Остатки расколотых плит осыпались, площадь с тяжким грохотом просела, зашипел плавящийся камень, дым горящего известняка поднялся к небу. Огромный змей, золотой и багряный, весь в огне, рывком поднялся над провалом, складывая спиралями бесконечное пылающее тело, и всплески пламени трепетали над бронированной спиной, как крылья. Светильники на краю площади полыхнули, как сотня солнц, и взорвались мелкой стеклянной пылью. Фрисс зажмурился, чувствуя, как сердце колотится, раздирая рёбра. Жар бил в лицо, слезящиеся глаза туманились. Тзангол выбирался из-под земли, огромный, раскалённый, весь в ослепительно-белых узорах, и пламя волнами перекатывалось по его броне, а камень, превращённый уже в жидкое стекло, кипел вокруг него.

«Бездна…» – Речник на ослабевших ногах шагнул вперёд – весь змей уже не помещался в развороченной ограде, он огненными волнами затопил площадь, и Фрисс никак не мог увидеть его целиком. «Бездна… и мы вот это собрались… Да прокляни меня Река!»

Связных мыслей в голове не осталось – Речника трясло, и ему мерещилось, что он – былинка, подхваченная полноводной рекой, и сейчас его швырнёт на скалы и превратит в пыль. Нецис под боком сдавленно зашипел, прижимая к груди обожжённые руки. Чёрный корабль полыхал в небе, и Тзангол поднял шипастую голову, посылая вверх поток ослепительно-белого света. Фрисс вжался в камень, ожидая взрыва.

И что-то в небе грохнуло – дважды или трижды. Золотые корабли, не успевшие увернуться, расплавились на лету, белое пламя скользнуло по багровой броне, но чёрный пришелец камнем рухнул вниз, сквозь золотую стаю, пропуская огонь над собой. А следом за грохотом раздался вой, и камни задрожали так, будто готовились развалиться на части.

Что-то блестящее летело к Тзанголу, раскаляясь на лету добела и окутываясь пламенем. Змей вскинулся, броня на его спине побелела, и огненные стрелы упали в его огонь, высекая из брони фонтаны искр. Тзангол выгнулся, вспыхивая всем телом и выпуская из-под панцирного брюха бесчисленные щупальца, новый луч ударил в небо… и змей взвыл, дёргаясь и раскидывая оплавленные камни. Там, куда впились белые стрелы, по раскалённой броне расплылись серо-белесые пятна. Она не сияла уже – последние язычки пламени угасали, от потухших пятен расползались «лучи» погасшей чешуи, из-под огня проступал камень.

Снова что-то грохнуло в небе. Чёрный корабль – уже не чёрный, а красновато-белый – казалось, плавится на лету, роняя ошмётки брони. Ещё пяток тёмных, раскаляющихся на лету стрел свистнул в воздухе, впиваясь в спину змея. Цепочка пятен окаменелой брони протянулась к хвосту, и Тзангол взвыл, содрогаясь всем телом. Пламя, ещё полыхающее на его боках, вытянулось в стороны, превращаясь в подобие крыльев. Корабль в небе качнулся и завертелся от удара в брюхо, что-то сверкнуло над дальним краем площади, и Фрисс покатился по мостовой, едва не напоровшись на собственный меч. Над зданиями, к которым примыкала башня – его укрытие – поднялся дым, стены оседали с грохотом. Корабль, окутанный белым огнём, замер в небе, не отзываясь более на удары «золотых».

- Та-а! – от крика Нециса у Фрисса зазвенело в ушах. Некромант стоял на краю оплавленной площади, вскинув руки. Чёрный с зелёными проблесками взлетел над его ладонью и расплескался по широким огненным перьям на хвосте змея. От грохота взрыва качнулись башни.

Тзангол резко развернулся, раскручивая бесчисленные кольца бронированного тела. Щупальца широко раскинулись, ощупывая воздух. Волна огня хлестнула по стене, перед которой мгновение назад стоял Нецис. Некроманта уже не было там – только тень мелькнула над башней, и ещё один сгусток Квайи разбился о бок Тзангола, заставив его броню на миг почернеть.

В небе загрохотало, обломки золотого корабля дождём полились на площадь, ещё три стрелы вонзились в спину змея. Он, не обращая внимания на раны, скользил вдоль башен, испепеляющим взглядом скользя по ним. Фрисс едва успел отшатнуться – скафандр на плече потёк каплями. Тень мелькнула вдоль огненного бока, укоротив одно из щупалец.

Крылья Тзангола с сухим шелестом втянулись в броню, выпустив наружу волну белого пламени. Он весь уже побелел – только пятна, цепью протянувшиеся по спине, остались мертвенно-серыми. Новые стрелы осыпали его, но скользнули вдоль боков, не погасив пламя, и разбились о мостовую. Что-то сверкнуло в небе, и Фрисс невольно оглянулся – и увидел небо, истекающее огнём. Тысячи комет летели, оставляя багровые следы, и дождём падали на площадь. Тзангол клубился, как огромное облако, и пил этот огонь – и серые раны стремительно затягивались.

«Он замер,» – Речник, стряхнув с себя оцепенение, бросился вперёд, ныряя под щупальца, к раскалённому брюху. Скафандр на спине вздулся пузырями от страшного жара. Тело Тзангола дёрнулось – очередная стрела поразила его, пройдя сквозь огненную завесу. Голова змея качнулась, щупальце свистнуло над Речником – и Фрисс покатился по мостовой. Затылок взорвался болью. Шлем, расколотый надвое, зазвенел о камни. Руки нестерпимо жгло, расплавленный фрил ручейками стекал по телу, обнажая дымящийся доспех.

- Та! – чёрная тень мелькнула над Фриссом. Огненное щупальце, разрубленное пополам, дымилось на камнях, уцелевший кусок стремительно чернел. С воем Тзангол отбросил его – прореха в броне на миг открылась, и тут же новая огненная нить протянулась из неё и щёлкнула по мостовой.

- Ха’нирну! – крикнул Нецис, хватая Речника за плечо и пригибая к земле. Мгновение спустя там, где стоял он, вскипел расплавленный камень. Щупальца Тзангола мимоходом оставили раскалённые добела рубцы на пластинах доспеха. Змей не заметил Фрисса – он двинулся дальше, небрежным движением смахнув полбашни, и огненное брюхо проплыло высоко над головой Речника.

«Бездна!» – Фрисс запоздало вскинул меч и едва успел отвести его от щупальцев. Тзангол свился в пылающий клубок. Он пытался разгореться, но серых пятен на броне стало уже слишком много – и он только вспыхивал, выбрасывал фонтаны белых искр и снова угасал.

«Остыл!» – Речник, стиснув зубы – горело уже всё тело, любое движение высекало из глаз искры – прыгнул вперёд, но едва уловимый взмах щупальца снова отбросил его. Запахло горелым мясом. Фрисс, шипя от боли, сделал шаг – и едва не упал.

«Не смотреть…» – он перенёс вес с раздробленных пальцев на пятку и кое-как шагнул. Тзангол проскользнул уже мимо, бросив на лету облако огня в корабль, догорающий в небе. Бока небесного воина, когда-то круглые, были теперь истёрзаны и изрыты, от него валил пар, и каждый новый луч вырывал из него клок обшивки. Огонь и мелькающие в нём золотые корабли окутали его плотным облаком – ни одна стрела уже не могла пролететь сквозь него.

- Та-а! – протяжно вскрикнул Некромант, возникая из пустоты и поднимая руку. Тзангол вскинулся, разворачиваясь на лету, щупальца заскрежетали по мостовой, высекая искры. Чешуйчатый доспех мага задымился и вспыхнул. Нецис схватился за грудь с протяжным воем и медленно, содрогаясь всем телом, опустился на камень. Змей вскинул щупальца.

Жар ударил Речнику в лицо, щиток над глазами потёк алыми каплями, но Фрисс ничего не чувствовал – ни раздробленной ступни, ни волдырей, вздувающихся на коже, ни ожогов от загоревшегося доспеха. Щупальца скользили вокруг него, будто Тзангол завяз в густом иле. Речник ударил наотмашь, отсекая их от брони – целый пучок отвалился так легко, будто они были сплетены из гнилой тины. Золотые узоры на красных пластинах побелели, края их слегка приподнялись, пропуская новые отростки, – но чёрный клинок перерезал их, по рукоять погрузившись в огненную брешь. Расплавленный металл брызнул Фриссу на плечи, он выпустил уже бесполезный меч и покатился по мостовой, оставляя за собой потёки фрила и ошмётки обугленной кожи. Ему казалось, что его кости обугливаются, а кровь клокочет под кожей – и сейчас взовьётся багровым паром. Мир вспыхнул золотом и пурпуром, и под тяжкий грохот лопающихся камней Фрисс провалился в черноту – прохладную и манящую, как придонные ключи в летний зной.