О, тут перед несовершеннолетним «истцом» открываются возможности поистине бескрайние! В жаркий день учительница в классе расстегнула верхнюю пуговицу блузки – непристойное самообнажение. Показала фотографию «Давида» Микеланджело – использование порнографии. Учитель музыки поправил положение пальцев ученицы на клавишах – попытка изнасилования. Причём если даже суд откажется принимать вздорное обвинение, оно может безнадёжно испортить репутацию преподавателя.

Родители, пытающиеся привить своим отпрыскам начала дисциплины, тоже должны быть готовы к тому, что те пригрозят им судебным преследованием. Тринадцатилетняя дочь наших знакомых, недовольная тем, что её не пустили в кино, пригрозила папе и маме написать в штатный отдел защиты детей и описать, как сборища друзей в их квартире разрушают её детство, погружая в атмосферу алкоголя и курения. Добавила при этом, что её одноклассница уже проделала с родителями подобный трюк и это стоило им большой нервотрепки.

Школьные программы по истории подвергаются въедливому пересмотру и корректировке каждый год. Главные усилия благонамеренных реформаторов направлены на то, чтобы лишить ореола благородства отцов-основателей Америки, представить их рабовладельцами, действовавшими исключительно в своих корыстных интересах, способствовавших изгнанию и геноциду индейцев, захвату чужих территорий, безжалостной эксплуатации иммигрантов.

Рядовые учителя не склонны отставать от «разоблачений» историков.

Моя дочь в десятом классе спросила меня:

– Папа, нам предложили написать эссе о каком-нибудь событии, связанном с внешней политикой США в XX веке. Посоветуй.

Я рассказал ей о «воздушном мосте» по снабжению Западного Берлина, устроенном союзниками в 1948–1949 годах, когда Сталин попытался перекрыть доставку грузов двухмиллионному населению по земле. Дочь увлеклась, нашла в библиотеке нужные книги и статьи, написала отличную работу на двадцать страниц. Учитель истории поставил ей пятёрку, но приписал на полях: «Наташа, ты должна была бы упомянуть, что проблемы Западного Берлина можно было бы избежать, если бы американское командование в своё время отдало приказ о взятии города ещё до того, как к нему подошла Красная армия. Берлин был укреплён очень слабо».

Возможно, учитель был плохо осведомлён и искренне заблуждался. Возможно, в книгах, которые он читал, не упоминалось, что немецкая столица была окружена тремя кольцами оборонительных укреплений, выстроенных с немецкой тщательностью. Что Сталин весной 1945 года потерял на взятии этой крепости больше миллиона солдат. Что Эйзенхауэр самым серьёзным образом обдумывал и обсуждал с советниками вариант марш-броска на последнее прибежище Гитлера и отказался от него, когда подсчёты разведки показали, что это будет стоить союзникам лишних сто тысяч убитых. Однако нет никакого сомнения в том, что истолковать данный эпизод военной истории как очередную промашку американского правительства было учителю по сердцу и соответствовало его лево-либеральным убеждениям.

Цензура учебников осуществляется и школьными чиновниками, и самими издателями. Например, издательство «Мак-Гроу Хилл» имеет точные указания для редакторов, какой процент на фотографиях должен включать белых, чёрных, латинос и инвалидов. Другой крупный издатель запретил включить фотографию босоногого ребёнка в африканской деревне, потому что отсутствие обуви «может укрепить стереотипное представление о бедности в Африке»[13].

В отличие от европейских стран, понятие «классическая литература» не пользуется популярностью в Америке. Оно явно таит в себе опасное допущение иерахии, неравенства художественных дарований и свершений. Каждый преподаватель волен сам выбирать писателей и поэтов, которых он порекомендует ученикам для прочтения. Почему вдруг они должны тратить время на устаревших авторов вроде Фенимора Купера, Вашингтона Ирвинга, Германа Мелвилла, Натаниэля Готорна, Марка Твена, Джека Лондона, когда «Нью-Йорк Ревью оф Букс» каждую неделю публикует списки новых бестселлеров? Нелегко представить себе англичанина, не слыхавшего имён Байрона и Диккенса, француза – без Руссо и Бальзака, немца – без Гёте и Шиллера, россиянина – без Пушкина и Толстого. Для американца же единственной книгой, известной всем и каждому, остаётся Библия.

