Дверь бесшумно открылась перед Гедимином, трое сарматов – дежурная смена – одновременно вздрогнули и чуть не шарахнулись от него. Древний остановился у порога, смущённо глядя на них. Старший смены сделал шаг от щита управления, повернулся к нему. Его взгляд был растерянным и даже напуганным.

- Зашёл проверить, – пробормотал Гедимин. – Какие происшествия?

- Никаких, командир, – ответил сармат. – Тишина. Блок полностью исправен, работает в обычном режиме.

- Хорошо, – кивнул Древний. – Дальняя связь исправна? Разрешено её задействовать?

- Разрешено, – сармат отстранился, освобождая Гедимину путь к боковому экрану. Дежурные с опаской покосились на командира, но перехватить их взгляды он не успел – они вновь повернулись к щиту.

- Всё в порядке, командир? – осторожно спросил старший смены.

- Да, – отозвался Древний, сдвигая пластину на запястье. Передатчик успешно пережил неумелые руки знорков и даже одного сулиса, «усы» послушно выдвинулись и впились в предназначенные для них гнёзда под экраном. Чёрное поле сменилось желтоватым.

«Говорит Гедимин Кет. «Рута», жду связи. Нужен Кронион Гварза,» – строки всплыли на экране и замерли у верхнего поля. Спустя долгие, почти бесконечные мгновения огонёк на пульте мигнул красным.

«Уран и торий! Кронион Гварза на связи. Что произошло?»

«Уран и торий!» – Гедимин облегчённо вздохнул и понадеялся, что сарматы этого не услышали. «Проблема с тревожащими снами. Страдает весь экипаж. Хранители перепуганы. Ты с подобным сталкивался? Что на «Руте»?»

Кронион помедлил перед ответом – и Древний почувствовал удивление и тень недоверия в его словах.

«Тревожащие сны? Весь экипаж? Очень странное явление. Слышу об этом впервые. Проверь возможные утечки, ЭСТ-фон, защиту реакторов. На «Руте» тихо, как всегда. У вас, на Восточном Пределе, что-то неладное с весны. Будь осторожен!»

«Рад за вас,» – Гедимин убрал руку с пульта. «Прости, что потревожил.»

Никаких утечек не было – если в чём Древний и был уверен, так это в исправности оборудования. Только оно сейчас и было надёжным на Восточном Пределе. Всё остальное расплывалось в руках, как лужа Би-плазмы.

За тяжёлой дверной завесой выбивали быструю дробь костяные подвески, глухо рокотали барабаны, пламя заглядывало сквозь щель в белую комнату и плясало по стенам. Кто-то с уханьем прыгал вокруг костра – кости, облитые жиром, нещадно чадили, но солмики привыкли к этому смраду. Койя, неохотно приподняв голову, громко чихнула и прижала уши. Её мех был взъерошен и пропах солмикским мылом, но кошка даже не пыталась вылизаться.

- Койя… – Кесса провела пальцем за кошачьим ухом. Сегон не шевельнулся. Он лежал на краю постели, боком прижимаясь к ледяному плечу Яцека.

Речница не помнила, сколько дней они ехали на юг в промёрзшей повозке, у завёрнутого в шкуры тела. Троих хийкиммигов запрягли в сани, двое солмиков из числа охотников поехали с Анкалином и следили за огнём. Они не трогали Кессу и Хагвана – лишь иногда те, очнувшись от тяжёлого забытья, находили рядом с собой пузырь с жиром или размятой рыбой. Кажется, до Элуатаа они добрались вчера…

- Вот и Праздник Крыс… – с трудом проговорила Речница – горло стиснула невидимая рука. – Ты прав оказался, Речник Яцек. Совсем не с нами была удача. Тепло ли тебе там, за туманами Кигээла?..

Завеса качнулась, пропуская клубы зловонного дыма.

- Кесса, – Кытугьин подошёл и накинул меховое покрывало ей на плечи, – пойдём, там хорошая еда. Тут холодно…

- Кытугьин? – Речница неохотно повернула голову. – Отчего ты не на празднике? Вы вовсе не должны…

- Пойдём, воин с юга, – солмик поднял Кессу на руки. – Нехорошо сидеть тут столько дней. Ты голодна, и твой сын голоден. Воин Яцек на вас не обидится.

Кесса всхлипнула.

Она глядела на устланное белым мехом ложе, пока полог не опустился за ней и не скрыл мёртвого Речника от её глаз. Солмики смыли охру с его лица, и раскраска покинула кожу, странно побелевшую и блестящую, словно покрытую вечным льдом. Длинная меховая накидка с широкими рукавами накрыла тело, спрятала страшную рану. Можно было бы подумать, что Речник спит, если бы не белые, навечно раскрытые глаза, – лёд, застывший в глазницах…

- Ешь, Кесса. Это хорошая еда, – Аса поднесла к лицу Речницы желудёвую чашку с чем-то тёплым, красновато-жёлтым, горьковато-сладким на вкус. Кесса глотнула раз, другой – и удивлённо мигнула. Откуда у солмиков тополёвый мёд?

