— Ладно, езжай осторожно, — говорю я ей, зная ее послужной список.

— Увидимся в больнице.

— Пока, — говорит она, прежде чем на линии воцаряется тишина, и мысли вновь наполняют мой разум. Не могу поверить, что это происходит. Я так рада, что вчера приехала домой. Я бы никогда не простила себе, если бы не получила шанс поговорить с ней в последний раз. Я заезжаю на пустое парковочное место и бегу в больницу.

— Мэгги Грейсон, — говорю я администратору, почти задыхаясь.

— Номер одиннадцать, в конце зала, — сообщает мне она, и в ее глазах видно сострадание. Я уверена, что она, сидя в этом кресле, видит немало боли.

— Она не спит? — спрашиваю я отца, встретившись с ним в дверях.

— Да, она хочет тебя видеть.

Слезы тут же вырываются из моих глаз, как только я вижу ее на больничной койке. Она выглядит такой уставшей и слабой.

— Ладно, милая, — шепчет она, закрывая глаза, как будто сопротивляется своим собственным слезам. — Мне жаль, что мы не доберемся до ручья.

Мое тело сильно трясет, я начинаю разваливаться на части. Хотя она и не самая любящая мама в мире, но у нас действительно с ней было много хороших моментов.

— Все хорошо, я просто хотела провести еще один день рядом с тобой, — мне удается прошептать ей.

— У нас с тобой много хороших воспоминаний, — говорит она, а слезы катятся по ее щеке. — Я хочу, чтобы ты развеяла мой пепел под большим дубом.

— Хорошо, мама, — обещаю я ей и целую в лоб.

Она глядит на меня, пожалуй, самым любящим взглядом, который я у нее когда-либо видела, а потом закрывает глаза. Я сжимаю ее руку в своей, точно зная, что произойдет дальше.

— Не хочешь ничего ей сказать? — обращаюсь я к отцу, пытаясь избежать полного краха.

— Мы попрощались раньше, когда ждали, пока ты доберешься сюда, — говорит он с наполненными сострадания глазами. — Все хорошо. Она страдала в течение длительного времени.

Папа и я сидим рядом с ее кроватью и ведем светскую беседу, параллельно наблюдая за мамой и слушая звуковые сигналы мониторов. Спустя почти сорок минут, распахивая дверь, входит Дарла,

— Как она? — спрашивает она с расстроенным выражением на лице.

— Она все еще дышит самостоятельно,— отвечает папа. — Вы посидите здесь, а я пойду присмотрю за детьми. Думаю, что они слишком малы для этого.

Дарла берет маму за руку и говорит:

— Мама, ты меня слышишь?

Ее веки дергаются, но ответа не следует. Дарла улыбается ей с грустью и садится на стул рядом со мной.

— Тебе повезло, что ты успела увидеться с ней, — шепчет сестра. — В прошлые выходные она была плоха.

— Да, что-то подсказало мне, что я должна вернуться домой, — говорю я ей, вспоминая то чувство, которое еще совсем недавно глодало меня изнутри.

Мы обе тихо сидим в течение нескольких минут, прежде чем мама начинает шевелиться. Дарла бросается в ее сторону, и я присоединяюсь к ней. Мама открывает глаза и делает глубокий вдох. На этот раз, когда она их закрывает, воздух медленно выходит из ее легких, и мы обе начинаем понимать, что она покинула нас.

— До свидания, мама. Я люблю тебя, — шепчу я сквозь потоки слез.

Трей

После встречи с Перри, длившейся почти час, я снова спокоен, разобравшись с обвинениями, посыпавшимися на меня. Я открываю сообщение от Мэнди, в котором она пишет про письма и улыбаюсь Перри.

— Думаю, все получится, — говорю я ему.

— Если не будет следа денег, по которому они могут следовать, то я гарантирую, что они попросту сдуются, — говорит он. — Они тебя просто прощупывают, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь.

— Ну, я уверен, что денежный след не приведет ко мне. Не знаю, почему эти парни прицепились ко мне, — я качаю головой в отвращении. — Так много дерьма происходит вокруг.

— Не волнуйся, сынок, — говорит он, похлопывая своей гигантской рукой по моей спине. — У меня высокие гонорары не просто так. Тебе совершенно не о чем беспокоиться.

