Он откинулся на спинку стула, жалобно скрипнувшую под весом массивной спины, и торжественно воздел вверх палец:
– Но какао не для простых людей, а среди бахарцев есть о-о-очень непростые люди. Бобы привозит брат мой, торгующий с заморскими странами. Говорят, жители их черны как ночь, скоры на расправу и верны в приязни. Этот напиток предназначен для ищущих необычного... Сегодня я угощаю тебя за свой счет, но надеюсь, – хитро улыбнулся он, – ты еще не раз придешь насладиться им по собственному желанию.
Я согласно кивнул, околдованный цветистой вязью слов.
С этих пор стал заходить к Умину почти каждый вечер. Дорогое какао заказывал не часто, под особое настроение, в основном пил чай со сладостями и наблюдал за посетителями. Степенный поставщик воды Суфьян ад-Фатых любил сравнивать качество вин из разных частей империи. Он много путешествовал и, казалось, по единственному глотку влаги мог воссоздать вкус мирового океана. А уж если глоток был не один – мировой океан становился ему по колено. Владелец самой большой местной оранжереи Мулилле Ананта был страстным спорщиком и азартным игроком, исследующим пороки и пристрастия всех холостых жителей квартала в надежде найти надежных мужей для своих, безусловно, прелестных, но увы, многочисленных дочерей. Этим же занималась Ло Лита, молодая вдовушка учителя классической словесности Гуаньберта Гуаньберта, скончавшегося в весьма преклонных годах. Стоит уточнить, что действовала она в собственных интересах. Постепенно они привыкли к моему присутствию и приняли в свою компанию. Я то присоединялся к играм в шашки или кости, то меня привлекали к дискуссиям о проблемах воспитания подрастающего поколения, где я служил в доводах оппонентов примером как «pro», так и «contra».
Не меньше поводов для бесед находилось и у остальных завсегдатаев. Иногда разговор за одним столиком перекидывался на соседние, а там захватывал и весь сад, и в этом общем разговоре каждый мог высказать свое мнение и задать вопрос. Тут уж я только успевал крутить головой по сторонам, чтобы не пропустить ни единого слова. Доставалась мне также своя порция сплетен, будоражащих квартал. С некоторых пор причиной бурных споров была загадка личности таинственного незнакомца, скрывающего лицо широкополой шляпой, а фигуру – длинным плащом. Он появился в квартале не так уж давно, но уже оставил после себя шлейф разбитых сердец молодых служанок, садовниц и ткачих. Но в последние дни очарование тайны незнакомца слегка померкло: все судачили о загадочной шайке воров, появившейся в квартале. Все больше общественное мнение склонялось к тому, что преступники не были людьми, и проводило аналогию с происшествиями в «БакОлейной лавке». Заодно услышал, что свое постепенно выправляющееся финансовое положение Шая объяснила тем, что, до столицы, наконец, добрался караван с товаром, заказанным и оплаченным давным-давно, а духоборец Мельхиор загодя изгнал вредящих делу духов. Хорошо придумала. Добропорядочные обыватели сожалели, что не могут немедленно воспользоваться профессиональными услугами для защиты имущества, поскольку упомянутый духоборец отбыл по своим духоборческим делам.
Похождения удачливого повесы, признаться, не вызывали особого интереса, но с кражами все обстояло иначе: первый опыт поимки воришек породил энтузиазм охотничьего пса, вставшего на след. Пользуясь возможностью, я выспрашивал у посетителей кабачка Умина все, что им известно о совершенных преступлениях, интерес представляла любая мелочь. Рассказы подстегивали воображение, и размышлять я продолжал даже в песочнице, что не могло не сказаться на качестве тренировок. Учитель Доо сердился, я рассеянно кивал в ответ на его упреки и замечания, но выбросить мысли из головы просто не мог и в конце концов решил записать и привести в систему то, что удалось вытянуть из посетителей кабачка. Складывалась такая картина:
1. Все преступления были совершены в течение последнего месяца;
2. Вторжению подверглись зажиточные дома квартала, но их хозяева не имели административных должностей и не были защищены семейными связями с представителями власти. Пострадавшими оказались:
Сяолян Канола – богатая вдова;
Веймин Замагр – ювелир;
Генгис Абхиманью – хозяин одной из крупных гончарных мастерских;
3. Все преступления совершались перед рассветом или после заката, когда почтенные домовладельцы еще спали или готовились ко сну;
4. Злоумышленников ни разу не смогли учуять сторожевые псы;
5. Следов взлома на дверях не обнаруживалось, но вторгшиеся громили комнаты, из которых крали ценности;
6. Похищены наличные деньги, отложенные на домашние расходы, не самые дорогие украшения и безделушки;
7. Основные накопления и драгоценности пострадавших остались нетронутыми, и злоумышленники даже не приближались к тайникам;
8. Их никто не видел, хотя следы проникновения обнаруживались практически сразу.
