— Откуда у тебя гномий оберег? — спросила она.

Я рассказала о прощальном подарке дядюшки Равеля, о том, как кристалл предупреждал меня об опасности, как не дал той страшной ночью в лесной пещере поддаться на обманные видения Лесной Мари, и о том, как я пыталась разузнать побольше о его свойствах у Златы.

— Вот только Злата сказала, что это обычная безделушка и никакой силы в ней нет, — закончила я свой рассказ.

— Ох уж эти гномы, — покачала головой Арнэль. — Полагают, что защитить способна только секира и верят лишь в то, что могут потрогать руками. Они и легендам своим верят лишь потому, что Тронный Зал в Чертогах еще стоит невредимым. Посуди сама, Риона: кровью своей отвоевали гномы Горное Королевство. Тяжелым трудом из самого сердца гор добывали они кристаллы. С великой любовью изготавливали украшения для дочерей и жен своих. И они же полагают плоды своих трудов простыми безделицами? Иной раз логика гномов разуму моему неподвластна, ведь та же горная слеза ценится ими куда выше.

— Но, насколько я поняла, помог этот кристалл только мне, — упрямо возразила я, хоть и не могла не признать правоту Владычицы. — И раньше он не мерцал.

— Источник Жизни проявляет суть вещей, — загадочно ответила Арнэль. — Да и за тебя этот камешек ничего не сделал, он лишь усилил твои природные способности, вот и все. Иной человек ничего бы и не почуял — но у тебя сильна связь со звездами и миром духов. В прежние времена подобные тебе почитались, но затем безумие тьмы пало на служителей одного из людских культов и заставило уничтожать способных прозревать грядущее. Ибо то, что происходит в храмах вашего Молчаливого Бога с прорицательницами, иначе как уничтожением и не назовешь.

Я промолчала, поскольку была с ней абсолютно согласна. А вот Диего мрачно произнес:

— Ничего, по возвращению я лично займусь и служителями Молчаливого, и шутами из Ордена. Слишком много воли они себе взяли, пора поставить их на место.

— Это не они взяли, — все тем же ровным тоном возразила ему Владычица. — Эту волю дали им твои предки, безразличные к судьбе простого люда. И нелегко тебе будет отобрать у них возможность поступать так, как они считают себя вправе.

— Ничего, — вот теперь в голосе дел Арьянте отчетливо слышалась угроза и я припомнила, что именно королевский кузен, по слухам, и принимал все важные решения, но никак не король. — Я разберусь. И очень хотел бы посмотреть на того смельчака, что осмелится мне возразить.

Арнэль промолчала, мы с Келебраном тоже — а что здесь сказать? Тихое журчание воды успокаивало и вскоре суровый взгляд Диего смягчился. Я завороженно смотрела на Источник, пытаясь представить то, о чем упомянула Владычица — сверкающий алмаз, разбрасывающий сноп искр прямо из воды и освещающий всю поляну.

— Совсем скоро камень вернется на свое законное место, — сказала Арнэль, словно подслушав мои мысли. — И после этого нам останется только ждать. Дальнейшее уже от нас не зависит.

— А что случится, если Источнику Жизни окажется не под силу возродить алмаз? — спросила я, холодея от ужаса.

— Круг так и останется разомкнутым, следовательно, зло будет проникать и дальше. Оно все сильнее станет поражать сердца людей, вытесняя из них заботливость, любовь, сострадание и милосердие — и это куда хуже внешних врагов, которые тоже навалятся всем скопом. Рано или поздно падет Заповедная Долина и троллям откроется проход к Горному Королевству. И нет у меня уверенности, что гномы смогут выстоять, особенно если пробудятся подземные духи. Люди останутся один на один со своими бедами, но даже им свары и раздоры не дадут объединиться. И рано или поздно мир наш затопит вечная тьма.

Голос Владычицы, произносящей столь страшные слова, был по-прежнему ровен и спокоен, с едва лишь уловимой ноткой горечи. Она, казавшаяся столь хрупкой и юной, видала уже на своем веку немало ужасных событий и с уверенным достоинством готова была встретить любые испытания, что ниспошлет ей судьба.

— Но нам пора возвращаться, — Арнэль столь резко сменила тему, что я даже не сразу поняла, приготовившись выслушивать дальнейшие мрачные перспективы. — Ужин уже ждет нас.

Ужин был удивительно вкусным, но достаточно скромным. Я уже успела понять, что эльфы не одобряют излишества. На белоснежной скатерти с изящной вышивкой по краям стояли блюда с зеленью, свежими овощами и хлебом. На горячее подали жаркое в горшочках и запеченные с сыром баклажаны под острым ореховым соусом.

— Из теплиц, — пояснил Санрод.

За столом у эльфов молчание принято не было. Собравшиеся беседовали, перебрасывались шутками, смысл которых не всегда был мне понятен, вспоминали о давних событиях. Похоже, все уже были осведомлены о цели нашего визита, но желания взглянуть на алмаз никто не выражал.

