерывная борьба между природным инстинктом и порядочностью, между чувственностью и нравственностью. Только людям с сильной волей удается совершенно освободиться из-под власти порабощающей их чувственности и любить той чистой любовью, которая служит источником благороднейших радостей человеческого бытия.

Можно спорить о том, сделалось ли человечество в течение последних столетий более нравственным, но не подлежит сомнению, что оно стало стыдливее, и это облечение чувственных животных потребностей покровом тайны, обязанное успехам цивилизации, есть во всяком случае уступка, сделанная добродетели пороком.

При чтении книги Шерра «История немецкой культуры и нравов» нельзя не вынести впечатления, что современные нравственные воззрения по сравнению со средневековыми сделались чище, хотя и должно признать, что сплошь и рядом прежняя грубость и непристойность выражений сменились только более утонченными нравами, но без повышения нравственности.

Если, однако, сравнить наше время с более отдаленными историческими эпохами и периодами, то ни на минуту не может возникнуть сомнения, что общественная нравственность, невзирая на эпизодические реакции, неудержимо идет вперед с развитием культуры и что одним из наиболее могучих рычагов на пути нравственного совершенствования является христианство.

Мы в настоящее время все-таки далеко ушли от тех половых отношений, которые нашли выражение и в содомических верованиях, и в народной жизни, и в законодательстве, и в религиозных обычаях древних эллинов, не говоря уже о культе фаллоса и Приапа афинян и вавилонян, о вакханалиях Древнего Рима, о привилегированном общественном положении гетер у этих народов!

В результате медленного, часто незаметного развития, которое испытывают человеческие нравы и человеческая нравственность, естественно, должны были произойти колебания аналогично тому, как и у отдельных людей половая жизнь имеет свои приливы и отливы.

Периоды ослабления нравственности в жизни народов совпадают обычно с периодами изнеженности и роскоши. Явления эти мыслимы только при усиленном перенапряжении нервной системы, которой приходится приспособляться к возрастающим потребностям. Результатом этой повышенной нервозности является усиление чувственности, ведущее к развращению народной массы и подрывающее общественные основы, нравственность и чистоту семейной жизни. Как скоро эти общественные основы расшатаны распущенностью, прелюбодеянием, роскошью, распад государственной жизни, материальное, моральное и политическое разрушение последней становятся неминуемыми.

Предостерегающими примерами подобного рода служат Римская империя, Греция и Франция в царствование Людовиков XIV и XV[7]. В такие эпохи государственного упадка и замечаются чудовищные искажения половой жизни, причины которых, впрочем, отчасти могут быть объяснены психопатологическим или, по крайней мере, невропатологическим состоянием населения.

То, что большие города являются очагами нервозности и извращенной чувственности, доказывает история Вавилона, Ниневии, Рима, равно как и мистерии современной жизни крупных городских центров. Достоин внимания факт, с которым мы знакомимся из чтения выше цитированного труда Плосса, а именно, что извращения полового влечения не встречаются у диких или полуцивилизованных народов (за исключением алеутов, далее в форме мастурбации у восточных женщин и у нама-готтентоток)[8].

Изучение половой жизни человека надо начинать с момента развития ее в период половой зрелости и проследить различные фазы ее вплоть до полного угасания половых ощущений.

Мантегацца в своей «Физиологии удовольствия» превосходно описывает влечения и стремления пробуждающейся половой жизни, зачатки которой, в виде смутных предчувствий и неопределенных ощущений, удается, однако, проследить еще задолго до наступления половой зрелости. Этот, так сказать, период предвестников представляется в психическом отношении наиболее важным. По богатству пробуждающихся в это время ощущений и идей можно судить о значении полового фактора для психической жизни. Эти первоначально смутные, неопределенные стремления, которые возникают из ощущений, пробужденных в сознании органами, остававшимися до сих пор неразвитыми, сопровождаются могучим возбуждением чувственной стороны жизни.

Психологическая реакция полового инстинкта в период возмужалости обнаруживается многообразными явлениями, у которых есть только одно общее – повышенная душевная возбудимость и стремление выразить в той или другой форме, так сказать, перенести на известный объект новое, своеобразное содержание своего настроения. Ближайшими объектами являются религия и поэзия, которые, даже по истечении периода полового развития, после того, как первоначально смутные стремления приобрели определенное выражение, получают могучие импульсы от полового мира. Кто в этом сомневается, пусть вспомнит, как часто в период возмужалости наблюдаются религиозные мечтания, как часто в жизни святых[9] появляются половые искушения, какими отвратительными сценами, настоящими оргиями завершались религиозные празднества древних, а в наше время и собрания известных новейших сект, если уже не говорить о чувственной мистике, которой запечатлены культы древних народов. И, напротив, мы видим, что чувственность, не нашедшая себе удовлетворения, сплошь и рядом ищет и находит себе эквивалент в религиозной мечтательности[10].

