- Прав. Только можно я буду называть тебя Теодуш? Артирус мне не нравится, - буркнул я, чем вызвал громкий заливистый хохот. А потом я спросил:

- А зачем ты накладывал чары воскрешения? - вот сейчас в голосе прозвучала нескрываемая обида.

- Ты бы все равно там не остался, Виктор. Верь не верь, но магию а'рантьяки наложили только на гроб, который должен был восстановить твое тело. Душа же могла и не вернуться. Я сильно рисковал, ведь ты мог остаться там или упасть вниз. Но все вышло так, как вышло, и, клянусь, я не сумел бы ничего изменить. - Теодуш посерьезнел, говоря эти слова. Оставалось вздохнуть и поверить. Странный я человек! Ведь теперь у меня впереди целая жизнь. Целый шанс найти то, что искал. Жить с Силной и с братом, нянчить племянника...

- А где Азот и Лаурон? Они живы? - сердце бешено забилось. Опять в голове роилось великое множество вопросов, которые я боялся задавать. В комнате теплился мягкий огонек, а'рантьяки, закончив свои исцеляющие действия, ушли, притворив двери. Теодуш улыбнулся:

- Живы, естественно. Азот была нужна мне, потому что под властью Венца я лишился памяти об обретенной вечности, а Азот напомнила бы мне. Приказ доставить ее ко мне я отдал бессознательно. Она жива и здорова, ни ее ребенка, ни ее саму никто не тронул. Да и ты здоров, ирвен Виктор. Не надоело валяться в постели, изображая умирающего? Всю вторую жизнь ты этим и занимаешься, - ехидно усмехнулся Теодуш, новые морщинки проявились возле родных теплых глаз. Я рассмеялся, искренне и счастливо. Огромный груз свалился с плеч. И правда, хватит мне лежать в постели, меня ждет... А что меня ждет? Политика? Я не чувствовал в себе сил решать за народ. Я давно уже понял, что это бессмыслица. Утопия там, за чертой, разделяющей жизнь и то, за гранью смерти. Здесь же замкнутый круг - к власти рвутся лишь жестокие и недостойные люди либо власть их портит. Влиять на умы и души людей - гиблое дело, ибо все мы недостойны это делать, ведь самая маленькая оплошность способна запустить машину смерти, остановить которую не сможет никто. Самый маленький просчет, не тот ход пешкой, и все - пария проиграна. Нет уж, хватит с меня ошибок. Я не хочу этого, до панического ужаса не хочу, до скрежета зубов и воткнувшихся в мясо ногтей.

- Не бойся, ирвен Виктор. Это моя забота, еще десятка на три-четыре меня хватит. А дальше что... Судьба и матушка Илен будут благосклонны к нам - все пойдет правильно. Нет - уж как будет...

- А что с Илен? - вдруг задал я волновавший меня вопрос. Теодуш хитро прищурился.

- Об этом узнаешь, когда придет время, ирвен Виктор. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, так говорила бабка моя. Да ведь, ирвен?

***

Я сидел в большой зале за обеденным столом, укрытым белоснежной скатертью, рядом сидела в ослепительно-белом платье рыжеволосая красавица, испуганно, но счастливо осматривающаяся по сторонам. Пышные залы и красивые наряды бедной сельской врачевательнице были внове, и даже за недели проживания во дворце и подготовки к свадьбе Силна не смогла привыкнуть к этой роскоши. Рыжие волосы были собраны заколкой на затылке, локонами спадая на прекрасное лицо. Девушка нервно теребила край платья и кусала губы, но глаза лучились счастьем. Хрупкая фигурка, выгодно подчеркнутая белоснежным атласом, сосредотачивала на себе взгляды всех присутствующих. Отрезая кусок большого, украшенного глазурью, торта, Силна тихо смеялась, прядки рыжих волос упали на глаза, и девушка, смешно фыркнув, попыталась сдуть их. Я вскочил со своего места и сжал новоиспеченную жену в объятиях.

- Горько! Горько! - раздался сопровожденный ехидным смешком голос Лаурона. Ему стали вторить все собравшиеся. Теодуш встал со своего кресла подле заметно округлившейся Зефиры и произнес, лукаво улыбаясь:

- Пусть горько вам будет только сейчас, в остальное время пусть горечь будет легкой приправой к сладости. Сладкой жизни не желаю - такое можно разве что мухам пожелать.