— Я слыхал, вас ранил волколак, друг мой, — обратился к Диего эльф с золотистыми волосами и удивительного фиалкового оттенка глазами.

— Да, это так, — подтвердил дел Арьянте.

— Мое имя Авадор и я — здешний целитель, — представился эльф. — Если вы не против, то я мог бы после ужина взглянуть на вашу рану.

— Благодарю вас. Мне уже помог Арадан, дозорный. Он мазал рану какой-то мазью, но предупредил, что облегчение она дает временное.

— Полагаю, что смогу окончательно исцелить вас, — заверил Авадор. — Мазь эту мы даем всем нашим дозорным с собой, дабы они могли, не ослабев, добраться до Эльдорана в случае ранений. А уже здесь применяем более серьезное лечение.

Я порадовалась за приятеля. Несмотря на то, что Диего ни разу не пожаловался на боль либо же на усталость, я все равно с тревогой отмечала и темные круги у него под глазами, и чрезмерную бледность. И пусть он, отдав Владыкам алмаз, повеселел и словно бы даже помолодел, но назвать его окончательно здоровым я все же не смогла бы.

Моравен тоже присутствовала на ужине. Рядом с ней сидел Радмор, ее супруг, красивый, как и все эльфы, пепельноволосый и синеглазый. На свою жену он смотрел с таким теплом, что его любовь к ней была понятна и без слов. С Келебраном Радмор общался учтиво и я сделала вывод, что самые близкие для Моравен мужчины общий язык хоть и нашли, но родными друг для друга не стали. Впрочем, учитывая частоту появлений Келебрана в Заповедной Долине, удивительным это и не являлось.

После ужина Диего отправился с Авадором лечить раненную руку, а мне Келебран предложил прогуляться перед сном. Я несколько удивилась, но ответила согласием. Безмолвно блуждая по парку мы как-то незаметно для самих себя вышли на знакомую уже поляну. Яркие крупные звезды — я раньше и представить не могла, что они могут казаться столь крупными и близкими — отражались в озерце, слегка подрагивая. Ручеек, стекавший по камням, мерцал серебристыми искрами. Ветерок шелестел в листве и разносил повсюду нежный цветочный аромат, а птицы, несмотря на наступившую уже ночь, все пели и пели, не умолкая.

— Странно, правда? — спросила я. — Во всем мире царит зима, в Привратье властвует вечная весна, а здесь — непреходящее лето?

— Эльфийская магия, — ответил Келебран. — Эльфы любят природу и она отвечает им взаимностью. Потому-то они и могут влиять на погоду.

— А на что еще способна их магия? — полюбопытствовала я.

— Они — превосходные целители. Еще эльфы умеют ковать оружие, равного которому не сыскать в подлунном мире, даже гномья сталь не сравнится с ним. Вот, пожалуй, и все.

— А мне иной раз кажется, будто они способны читать мысли, — задумчиво сказала я. — Быть может, не все эльфы наделены этим даром, но Владыки — те уж точно.

— Полагаю, у них просто большой жизненный опыт, — улыбнулся блондин.

Вероятно, он был прав. Я присела на поросший мхом камень и принялась бездумно разглядывать стремительно бегущий ручеек. Келебран опустился рядом со мной прямо на землю.

— Здесь так спокойно, — наконец заговорила я снова, — так умиротворенно. Почему ты не захотел остаться здесь жить?

— Именно поэтому. Все дни в Благословенной Долине однообразны и сегодня здесь походит на вчера, а завтра будет походить на сегодня. Только лишь жизнь дозорных полна неожиданностей, но долго в дозорных не походишь — они сменяются через месяц. Возможно, когда живешь уже не первую тысячу лет, то как раз такая жизнь, размеренная и неторопливая, и кажется наилучшей, но вот мне она решительно не подходит. Матери тоже поначалу было тяжело, хотя в ней эльфийской крови и побольше, нежели во мне. После ухода оборотней на север она какое-то время оставалась в Эльдоране, а потом не выдержала и сбежала. Странствовала среди людей, возвращалась в Долину, уходила опять. А однажды познакомилась с моим отцом. Позже он признавался мне, что оба они понимали — любовь их не будет долговечной. Моравен уже ощущала влияние тьмы, оттого и вынуждена была раз за разом брать передышку, возвращаться к эльфам, пережидать, пока тьма не отступится от нее. Но любовь была слишком сильна и мои родители рискнули. Семь лет они прожили вместе, не расставаясь ни на день. Моравен после моего рождения стала похожа на обычную женщину, заботливую жену и мать. Отец уж было решил, что все обошлось, что любовь их смогла побороть древнее зло. Как же он ошибался! Долгая отлучка из Заповедной Долины все сильнее давала о себе знать, но мать отчаянно пыталась бороться с приступами безумия. При этом она не желала расстраивать мужа и ничего не говорила ему. Он бы и не догадался, вот только однажды в полнолуние Моравен не смогла устоять. Тогда она лишь чудом никого не убила. И после этого случая приняла решение вернуться в Эльдоран навсегда.