Фрисс нахмурился.
- Мой друг, житель моей пещеры – Квэнгин, – буркнул он. – Никогда он никого не тронул, всегда помогал мне и соседям. Не знаю, что делает хока с Квэнгинами, живущими тут, но у него нет хоки. И я не трону ни его, ни его родичей, и не буду есть никого из них, здоров он или болен.
Он замолчал, глядя на костёр и тени вокруг него. Южанин осторожно прикоснулся к его руке. В темноте Речник не видел его лица, только блики огня, отражённые в глазах.
- Квэнгин? Большой он? – тихо спросил Теукитла. Речник удивлённо мигнул.
- Да нет, маленький – на голову ниже меня, – он задумчиво усмехнулся. – Подрос немного за четыре года, был-то ещё меньше. Неудивительно – бочка рыбы всю зиму под носом…
- Рыбой его кормишь? – придвинулся чуть ближе южанин, и что-то странное послышалось в его голосе. – Сам не охотится? Они – хорошие охотники, любят горячую кровь…
- Что его кормить – сам себе ловит, – качнул головой Фрисс. – Он себя прокормит. Только что – холодно ему в наших краях, с нами теплее. А что до охоты… не на кого у нас охотиться, бегает и летает всякая мелочь. А ты, Теукитла, почему не ешь Квэнгинов?
Норси не ответил, только сверкнул глазами.
- Как он себя называет? – спросил он хриплым шёпотом.
- Инмес, – ответил Речник, насторожился и чуть отодвинулся. Южанин подался назад, качнувшись из стороны в сторону.
- Хийо-хийоле, хийо… – пробормотал он. – Был на этом дереве один Квэнгин, выкормленный рыбой. Дхили – вот как я его назвал, Дхили-тень… А он звал меня отцом. Знать бы, что теперь с ним, что от него осталось…
Речник вздрогнул, изумлённо замигал, пытаясь перехватить взгляд Теукитлы – но глаза южанина утонули во мраке.
- У тебя жил мирный Квэнгин? – переспросил он. – Река моя Праматерь…
- Хийо-хийоле, – кивнул южанин и криво усмехнулся. – Сейчас я рыбачу тут, под корнями, все мои сыновья – рыбаки. А раньше я хорошо стрелял, часто ходил в лес… каждый год был на большой охоте, часто добывал крылатую тень – в иные годы меня охотиться не пускали.
Он снова усмехнулся.
- Тут живёт много чёрных стай, они часто грызутся. Я видел, как стая разорила чужое гнездо. Мы подстрелили там одного – это была хорошая добыча. Я отошёл подобрать стрелу и нашёл там Квэнгина – такого мелкого, что у него ещё не развернулись крылья. У них мех вырастает не сразу – сначала торчит клочками, будто его щипали… Чужих детёнышей тени едят, очень рады такой еде, но этого порвать не успели. Я посмотрел его крылья – у него не было язв. Нельзя было убить его, мы посмеялись и решили забрать с собой. Я попросил Укухласи уберечь его от хоки, мы проверили всё у огня, в хижине – язв не было. Он ел рыбу и пытался говорить со мной. Они умеют говорить, пока хока не съедает их разум, но плохо – клыки мешают. Я учил его…
Теукитла ненадолго замолчал, вытряхнул из мешочка стебель, заполненный чем-то вязким, и сунул в рот.
- Я назвал его Дхили, – речь южанина из-за стебля стала невнятной, но он очень старался говорить чётко. – Многие ходили смотреть на него и смеялись, а другие говорили, что он порвёт мне горло, если я не сломаю ему клыки. Я давал ему только рыбу и травы, ни капли крови, никогда не давал ему сырого мяса. Он научился ловить рыбу, летая над озером. У них удобные когти – нам таких не отрастить!
- Он научился летать? – спросил Речник, скрывая волнение. – Кто его учил?
- Этому они сами учатся, – отмахнулся Теукитла. – Это в их крови. Как и их вера. Я учил его молиться Укухласи и Всеогнистому – но тени почитают коатекских богов, тёмных владык смерти.
- Маровита, Туманного Стража? – тихо спросил Фрисс, и южанин удивлённо мигнул.
- Этот был главный, да, – закивал он. – У вас страшные боги, о коатек. Странно, вообще, сидеть у костра рядом с коатеком. Старики говорят – все вы пахнете кровью, а ты не пахнешь. Дхили не испугался бы тебя. Он хорошо видел людей… и тех побережников он тоже видел насквозь, один я как будто Джеллита тогда напился… А-ай, квамзога!
Выругавшись, он сам вздрогнул и опасливо посмотрел вокруг – кто слышал? Виновато покосился на Речника, вернул в рот оброненный стебель и продолжил рассказ, глядя в сторону.