- Вот так, хорошо, – солмица отпустила Кессу и вернулась на лежанку. – Икымту, шумно снаружи, – замкни двери!

- Рыбы принести? – северянин накинул костяные крюки, погрузив комнату в тишину и погасив неровные блики огня. – Принести кымкым?

- Ничего не надо, – мотнула головой Речница. – Аса, Икымту… Зачем вы сидите здесь? Речник Яцек этого не хотел бы… там ваш народ, там веселье…

- За нас не бойся, воин с юга, – спокойно посмотрел на неё Кытугьин. – Мы сказали вождю, что будем тут, с вами и воином Яцеком. И мы тут. А утром придёт Анкалин.

- Это слабый солмик, – поморщился Икымту, – слабый, как дряхлая старуха, как младенец! Ушёл с Имлегьина, побоялся демонов… Я приведу его утром, не бойся. Или сам возьму его повозку.

Речница из-под покрасневших и припухших век видела всё вокруг, как сквозь туман над Иннигватаном, и не вслушивалась в слова – но через несколько мгновений что-то показалось ей неправильным.

- Икымту, зачем тебе повозка Анкалина? – тихо спросила она. – Что-то случилось с Уджугом?

Солмик, вытянув из стенной ниши пузырь с припасами, опустился рядом с Кессой и протянул ей комок протёртого жира.

- Всё хорошо с Уджугом. Тебя, и Хагвана, и маленького хийкиммига – вас всех Уджуг повезёт в южный город. Мы не гуляем сегодня, мы можем ехать завтра, с самого утра. А Анкалин клялся, что отвезёт Речника Яцека в Имлегьин. Там нехорошо, не нужно тебе ехать туда второй раз. Пусть он едет один!

Речница смахнула с глаз невидимую паутину и провела рукой по лбу.

- Икымту, зачем вы везёте Речника Яцека в Имлегьин?

- Он умер, Кесса, его нужно отвезти к мёртвым, – растерянно ответил солмик. – Он теперь не может быть с живыми.

- В Имлегьине демоны сделают из него ледяную тварь, – нахмурилась Кесса. – Такую же, как они сами. Они убили его, жестоко, бесчестно, что же, вы хотите отдать им его тело?!

Аса поднялась с лежанки, села рядом с Кессой. Подошёл и Кытугьин. Хагван, до того безучастно вертевший раковину-рог в руках, поднял голову и прислушался.

- Вождь Торнат хотел, чтобы воин Яцек ушёл к мёртвым с почестями, как хороший охотник, – сказал Кытугьин, растерянно глядя на Кессу. – Всех, кто умирает здесь, мы отвозим на Имлегьин. В этом нет обиды.

- Яцек – не солмик, – покачала головой Речница. – Не надо поступать с ним, как с солмиком. У его народа другие обычаи. Мы с Хагваном заберём его в южный город, к его родичам. Пусть вождь Торнат не беспокоится о нём.

- Ты знаешь обычаи южан, – задумчиво кивнул Кытугьин. – Правильно. Я скажу вождю Торнату. Мы отвезём воина Яцека в южный город. Хорошо отвезём, не потревожим его покой. Спи, Кесса, пусть твои глаза отдохнут и поутру смотрят зорко. Маленький хийкиммиг замёрз там, на груди мёртвого воина, согрей его…

Он протянул Кессе жёлтую кошку. Койя лежала на его руке, накрыв мордочку пушистым хвостом, и шерсть под её глазами потемнела, намокла и слиплась.

- Кесса, – прошептал Хагван, тронув её за руку, – я начал складывать песню о том, что было в Хеливе… обо всём этом пути, о битвах и о чудовищах… как думаешь, не обидится Речник Яцек, если я спою её у погребального костра? Помню, он не любил мои песни, но я старался… может, он не будет злиться на этот раз?

- Не будет, Хагван, – покачала головой Речница. – Конечно, не будет.

Глава 26. Эртану

Тяжёлая ветка, обросшая маленькими папоротниками, подломилась и рухнула, накрыв липкими листьями и Речника, и Двухвостку. Фрисс охнул, сбросил гнилую деревяшку в кусты и выпрямился, потирая ушибленное плечо. Тут же ему пришлось снова упасть на панцирь Двухвостки, накрывая собой сонного кота. Флона с разбегу смела низенькую поросль тёмно-красного мха и завязла в паутине лиан. Длинные лозы без листьев, сплошь усеянные розовато-белыми цветками, зацепились за шипы на панцире, закачались над путниками, осыпая их блестящими лепестками. Запах цветов показался Речнику смутно знакомым.