Джеймс, наслаждаясь близостью девушки и ее широко распахнутыми, несколько смущенными глазами, вдруг жарко прошептал:

— Я читал твой дневник, — и ухмыльнулся, довольно подмигивая и отодвигаясь от Лили на безопасное расстояние.

До гриффиндорки не сразу дошел смысл сказанного, она все-таки ожидала несколько иных слов и действий, а уж тон, которым Поттер произнес эту фразу… Лили внезапно стало жарко. Однако сознание ее постепенно прояснялось: «Читал… дневник… — обрывки слов кружились в голове девушки. – Дневник… мой… Он читал мой дневник?!» Джеймс, словно ощутив, чем все это для него может закончиться, быстро отпрыгнул от девушки и замахал руками:

— Не весь! Только ту часть…

— Только ту часть?! Да что с тобой такое, