- Хорошее угощение, уважаемый Кьонгози, – склонил голову Нецис. – Спасибо тебе.

- У нас редко бывают гости, особенно в глубоких залах, – Призыватель снова сел на подушку. – А гости-коатеки сюда не заглядывали с тех пор, как из Улгуша уплыл последний корабль с рудой. Я смотрю на вас – кажется, боги сжалились, и недуг вас оставил… что же, это очень хорошо. Удивляет лишь одно…

Тингиша осторожно выбрался из-за спины Нециса и сел на край подушки поодаль от Речника, но исподтишка всё же разглядывал его – и Фрисс тут же захотел найти и надеть доспехи. Да и перевязь с мечами лучше положить под рукой…

- Что же? – Нецис, как мог, скрывал настороженность, но глаза его слегка сузились.

- То, что видел Тингиша на твоей груди – впрочем, все мы это видели, – усы Кьонгози не дрогнули. – Знак Гелнагзота, высеченный на коже. Тот, кто носит его, может приказать камню полететь, а туче – упасть на землю, может послать реку вспять, а из воздуха сковать мост. Удивительно, что Гелнагзоту понадобились наши прижигания и притирки – отчего бы не велеть спорам не врастать в живые тела, или врастать к великой пользе живых?

Фрисс сдавленно охнул и отстранился от Некроманта, глядя на него во все глаза. Крысы навострили уши. По лицу Нециса пробежала судорога, он прижал ладонь к груди и опустил взгляд.

- Не удивляйся, о Гелнагзот, что мы распознали тебя, – теперь в голосе Призывателя слышалась тревога. – Знак этот не каждый день видишь… а мы всегда считали, что собирать знания – почётно, а быть невежественным – позорно. Если что-то заставляет тебя опасаться…

Некромант хмуро посмотрел на него, и Кьонгози замолчал.

- Та-а, ассинхи… Этот знак непросто свести – он даже с кожей не сходит, – буркнул Нецис, убирая руку от груди. – Я знаю, что Призыватели – просвещённый народ. Вот только я – не Гелнагзот, и никогда им не был. Я – Нецис Изгнанный, тот, кто не прошёл испытание. Не знаю, кому досталась в итоге сила, но у меня есть только знак, и тот – не по праву.

Повисло молчание. Крыса и Некромант смотрели друг на друга, остальные замерли вокруг. Призыватель первым отвёл глаза.

- Пусть это будет так, о Нецис Изгнанный, – кивнул он. – Тогда мне жаль, что я заговорил об этом. Что, если мы вернёмся к делам, о которых говорили с утра?

Лицо Некроманта слегка просветлело.

- Это было бы хорошо, – ровным голосом сказал он. – Так что ты решил, о Кьонгози?

- Это опасный поход, – зашевелил усами Призыватель. – Более чем опасный и такой странный, что даже мы сочтём его странным. Проплыть по Киджитонгве до каменного города… уже много лет никто так не плавает. Да, говорят, канал ещё не обвалился, в нём даже решаются рыбачить лесные жители, охотники черпают из него воду… но проплыть от реки до каменного города, до его пристани – совсем другое дело. Мы не норси, и суеверия не отнимают у нас разум, но каменные города всё же очень и очень опасны…

Он замолчал. Все сидели тихо, и слышно было, как урчит сквозь сон Алсаг, устроившийся на коленях Фрисса.

- И твоё слово? – лицо Нециса казалось окаменевшим.

- Мы должны это видеть, – хвост Кьонгози свился в кольцо. – Мы поможем тебе, о Нецис Изгнанный. Плот для тебя и твоих спутников будет на рассвете у причала. Будут вам и припасы. Двоих родичей я отправлю с вами – они вернут плот в Улгуш. Это моё слово. Теперь нам надлежит разойтись. Тингиша отведёт вас в ночные покои. Хвала Укухласи и Всеогнистому!

- Хвала! – кивнул Некромант, поднимаясь с места. Алсаг недовольно заворчал, когда Речник потянул его за ухо, но всё же открыл глаза. Никого не осталось в зале, пустые блюда так и лежали на циновке – только когда двери сомкнулись за спиной Речника, по ту сторону что-то захрустело и зашуршало. Фриссу хотелось посмотреть, кто же пришёл в залу после крыс – но что-то подсказывало ему, что любопытство следует умерить.

Эти покои, судя по размеру постелей, предназначались никак не для крыс – и едва ли они сохранились со времён Нерси. Постели были мягкими, вместо одеял Речник ждал увидеть лист или плетёную циновку, но принесли большую чёрную шкуру – и Фрисс угрюмо разглядывал её, вспоминая чёрный мех Инмеса. Должно быть, Квэнгин знает, что здесь его сородичей убивают, как диких зверей… не зря он не хочет вспоминать Великий Лес…

- Та-а, илкор ан Сарк… – пробормотал Некромант, стягивая рубашку, и недовольно покосился на извилистые линии татуировки. Звезда с восемью лучами так и чернела на его груди, и Фриссу казалось, что лучи шевелятся.

Нецис перехватил его взгляд и нахмурился. Скрестив руки на груди, он недобро глянул на Речника.

- Хочешь спросить – спрашивай, – буркнул он. Уши Речника побагровели.

- То, что говорили крысы… о силе, большей, чем у десятка магов, об управлении всем, что ни есть, – это правда? Ты в самом деле этот самый… – выпалил Фрисс и тут же осёкся. Нецис покачал головой.

- Та-а, си-меннэль… Кьонгози немного преувеличивает, но он опирается на легенды, – задумчиво ответил он. – А так – Гелнагзот способен вносить временные изменения практически в любой процесс… явление, свойство, даже закон природы. Сила их велика, но живут они обычно недолго. Боги бывают очень обидчивыми…

- Река моя Праматерь! Вносить изменения?! То есть ты мог бы заставить Тзангола сжечь самого себя, или снова сделать камнем, или… – Речник перехватил взгляд Некроманта и захлопнул рот.

- Настоящий Гелнагзот – может быть, – хмуро посмотрел на него Нецис. – Но я ко всему этому давно не имею отношения. Меня изгнали с последнего испытания, и больше никто об этом не вспоминал. Повелителя изменений из меня не получилось. Возможно, это и к лучшему…

Он пожал плечами и забрался под одеяло. Между ним и Фриссом, дёргая ушами во сне, уже растянулся Алсаг. Коту снилось что-то тревожное, и он то и дело скалил зубы, но глаза не открывал.

- Хотел бы я знать, какое испытание ты, Нецис Дини-Рейкс, не смог пройти… – пробормотал Речник, натягивая на себя шкуру Квэнгина. – Это должно быть что-то, о чём и боги не слышали…

- Та-а, ассинхи… – Нецис приподнялся, недовольно сверкнул глазами. – Нет, Фрисс. Обычное испытание для сильного мага. Гелнагзот должен показать, что все изменения для него равноценны, и он не делает различия между благими и дурными. На этом я и срезался. Зелган тогда едва не выгнал меня из учеников… впрочем, сейчас всё это ровно ничего не значит. Когда-нибудь я найду способ вытравить татуировку и выкину всё это из головы. Ложись спать, Фрисс. Утром тебе предстоит проложить нам дорогу по воде…

Солнце в багровой дымке высоко поднялось над Рекой и понемногу спускалось уже к тёмной стене Опалённого Леса. Небо – потускневший серебряный диск с золотыми разводами – низко нависало над водой и дышало жаром. Вода отступила от берегов, обнажив валуны, глубоко ушедшие в ил. Все речные жители ушли на дно, ближе к холодным ключам – Агва не вылезали больше на прибрежные камни, и Речные Драконы не плескались на стремнине. Ветер метался над обрывом, но прохлады не приносил. Из степи тянуло гарью. Взлетев над стеной Высокой Травы, можно было увидеть вдалеке клубящуюся серебристо-зеленоватую дымку – стаи хищных туманов, стеной отделившие Реку от полыхающих степей. Но взлетать сейчас боялись даже чайки.

Кесса сидела в тени плетёного навеса, на краю валяльного камня, и неспешно раскатывала по плите комок вываренной тины. Желтоватые нити спутались и переплелись, и за валком тащился длинный рыхлый лист. Сложив его вдвое, Речница плеснула ещё воды. От камня, хоть он и был прикрыт навесом, тянуло жаром, как и от всего, что было вокруг. На другом краю, в стороне от валка, пристроилась Койя. Казалось, жёлтая кошка дремлет, но её широкое ухо было поднято и время от времени разворачивалось в другую сторону. Сейчас она слушала, как из тростников, тяжело ступая, выбирается Речник Айому – в руке гарпун, на плечах здоровенный Листовик.

- Не жарко тебе? – покосился он на Кессу. – Я-то пойду в пещеру. Принести чего-нибудь?