Эль Патохо был человеком по натуре скрытным, но в то же время глубоко эмоциональным. н отличался большой культурой и широтой знаний, постоянно работал над собой. Став членом Гватемальской партии труда, он посвятил себя целиком служению своему народу и вырос в крупного революционного деятеля. От его вспыльчивости и чрезмерной гордости прошлых лет не осталось и следа: революционная борьба делает людей чище, лучше, освобождая их от всего наносного, подобно опытному земледельцу, который, ухаживая за растением, заглушает в нем вредные и развивает полезные свойства.
После приезда на Кубу Эль Патохо жил почти все время в одном доме со мной, как и подобает старому другу. Но в новых условиях жизни нам обоим было трудно поддерживать друг с другом наши прежние отношения. Он многого недоговаривал, а я, видя как он усердно зубрит какой-нибудь диалект своей страны, догадывался о том, к чему он готовится. И однажды Эль Патохо сказал мне, что он уезжает, что час настал и ему надо выполнить свой долг.
Эль Патохо не имел военной подготовки, но он считал, что его обязанность состоит в том, чтобы с оружием в руках драться за свободу на своей порабощенной родине и повторить в какой-то степени пример нашей борьбы.
Перед его отъездом у меня состоялся с ним длинный разговор - один из немногих за все время его пребывания на Кубе. Под конец я ограничился тем, что по-дружески дал ему три совета относительно его будущих действий на начальном этапе: постоянно находиться с людьми в движении, постоянно все подвергать сомнению, постоянно быть начеку.
Первое означало - никогда не задерживаться на одном и том же месте, каждый раз менять район отдыха, не оставлять на завтра отрезок пути, который надо пройти сегодня. Второе означало - с самого начала не верить даже своей собственной тени, не верить на слово друзьям - крестьянам, проводникам, разного рода информаторам, - одним словом, сомневаться во всем, пока не будет создан освобожденный район. Наконец, последнее означало - ни на минуту не забывать об охранении, непрерывно вести разведку, организовывать лагерь в надежном месте и, самое важное, никогда не останавливаться на ночлег в каком-либо доме, где всегда можно оказаться в мышеловке. Таковы самые главные уроки, вытекавшие из нашего опыта партизанской борьбы. Это было в то же время единственным, что я мог дать ему вместе с дружеским рукопожатием. Разве мог я советовать Эль Патохо, чтобы он не делал этого? И по какому праву я мог бы говорить ему об этом, если он сам знал, что мы тоже когда-то предпринимали такую попытку и никто тогда не верил в ее успех?
Эль Патохо уехал, а вскоре пришло сообщение о его смерти. Как всегда, вначале у нас еще была надежда на то, что, может быть, произошла ошибка, как уже не раз случалось в подобных случаях раньше. Но, к сожалению, труп убитого сына опознала его мать; сомнений не оставалось - Эль Патохо погиб. И не только он, вместе с ним погибла целая группа товарищей, возможно таких же мужественных и самоотверженных, как он сам, но с которыми мы не были знакомы лично.
Еще раз пришлось пережить горечь утраты, и остался без ответа вопрос: почему бы не учесть чужой опыт? Почему остались без внимания такие простые советы, которые были даны? Любопытно и поучительно было бы узнать обстоятельства всего случившегося, обстоятельства гибели самого Эль Патохо. Пока они точно не известны, но можно наверняка предположить, что район действий был выбран неудачно, что бойцы оказались слабо подготовленными в физическом отношении, что не соблюдалось в достаточной мере условие подвергать все сомнению и быть бдительными, а поэтому карательным войскам удалось выследить партизан. Одни из них, как Эль Патохо, были убиты в бою, другие - рассеяны. Некоторые потом должны были спасаться от преследования, и практически тоже были истреблены, некоторые попали в плен, а за оставшимися в живых была организована настоящая охота, как это произошло с нами после боя под Алегрия-де-Пио.
Еще раз пролилась молодая, горячая кровь во имя свободы на американском континенте. Пришлось опять пережить горечь утраты. Но пока мы оплакиваем наших погибших товарищей, нужно готовиться к новым сражениям, чтобы не повторять ошибок прошлого, отомстить за каждого убитого новыми победами и добиться окончательной свободы.
Когда Эль Патохо уезжал, то он ничего не сказал мне о том, что он что-то оставлял после себя, за чем нужно было бы присматривать. Он не попросил об этом и никого другого. Действительно, после него ничего не осталось - ни одежды, ни личных вещей. Однако мои старые друзья по Мексике прислали мне его записную книжку, в которой содержались написанные им стихи, посвященные революции, родине и любимой женщине, с которой Эль Патохо познакомился на Кубе. В последнем стихотворении он говорил о своем сердце, которое в этой жестокой борьбе согревалось любовью, и верил, что победа придет.
Сердце Эль Патохо осталось среди нас. Наступит новый день, когда над Гватемалой, над всей Америкой взойдет солнце свободы, за которую Эль Патохо отдал свою жизнь, и согреет его сердце радостью победы, о которой он мечтал.
В Министерстве промышленности, где у Патохо было много друзей, в память о нем его именем названа небольшая школа, готовящая кадры статистиков. А когда час свободы придет в Гватемалу, ее народ воздаст должное своему верному сыну и назовет его именем школу, фабрику, больницу или любое другое учреждение, где свободные люди будут работать и творить во имя построения нового общества.
Письма Фиделю
Фидель, пишу тебе с равнины, над нами нет самолетов, и относительно немного москитов. Приходится так спешить, что нет даже времени, чтобы досыта поесть. Хочу коротко рассказать все по порядку.
Выступили мы в ночь на 31 августа, имел при себе четырех лошадей. Ехать на машинах не представилось возможным из-за отсутствия бензина, и, кроме того, остерегались засады в районе Хибакоа. Но правительственных войск там не оказалось, и мы спокойно миновали этот населенный пункт. Однако пройти больше десяти километров нам не удалось: усталость в конце концов свалила нас, и мы остановились на ночлег, выбрав для этого небольшую ровную площадку в горах по другую сторону от дороги. Считаю, что следует иметь постоянно в районе Хибакоа взвод наших людей. Это позволило бы наладить дело со снабжением в районе, по которому мы идем.
