- «Идис»?! Это… что же… не-е-ет! – Речник, не помня себя, ударил кулаком по чаше, и она раскололась с оглушительным грохотом, а Фрисс повалился на колени, хватая ртом воздух. «Взрыв… это был взрыв, станция взорвалась,» – он мотал головой, хватал и сжимал в кулаке осколки камня – и не видел ничего вокруг, только оплавленные развалины снова и снова вставали перед глазами. «Взорвалась… теперь – всё, ничего живого… вся Река – мёртвая, выжженная… ирренций повсюду… Боги, боги, что же это…»

- Илкор ан Сарк! – вскрикнули над головой. Ледяные руки подхватили Речника подмышки. Он выпрямился, шатаясь из стороны в сторону. Что-то блестящее, чешуйчатое скользнуло мимо, замерло у расколотой чаши и негромко зашипело.

- «Идис», – пробормотал Речник. Всё вокруг плавало в белесом тумане.

- Они её взорвали. Взорвали станцию, – прошептал он, утыкаясь в плечо Некроманта. Нецис осторожно придержал его за плечи и помог опуститься на циновку.

- Всё, это смерть. Всё бесполезно, – выдохнул Фрисс в покрытое костяной чешуёй плечо. Ладонь Нециса, вымазанная резко пахнущей кашицей жёваных листьев, дотронулась до его лица, Речник закашлялся, и мир вокруг него, дрогнув, медленно принял обычные очертания.

- Менниайксссэ! – зелёный менн, подсунув под воду, всё ещё вытекающую из стены, большую лохань, остановился рядом с Речником, заглядывая ему в глаза. – Что ты видишь, воин? Кто сейчас перед тобой? Кто рядом?

Фрисс вяло покачал головой.

- Я помню тебя, Атанча… Атланкоатль. Я всех помню. Откуда у тебя в доме зеркало Вимласот?

- Ш-шэ?! – менн качнулся на хвосте, узкие раскосые глаза расширились. – Нецис, что с ним такое? Ты понимаешь что-нибудь?

Нецис шикнул на него, сел рядом с Фриссом, придерживая Речника за плечи. На пороге, путаясь в собственных лапах, появился заспанный Алсаг и вопросительно мявкнул.

- Та-а… ничего не бойся, Фрисс. Что бы ты ни видел, оно не смогло тебе навредить. Расскажи нам, что это было.

…Порезы быстро затянулись – проснувшись поздним утром, Фрисс увидел на ладонях побелевшие рубцы – и более ничего. Алсаг лизнул его в щёку, и Речник от неожиданности даже не хлопнул его по лбу – только хмыкнул и потянулся за одеждой. «Джилан бы побрал все колдовские зеркала!» – сердито думал он, затягивая ремешки доспехов. «Какой только дряни не увидишь в местных болотах…»

Нецис и Атланкоатль сидели уже на подушках в обеденной зале, и подмастерье, с любопытством поглядывающий на Речника, разливал по чашкам папоротниковый сок. Сладковатая терпкая жижа не пьянила – понюхав её, Алсаг обиженно фыркнул. Фрисс молча осушил чашу и смущённо посмотрел на менна. Змеечеловек ответил бесстрастным взглядом узких глаз.

- Много странного случается в последнее время, – протянул он, глядя мимо Речника. – Даже слишком много. Я не хотел бы через пару месяцев услышать, как эту историю переврут на берегах Мнавекси. Вы оба – очень интересные существа, и я намерен проводить вас, как почётных гостей… но в обмен я попрошу вас как можно меньше болтать. Насколько это по силам двоим зноркам…

Огненное око солнца, выбравшись из-за травяного леса, висело над стремниной – и казалось, что жидкое пламя льётся с неба, и прибрежные камни дымятся под ним. Ветер свистел в пожелтевшей траве, не принося прохлады. Кесса косилась на плетёный навес вдоль обрыва – лучи солнца впивались в щели острыми золотыми иглами, и Речнице мерещилось, что хрупкая циновка вот-вот почернеет и распадётся обугленными ошмётками.

- Хвала всем богам, милосердным к нам, живущим у Великой Реки, – даже Сьютар Скенес изнемог от жары, и голос его звучал невнятно, как он ни пытался бодриться. – Восславим Мацингена, взрастившего степные травы, хвала Великому Змею Небесных Вод, посылающему нам дожди…

Конен Мейн поднял последний куль с лепестками Мелна и высыпал на камень. Их разворошили, раскатали в ровный лист, и четверо подняли на углы большую циновку. Сьютар сбрызнул лепестки из кипящего котелка и с поклоном отступил в сторону.

Кесса украдкой утёрла вспотевший лоб. День выдался жарким – впрочем, она успела забыть, когда они были другими, и ей очень хотелось сбросить тяжёлую броню, бесполезный шлем и неуместные на такой жаре сапоги и забраться в воду, поближе к холодным ключам. Она покосилась на Речников – как Сигюн и Айому умудряются спокойно стоять в полном снаряжении, будто солнце на них не светит? Даже Койя, уж на что она привычна к жаре, задолго до полудня забилась в самый прохладный угол пещеры…

- Всё, что собрали за неделю, – Сьютар, отложив котелок, стоял рядом с Речником и тяжело вздыхал. – Больше лепестков не будет – всё засохло ещё в бутонах. Хельг, да хранят его боги, полетел к дальним оврагам – там должно быть посырее, может, хоть луковиц накопает. Мы с Гевелсом нагоним его, как сваляется мелнок. Каннур рвался к терновому ручью, но – сами видите, какой из него теперь летун. Я так думаю – лучше без луковиц, чем без головы. Нечего делать на том ручье…

Кесса покачала головой и осторожно перевела взгляд на дядю Каннура. Он всё-таки вышел сегодня к валяльному камню, как ни уговаривали его остаться в пещере, в холодке, и сидел на уступе чуть в стороне, хмурый, как осенняя река. Заметив взгляд Речницы, он криво усмехнулся и поманил её к себе. Кесса бочком протиснулась мимо Сигюн, та, хмыкнув, придержала её за плечо и поправила на ней шлем.

- Неплохо смотришься. Правильно, что в сапогах и при оружии, – вполголоса сказала Красная Речница. Она была ненамного веселее Каннура – впрочем, Речницу Сигюн редко видели радостной, и была она сейчас не мрачнее обычного. На её доспехах виднелись свежие швы – копьё куванца ударило вскользь, но прореху оставило, и пара стрел не пролетела мимо.

- Мне надо найти подпорку, – пробормотала Кесса, снизу вверх глядя на рослую Речницу. – Несолидно выходит.

- Сойдёт, – буркнула Сигюн, скрывая усмешку. – Тебя дядя кличет. Сходи, узнай, что с ним. Вот же угораздило, – нет бы позвать на помощь, надо было самому на куванцев лезть…

- И я полезла бы, – нахмурилась Кесса. – Что же было делать – пещеры им открыть, что ли?!

- Вояки, – криво усмехнулась Речница. – Куванцы нынче наглые. Каннуру повезло ещё, что без ноги не остался. Ладно, иди.

Каннур Скенес сидел под навесом и морщился – рана, как сказал Речник Айому, была неопасная, но неприятная – ни лежать, ни сидеть, ни стоять спокойно не давала. Кесса вспомнила, как вытаскивали из дядиной ноги наконечник стрелы, проталкивая древко сквозь живую плоть, и её передёрнуло. Правда что, повезло…

Речник Айому сидел рядом, сняв шлем и утирая мокрое лицо, и с тоской глядел на тенистые тростники.

- В такую жару даже Листовики не клюют, – поморщился он. – Посиди с нами, нечего париться на солнцепёке – тебе сейчас это неполезно.

Толпа от валяльного камня отступила – пласт лепестков уже скатали в толстенную трубу и теперь таскали её туда-сюда, по двое вцепившись в рукоятки валка. Дело было долгое и утомительное, даже без жары, по жаре же – дня на три, не меньше, если никто не возмечтает упасть замертво прямо на валяльный камень. Кесса незаметно поморщилась и прижала руку к животу – тот, кто был внутри, порывался помочь то ли валяющим, то ли дяде Каннуру и махал всеми конечностями… кажется, у него их было больше, чем положено обычному человеку.

- На «Причале» снова сборище, – скривился Каннур, глядя на Реку. Островок «Куванского Причала» виден был с обрыва – вода от него отступила, гранитная скала вылезла на глаза со всеми тайными ходами и пещерками, и плоты куванцев, причаленные к ней, казались лепестками, насыпавшимися на камень.

- Ничего. Второй раз не полезут, – буркнул Айому. – Ты храбрый воин, Каннур. Да все вы тут смельчаки!

- Осмелеешь тут, – Каннуру очень хотелось сплюнуть под ноги, но он сдержался. – Слышал же, что они несли! Речники убили Короля Астанена… С какого дна куванское отродье добыло этот бред?! Король Астанен, храни его Река, ещё сто лет проживёт.