- Он тогда был уже большой, красивый, сильный – меня мог поднять, не охнув. Мы рыбачили на том берегу, напротив Мвенге, поставили там шалаш. К нему пришли путники – торговцы с побережья, принесли всякий вздор, от которого крысы без ума, я выменял на рыбу десяток бусин и оставил гостей на ночь. Дхили не говорил с ними – ушёл на плот. Я думал – он смутился из-за чужаков, они так на него таращились… А утром их главный сказал – продай нам этого демона, повезёшь домой половину нашего товара. А-ай, квамзога! Отчего я не позвал тогда крыс с охотничьей тропы?! Отчего не позвал подмогу?!
Он качнулся из стороны в сторону, как менн, танцующий на хвосте. Речник схватил его за руку.
- Ты ведь не продал его, правда? – выдохнул он.
- Я прогнал их всех тогда, словами и палкой, – оскалился южанин. – Все они ушли, ругаясь. А вернулись ночью, когда я спал.
Он резко выдохнул сквозь стиснутые зубы.
- Забрали всю рыбу, забрали копья и стрелы, всё забрали – и Дхили сгинул в ту ночь. Я лежал утром в грязи, с разбитой головой, Призыватели подобрали меня. Дхили не было нигде, ни живого, ни мёртвого. Они забрали его, чужеземец, уволокли с собой, как пук листьев, – лучше бы они меня забрали!
Он замолчал. Молчал и Фрисс, и сердце колотилось у него под горлом, громко и часто.
- Сколько лет прошло? – тихо спросил он. – Это давно было?
- Сейчас седьмой год, – норси пощупал когда-то разбитый затылок и поморщился. – Я дошёл до стены леса, до Хукуфаджаа. Их там видели, видели и пленника. Стражники с рыжей кожей… А-ай, квамзога! Если бы я так ловил рыбу, как они опасных тварей – я бы с голоду опух! Дхили пропал там, больше его не видели. Если бы я нашёл тех чужаков, я живыми скормил бы их грибам. Знать бы, куда они увели его, что с ним теперь… Инмес, ты говоришь? Он называл другие имена? Говорил, откуда пришёл к тебе?
- Он из Великого Леса, – покачал головой Фрисс. – Не рассказывал ничего, только дрожал. Я бы тоже не захотел вспоминать, как был в рабстве. Жаль, что я не видел тех, кто его там держал. У нас нет ползучих грибов, но рабовладельцев мы не щадим. Скажи, что он любил, кроме рыбы? Я привёз бы ему что-нибудь отсюда…
- Он спал в листьях Арлакса, – ответил, помедлив, Теукитла. – Ему нравился запах. Привези ему листьев, пусть он сплетёт себе гнездо. Если хочешь, спроси, помнит ли он меня. Я ему дурного не делал, ему не на что злиться. У вас, на вашей Реке, добрый народ, если Дхили поладил с вами, в наши земли ему ни к чему возвращаться – тут много зла. Но всё-таки скажи, что я жив, и мои сыновья живы. Мне радостно было услышать, что он нашёл хороший дом – может, он тоже порадуется.
- Я скажу, – пообещал Речник, разминая в пальцах лист Арлакса. Терпкий запах ударил в нос.
- Ты сказал, что у Инмеса не было язв, – он снова посмотрел на южанина. – Он не болел хокой. Ты видел много Квэнгинов, когда охотился. Часто ты видел тех, у кого нет язв?
Теукитла покачал головой.
- Таких нет, Водяной Стрелок, – неохотно ответил он. – Среди тех, кто встал на крыло, таких нет – ни одного.
Между Гедимином и мачтами «Идис» сейчас было пол-Реки, но излучение не ослабевало. Сармат, посмотрев на дозиметр в последний раз, задумчиво кивнул – даже эа-форме было бы понятно, что фонят не реакторы. Светило недавно выбралось из-за горизонта, и стрелка искателя уверенно указывала на него, а число на экране медленно росло, чтобы к полудню увеличиться вдвое. Древний Сармат машинально отметил, что его наблюдения снова подверждаются, и спрятал прибор под пластиной брони. В этот раз он выбрался со станции не ради дозиметрии.
Погасив «лучистое крыло», он шагнул на мощёную площадку перед резиденцией зноркского правителя. Здесь он уже бывал – и на беглый взгляд никаких изменений не обнаружил, кроме странной тишины и полного запустения. Ни вдоль берега, ни на посадочной площадке, ни у ворот – нигде не было ни единого живого существа, не считая полудикого кота, крадущегося вдоль воды. Гедимин озадаченно посмотрел на закрытые ворота – они едва заметно мерцали и переливались, на цепочку тёмных пятен на каменных ступенях, – и шагнул к лестнице, выпуская «усы» дозиметра. Свечение ворот никак нельзя было оставить без внимания.