Странность этих краж действительно бросалась в глаза, что и подвигало меня постоянно размышлять о людях, способных совершить такое. Я оперировал лишь сведениями, полученными от посетителей кабачка Умина, очень не хватало достоверной информации, и получить ее не представлялось возможным. Причинами выступали, во-первых, юный возраст, из-за которого меня не принимали всерьез, а, во-вторых, отсутствие социального статуса, позволяющего изучать место преступления лично.
Как-то вечером мне было особенно скучно, и я заторопился к Умину, даже не поужинав, чем вызвал ехидную усмешку Учителя Доо. Заказал чаю, легких закусок и стал дожидаться окончания кона у игроков в кости, чтобы подменить кого-то из них. Коротая время непринужденно болтал с Ло Литой и ткачом Веньяном. Вдруг их глаза удивленно округлились. Гул голосов стих. Я обернулся: в сад вплывала Шая в сопровождении высокого незнакомого мужчины. Он выглядел более чем солидно, но сразу не понравился мне. До тошноты. Может быть, реальность чуть сместилась относительно привычной оси... А может, дело было в щегольски завитой и подкрашенной хной бородке, высокомерном взгляде томных глаз, полуприкрытых тяжелыми веками, в общей ауре превосходства, которую излучала его статная фигура, затянутая в дорогую шелковую куртку с отделкой из золоченых витых шнуров.
– Господин Мельхиор, – загалдели мои собеседники, призывно взмахивая руками. Морок развеялся. – Просим к нам!
– Ну что вы, – снисходительно улыбнулся тот узкими, саркастично изогнутыми губами. – Неужели не видите, что я пришел с дамой? Не сейчас... не могу... сожалею...
Поминутно раскланиваясь с завсегдатаями, он подвел Шаю к заранее подготовленному столику, уставленному холодными закусками. Она проплыла мимо, даже не ответив на мою улыбку. Просто скользнула равнодушным взглядом, будто я был докучливым незнакомцем, обременяющим ее излишним вниманием. Из кухни спешил Умин, баюкая в руках тяжелый кувшин с длинным узким горлом, залитым сургучом. Добродушно прогудев приветствие, артистично смахнул невидимые пылинки с прозрачных бокалов и наполнил их густым и, судя по насыщенному цвету, совсем не дешевым вином. С поклоном пожелал приятного вечера и удалился на кухню. Выждав какое-то время, я последовал за ним.
– Я правильно понял...
– Да. Это наша местная знаменитость, духоборец Мельхиор Железный, – сварливым голосом пробурчал тот. – Э-э, почему всполошился? Уж не ревнуешь ли ты Шаю, малец?
– Что ты! – засмеялся я над столь нелепым предположением. – Никогда раньше не видел его, вот и интересуюсь. Шая мне знакома давно, а этого... – я не смог сдержать раздражения, – первый раз вижу.
– Да уж, – усмехнулся кабатчик, – я помню, как ты высиживал ее в день... да! как раз когда закончились ее несчастья. Кто бы мог подумать...
– А что случилось-то? – было интересно, как изменение судьбы бакалейщицы прокомментирует кабатчик.
– Да кто его знает! – отмахнулся Умин. – Но Шаю как подменили. Выгнала жениха, привезла из храма Смерти священника, он в лавке три часа молитвы пел, Мельхиору, вон, чуть ли ни руки целует... – и пояснил, в ответ на мой удивленный взгляд, – за ее счет этот пир, сама все оплатила. Как он вернулся из деловой поездки, так сразу сюда притащила. Благодарит. Да смотрю я, заказы снова к ней пошли, на лад все движется... В общем, чудны дела твои, Вечносущее Небо, – он раскрытой ладонью описал перед лицом круг.