Я притянул Силну за талию, заглянул в сияющие глаза, в которых искрились лучи солнца и загорались драгоценные изумруды.

- Люблю тебя, милая, - прошептал я, касаясь губами ее губ и убирая с лица прядь огненно-рыжих волос. Силна хихикнула, приподнимая худенькие плечики и заливаясь краской. А потом сильным движением сжала мне шею и крепко поцеловала. Я ответил на поцелуй, а гости громко закричали. Краем глаза я увидел, как Зефира крепко сжала руку Теодуша, а тот поцеловал в лоб свою беременную жену. Она любила его, любила по-настоящему, нежно и крепко, без ненужных страстей и всплесков. А он души не чаял в своей девушке из эфира. А я сжимал в объятиях самый драгоценный изумруд во всем мире...

Белоснежное белье на широкой кровати, мягкие оттенки заката из окна. Моя спальня, такая родная и такая странно новая. За окном полыхали нежно-розовые, сиреневые и золотые отблески, сменяясь и пронзая белоснежные, как постель, облака. Я осторожно потянул за ленту, стягивающую корсет Силны. Девушка стояла лицом ко мне, со светом в изумрудных глазах, легкой улыбкой на серьезном лице. Руки безвольно опущены, но дыхание прерывистое. Лента легко поддалась, и платье раскрылось на спине, обнажая шелковую кожу, и легко соскользнуло к ногам. Я приник губами к ложбинке у груди, чувствуя прерывистое горячее дыхание и шелк кожи. Руки скользнули по моей шее, а потом тонкие пальцы принялись расстегивать пуговицы на рубашке. Пуговицу за пуговицей, и скоро рубашка полетела вниз, к платью, а по моему телу скользили нежные пальцы. А в следующую секунду мы встретились глазами. Прекрасное обнаженное тело, такое близкое, теплое и родное. И мы, задыхаясь от страсти, принялись снимать друг с друга остатки одежды, тихо смеясь от счастья опустились на белоснежные простыни, и мир вокруг замер во всполохах заката, когда наши тела слились в одно целое, ритмично двигающееся в такт беззвучной музыке...

Утром я проснулся от прикосновения любимых губ, целующих мое плечо. Я улыбнулся сквозь сон, крепко сжал под простыней руку жены и услышал счастливый смех.

- Теперь ты моя, и не убежишь, понятно?

- Нет уж! Это ты мой, и никуда не убежишь! Понятно? - мы засмеялись, обнимаясь и крепко целуясь. Рассветные лучи играли на подушке, окрашивая белую наволочку золотом.

Через неделю мы переехали в подаренный нам Теодушем дом в Девятом Княжестве. Дом с огородом был недалеко от селения родителей Силны, но он был наш. И впереди нас ждала мирная жизнь с лошадьми, выращиванием капусты и уборкой навоза. Что ж, я устал. Устал от бесконечных поисков. И понял важную истину - чтобы найти, не нужно бежать. Нужно всего лишь прислушаться. К себе и миру. И к тому, что ждет там, где стоит перевернутая лодка... Правильно я говорю, Аена?

- Тебе давно не нужны мои советы, малыш.

Я смирился с тем, что Аена - плод моего воображения. Но так ли это? А, Хогг знает! Я начал поиски. Пока я нашел спутницу, которой было со мной по пути. А вот цель моих поисков найти не так-то просто, но я найду. Стану Ищущим, который нашел.

***

Мы с Теодушем только что плотно пообедали в деревенской таверне. Силна скрепя зубы отпустила меня с приехавшим отдохнуть от дел государственных Теодушем. За год совместной жизни мы почти не разлучались, и были счастливы обществом друг друга. Были, есть и будем.

Еда в таверне оказалась на удивление вкусной и сытной, говор людей и пение деревенского менестреля подняли настроение до небывалых высот.

- Пошли со мной, ирвен Виктор, - улыбнулся вдруг Теодуш, кутаясь в плащ. После душной шумной таверны на улице было тихо и холодно. Я кивнул и пошел за другом. Мы остановили извозчика и поскакали навстречу закату. Ежась от вечернего холода. Когда впереди замаячили башни столичного замка и призрачные шпили Города, по моей спине пробежали струйки холодного пота. Стыдно было бояться, но воспоминания о Заке, Городе и всех его ужасах бросали в холодный пот.