— Прошлым вечером офицер сказал мне, чтобы я не покидал город, — добавляю я, прежде чем выйти из его кабинета.

— Опять же, это уловка, чтобы вывести тебя из равновесия. Если они не выдают ордер на арест, то ты волен делать все, что тебе угодно, — уверяет он меня, подводя к двери. — Жаль выгонять тебя, но я должен быть в суде через полчаса.

Я перевожу дух и отпускаю все мои накопившиеся тревоги, когда покидаю его офис и иду по направлению к лифту. Я копирую и вставляю адрес офиса Юргена в сообщение для Мэнди. Я поручаю ей убедиться, что все уйдет ночной доставкой в субботу. Через несколько секунд мой телефон звонит. Это она.

— Привет, детка! Ты быстро, — отвечаю я, чувствуя хорошо себя в данный момент.

К сожалению, все, что я слышу на другом конце провода – это то, что Мэнди полностью подавлена и старается изо всех сил вымолвить хоть слово. Я настраиваю себя на плохие вести.

— Мама только что умерла, — произносит она, наконец, между бурными рыданиями.

— Не знаю, почему я так расклеилась. Я знала, что это произойдет.

Она убирает трубку телефона от лица и высмаркивается.

— Прошлой ночью мне показалось, что я, наконец, воссоединилась с ней.

— Я сожалею, Мэнди, — отвечаю я в недоумении. — Я очень рад, что вы провели некоторое время вместе, и у вас состоялся важный разговор, хоть и оказавшийся последним.

Я говорю ей это, а сам вспоминаю последний звонок от отца. Ничего нельзя уже вернуть.

— Я тоже. До сих пор не могу поверить, что все эти годы она знала о романе отца и жила с ним, — говорит она задумчиво. — Я бы никогда не смогла так.

— Она отдала тебе те письма? — спрашиваю я, немедленно осознавая, что веду себя бесчувственно и эгоистично.

— Нет, — она замолкает. — Но дома никого не было, когда я встала сегодня утром, поэтому я порылась в папином столе. Письма находились в толстой, немаркированной папке в глубине ящика.

В этот момент сквозь слезы она хихикает.

— Хоть что-то хорошее во всей этой заварушке, — отвечаю я со вздохом. — А у мамы письма хранились в шкатулке из кедра. Отправляй тогда Юргену свои, а я свои.

— Я пошлю их сегодня, — говорит она. — Я только должна заехать домой и забрать их.

— Спасибо, я ценю это. В особенности из-за того, что сегодня происходит с тобой. Я только хочу решить вопрос с оплатой Джейка, — я гашу в себе еще один сигнал, наполненный тревогой. — Кроме этого, мой адвокат не видит никаких других проблем.

— Ну, да. Раз ты не совершал никаких других преступлений, то тебе не о чем беспокоиться, верно?— отвечает она с ноткой сарказма в голосе.

— Я знаю, но каждое новое обвинение меня в вещах такого рода и выдумывание их собственных версий событий, меня нервирует, — пытаюсь я объяснить. — Я до сих пор не выходил в Интернет и не заглядывал в Facebook.

— У тебя есть более важные дела, так или иначе, — произносит она, озвучивая очевидное. — Как Тайлер?

— Он застонал и пошевелил рукой этим утром. Думаю, он начинает выходить из этого состояния.

Я смотрю на небо и молча молюсь, чтобы он сделал это.

— Он сможет рассказать о том, что с ним случилось, — продолжаю я.

— Надеюсь, что он будет помнить, — отвечает она, отчего озноб ползет по моей спине.

— Никогда об этом не думал. Да, я очень надеюсь, что он помнит, что происходило, — я проскальзываю в заднюю часть лимузина, чтобы вернуться в больницу. — Я планирую проверить его сейчас, а затем я сажусь на частный самолет, летящий в Туллахому.

— Это было бы мило с твоей стороны, — отвечает она, и в ее голосе слышится благодарность. — Моя сестра придет во второй половине дня, а остальная часть семьи живет прямо здесь.

— Когда похороны? — спрашиваю я, полагая, что это будет, по крайней мере, через пару дней.

— Она этого не хотела, — выдает она, и в ее голосе слышится разочарование. — Мама пожелала, чтобы мы собрались все в нашем любимом месте, сказали пару слов и развеяли ее прах.

— На самом деле, это звучит неплохо. Я определенно не поклонник традиционной церемонии.