За спиной прочистил горло его самый доверенный советник.
— Ваше всевышество?
Теламонт сделал одной рукой жест, тени с его кожи оставляли след за его движениями.
— В воздухе копится сила, течения мира идут странными курсами. Это тревожит меня уже много месяцев. Боги маневрируют, но с какой целью — я не знаю.
— Ваше всевышество, поэтому…
Теламонт нетерпеливо кивнул.
— Да, да, поэтому я и собираю Избранных. Я разыскиваю их, и находя, бросаю их в клетки, допрашиваю, пытаясь прочесть историю меняющегося мира. И всё же вопросы остаются, а у меня по–прежнему нет ответов.
— Ваше всевышество, принц Бреннус, с его несравненным талантом прорицания, может…
Раздражёный жест Теламонта ножом обрезал фразу Хадруна, и она погибла в молчании.
— Принц Бреннус, — сказал Теламонт, — в последнее время… не в состоянии сосредоточиться.
Он смотрел, как патруль рыцарей–шадовар на везерабах пронзает тенистый воздух с каждым ударом перепончатых крыльев.
— Возможно, вам стоит выбросить из головы эту тайну, ваше всевышество? Все Избранные, которых мы собрали, могут быть убиты в течение часа. Вам нужно сказать лишь слово и я сообщу руководству лагеря…
— Убивать их будет слишком поспешно. Многие из них даже не знают, кем они являются. Те, кто не понимает, какую роль им предстоит сыграть. Нет, пока мы оставим им жизнь и узнаем, что сможем. В конце концов, всё должно проясниться.
— Ваше всевышество, если мне дозволено быть откровенным…
Хадрун остановился, ожидая разрешения Теламонта.
— Продолжай, — сказал тот.
— Возможно, что сосредоточившись на Избранных, мы упустили из виду более мирские дела? Война в Долинах идёт хорошо, но с Кормиром и Миф Драннором ещё предстоит расправиться.
— О, война с Кормиром и эльфами скоро начнётся, — сказал Теламонт. — Идер жаждет этого. Наши войска готовы ко встрече с ними, но сначала надо полностью подавить сопротивление Долин. Но дела богов и Избранных, это что–то другое, что–то… большее. Мне нужно понять, что это, прежде чем события меня опередят.
— Должен ли я указать очевидное, ваше всевышество?
Теламонт ничего не ответил, но он знал, что сейчас последует.
— Есть Избранный, которого вы не заключили под арест и не допросили.
— Ривален, — сказал Теламонт, и вокруг них взметнулось облако теней.
— Да, — ответил Хадрун шёлковым голосом. — Вы посылали за ним, но он не ответил. Пока.
— Он придёт, — сказал Теламонт, думая о сыне, о сыне, которому он больше не доверял, о сыне, которого больше не понимал.
— Как скажете, ваше всевышество. Когда он придёт, возможно, с его новоприобретённой силой…
— С его украденной божественностью, ты хочешь сказать, — оборвал его Теламонт.
Тени снова забурлили.
— Как скажете, ваше всевышество, — ответил Хадрун с ясно слышимым сомнением. — В любом случае, если принц — и в самом деле полубог, возможно, он что–то знает о происходящем.
— Не думаю, Хадрун. Принц больше не может мыслить, как человек.
Не мыслит он и как владыка шейдов. Он потерян в нигилизме своей веры. Теламонт много раз следил за ним с помощью магии. Ривален на протяжении долгих дней неподвижно глядел в око Шар.
— Ваше всевышество, — сказал Хадрун. — Я допускаю, что принц Ривален не в себе, но…
Теламонт лёгшим на разум весом, плотностью воздуха почувствовал, как в комнате проявляется присутствие Ривалена, как будто измерения комнаты поменялись, чтобы принять его. Должно быть, Хадрун тоже это почувствовал и охнул.
— Дитя, ты говоришь обо мне так, будто я не слышу каждого слова, — сказал Ривален.
— Дитя! — воскликнул Хадрун, брызгая слюной от ярости.
— Ты просил о моём присутствии, — сказал Теламонту Ривален, игнорируя Хадруна.
— Нет, — ответил Теламонт, не оборачиваясь, по–прежнему глядя на Тултантар. — Я посылал за тобой.
Присутствие Ривалена в комнате стало ещё весомее, тяжелее. Тьма потемнела, каким–то образом сгустилась. Теламонт воспротивился импульсу мысленно пересчитать заклинания и печати, охранявшие его персону.