вернуться

6

Этот общий взгляд, установленный, между прочим, и многими историками культуры, требует, однако, известного ограничения, поскольку символический и освящающий характер брака впервые сформулирован был в определенной, ясной форме лишь Тридентским собором, хотя уже самый дух христианства делает понятным освобождение женщины от того низкого положения, какое она занимала в древнем мире и в Ветхом завете.

Такое позднее признание значения брака объясняется отчасти легендой о последовательном создании женщины из ребра мужчины, об ее роли в грехопадении и о постигшем ее заклятии: «а он (муж) будет господствовать над тобою». Так как грехопадение, ответственность за которое Ветхий завет возлагает на женщину, легло в основу церковного учения, то социальное положение женщины должно было оставаться приниженным до тех пор, пока дух христианства не взял верх над легендами и схоластикой.

Достойно внимания то, что в Евангелии, если исключить запрещение развода (Мф 19:9), не содержится ни одного места в защиту интересов женщины. Милосердие к прелюбодейке и к кающейся Магдалине само по себе не касается положения женщины. Напротив, Послания св. Павла прямо указывают на то, что в положении женщины не должно быть ничего изменено (1. Кор 11: 3–12; Еф 5:22: «жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу» и 33: «а жена да боится своего мужа»).

Насколько вина Евы вооружила против женщин отцов церкви, видно хотя бы из следующих выдержек из Тертуллиана: «Женщина, ты должна всегда ходить в печальной одежде и тряпье, глаза твои должны быть всегда полны слез. Ты погубила род человеческий». Св. Иероним еще строже относится к женщине. По его словам «женщина есть врата дьявола, путь беззакония, жало скорпиона» (De cultu feminarum 1, 1).

Каноническое право говорит: «Только мужчина создан по образу и подобию Божьему, но не женщина; поэтому женщина должна служить ему и быть его слугой!»

На соборе в Маконе в VI веке серьезно дебатировался вопрос о том, имеется ли вообще у женщины душа.

Подобные взгляды церкви довольно сильно повлияли на народы, принявшие христианство. У германцев после принятия новой веры пеня за смертоубийство женщины – наивное выражение ценности последней – в силу указанных причин была понижена (Falke J. Die ritterliche Gesellschaft. Berlin, 1862. S. 49). Об оценке обоих полов у иудеев см. III книгу Моисея 27:3–4.

Полигамия, в Ветхом завете (Второзаконие 21:15: «если у кого будут две жены и т. д.») ясно признанная, в Новом нигде, по существу, не отменяется. Действительно, христианские князья (например, Меровинги – Хлотар I, Харибер I, Пипин I и многие знатные франки) жили в многобрачии, в то время церковь нисколько против этого не возражала (Weinhold. Die deutschen Frauen im Mittelalter II. S. 15; ср. также Unger. «Die Ehe» и сочинение Луи Бриделя «Женщина и право» – Bridel L. La femme et le droit. Paris, 1884).

вернуться

7

Ср. Friedländer. Sittengeschichte Roms; Wiedemeister. Der Сaesarenwahnsinn; Светоний; Moreau. Des aberrations du sens génésique.

вернуться

8

Указания эти, однако, стоят в противоречии с мнением Фридрай-ха («Учебник по судебно-врачебной практике» – Friedreich. Handbuch der gerichtsärztlichen Praxis, 1843, I. S. 271), согласно которому педерастия наблюдается очень часто у дикарей Америки, далее с взглядами Ломброзо (указ. соч. S. 42) и Блоха («Статьи по этиологии сексуальной психопатии») – Block. Beiträge zur aetiologie der Psychopathie sexualis. 2 t. 1903.

вернуться

9

Ср. Friedreich. Gerichtliche Psychologie. S. 389, где собраны многочисленные примеры. Так, монахиню Бланбекен неустанно преследовала мысль, что могло стать из части тела, утраченной при обрезании Спасителя.

Вероника Джулиани, причисленная по воле папы Пия II к лику святых, из благоговения к божественному ягненку брала земного ягненка к себе в постель, осыпала его поцелуями, прикладывала к грудям и даже давала ему несколько капель своего молока.

Св. Екатерина Генуэзская часто страдала столь сильным внутренним жаром, что для того, чтобы умерить этот жар, она ложилась на землю, восклицая при этом: «Любовь, любовь, я не в состоянии больше терпеть». В такие минуты она испытывала особое влечение к своему духовнику. Однажды она подняла его руку к своему носу и ощутила при этом запах, проникший ей в сердце, «небесный запах, сладость которого могла бы разбудить мертвых».

Подобной же страстью обуреваемы были св. Армелла и св. Елизавета к ребенку Иисусу. Известны искушения св. Антония Падуанского. Характерна старая протестантская молитва: «О если бы я обрела тебя, прелестный Эммануил, о если бы ты был у меня в постели, как это возрадовало бы тело мое и душу; о приди ко мне и да будет мое сердце твоей кельей».

вернуться

10

Ср. Friedreich. Diagnostik der psychischen Krankheiten. S. 247 ff.; Neumann. Lehrbuch der Psychiatrie. S. 80.

4
{"b":"570793","o":1}