«Американцем можно сделаться за один день», – писал профессор Эллан Блум в своей знаменитой книге «Закрытие американского разума». В этом труде он подробно описывает, как, начиная с 1960-х, менялся характер студентов, приходивших к нему на первый урок после окончания школы. «Я спрашивал их, какие книги произвели на них сильное впечатление. Большинство отвечало молчанием. Вопрос явно вызывал растерянность… Они не представляли себе, что в печатном слове можно искать совета, вдохновения, радости. Не имея привычки читать хорошие книги, они поддаются нашей самой фатальной тенденции – вере в то, что важно только здесь и сейчас»[14].

Постепенно реформаторы школьного обучения начинали ощущать, что дорогой их сердцу культ равенства приходит в опасное противоречие с попытками любых улучшений. Ибо невозможно улучшить всех учеников и всех учителей одновременно. Вы неизбежно должны выделять, поддерживать, восхвалять лучших, чтобы остальным захотелось последовать их примеру. То есть признать и допустить неравенство. А в ситуации, когда из страха судебных исков становится невозможным исключить ученика-хулигана или уволить неспособного учителя, все попытки улучшающих реформ обречены на провал.

Учителям приходится тратить сотни часов на писание отчётов о том, как и когда они выполняли правила работы, предписанные бюрократами в школьных округах. Апатия и чувство безнадёжности постепенно делаются доминирующими в преподавательской среде. «Большинство учителей даже не пытается противодействовать нарушителям дисциплины. "Я знаю, что последует, – сказал один. – Родители наймут адвоката, и я буду выглядеть дурак дураком." "Я прихожу в школу каждый день, – говорила другая, – делаю всё, что положено, заполняю часы… Но не могу вкладывать душу в моё дело…

В классах полно дремлющих учеников, положивших головы на парты»[15].

Научить читать, писать и считать можно каждого – и с этим американские школы худо-бедно справляются. Но задача воспитывать гражданина и патриота вычеркнута из школьной программы. Сама идея патриотизма явно идёт вразрез с пропагандой мультикультурализма. В одной школе в Калифорнии семиклассников заставили участвовать в трёхнедельной программе «быть мусульманином». Школьники должны были носить традиционные одежды мусульман, принять мусульманские имена, повторять мусульманские молитвы, учить Коран и даже инсценировать «священную войну джихад»[16].

Проповедники мультикультурализма не могут допустить еретическое предположение, будто какие-то страны и народы могут быть лучше, культурнее, свободнее других. Нет, под напором новых прогрессивных идей мы будем утверждать, что все верования и все обряды и все культуры имеют одинаковую ценность. Пытки, которым австралийские аборигены подвергают своих юношей при инициации в статус воина, медные кольца на шее женщин племени падуанг в Бирме, ампутация клитора у мусульманок, бинтование ступней у молодых китаянок – всё это нормально. Каждый индивидуум имеет право выбрать себе по вкусу церковь, музыку, одежду, образ жизни.

Запрещается только осуждать другого индивидуума и мешать ему в достижении этих бесценных идеалов – равенства и свободы. Ну, а если он свободно выберет примкнуть к движению, ставящему своей целью уничтожить всех его слишком терпимых сограждан, и отправится воевать в рядах джихадистов в Ираке, Сирии, Йемене, Афганистане? Тогда мы попытаемся объяснить ему ошибочность такого выбора, но ни в коем случае не должны лишать его прав, гарантированных нашей конституцией, и уж конечно – права на суд присяжных.