— Больше ты не посылаешь за мной, отец, — сказал Ривален. — Ты просишь о моём присутствии. И я прихожу, если пожелаю.
Хадрун достаточно пришёл в себя, чтобы сказать:
— Принц Ривален, вы должны обращаться к нему «ваше всевышество».
— А ты должен замолчать сейчас же, или я убью тебя на месте.
Хадрун снова охнул, но внял предостережению Ривалена и больше ничего не говорил.
Теламонт превратил своё лицо в маску и обернулся, чтобы встретиться с сыном.
Ривален нависал над комнатой. Хадрун рядом с ним действительно казался ребёнком. На остром лице Ривалена мецали его золотые глаза. Он унаследовал черты Теламонта, но кроме этого, у отца и сына было мало общего.
— Божественность сделала тебя невоспитанным, — сказал Теламонт.
— Принц Ривален никогда не был известен своим чувством такта, — добавил Хадрун.
Ривален повернулся к нему, занося руку, будто для удара. В его ладони собралась шипящая масса чёрной энергии.
Глаза Хадруна вспыхнули. Он моргнул, отступил на шаг, поднял перед собой посох в защитном жесте. Вены синего света пронизали кристалл на вершине посоха.
— Ривален! — крикнул Теламонт, ударив основанием собственного посоха по плиточному полу, результатом чего стал похожий на раскат грома звук. — Насилие не дозволено в этих палатах!
Ривален застыл, его сощуренные глаза застыли на Хадруне, разрушительный шар энергии потрескивал в его ладони.
— Твои дозволения больше не волнуют меня, отец. Ты не можешь остановить меня. Больше нет.
Теламонт позволил собраться его собственной силе. В воздухе возникли усики тени, зазмеились вокруг его рук, его посоха.
— Ты ошибаешься, дитя, — сказал он, но задумался, говорит ли Ривален правду. Он чувствовал силу в сыне. Теламонт не сомневался, что может ранить Ривалена, но сомневался, что сможет его убить.
— Он зашёл слишком далеко, ваше всевышество, — сказал Хадрун высокими голосом, быстро и тяжело дыша. Он не опустил свой посох и не прекратил действие защитного заклинания, зарождавшегося в кристальном навершии.
— Убирайся, прихвостень, — сказал Ривален. Шар энергии в его руке рассыпался в ничто.
— Ваше всевышество… — начал Хадрун.
Ривален сжал кулак, и кристалл в навершии посоха Хадруна со звучным хлопком рассыпался, на пол посыпались осколки. Тени потекли из наконечника пострадавшего посоха. Хадрун выругался, широко раскрыв глаза.
— Я сказал, убирайся, — повторил Ривален. — Ты здесь не нужен.
Глаза Хадруна запылали, но он проигнорировал Ривалена.
— Ваше всевышество?
— Можешь идти, Хадрун, — сказал Теламонт, глядя на сына.
Советник поклонился Теламонту, демонстративно проигнорировал Ривалена, и вышел из палаты. Теламонт знал, что Хадрун остался сразу за дверями с отрядом элитных воинов–шадовар, готовых действовать, если в них возникнет нужда.
— Ты был необоснованно груб с ним, — сказал Теламонт.
— Он дурак, — Ривален прошёл мимо отца к стеклосталевому окну, из которого открывался вид на Тултантар. — Мы так отчаянно сражались, чтобы сохранить всё это, после того как сбежали от краха Нетерила в Царство Тени.
— Да, — согласился Теламонт. — А вернувшись в Фаэрун, мы отчаянно сражались, чтобы расширить нашу власть. Ты был незаменим.
Ривален хмыкнул.
— Льстишь, отец?
— Скорее, говорю правду, — ответил Теламонт. — И сейчас мне бы не помешала твоя помощь ещё разок.
Ривален повернулся лицом к нему. Тени кружились вокруг него, ленивые, как ласка любовника.
— С Избранными, богами и их замыслами?
— Ты тоже это чувствуешь? — спросил Теламонт, на мгновение удивившись. — Ну конечно же, чувствуешь.
— Это пустяки, — сказал Ривален, сделав небрежный жест.
— Объясни, — потребовал Теламонт, раздражённый тем, что кто–то осмелился назвать то, о чём он заговорил, «пустяками».
— Это бессмысленно. Всё это. Всё.
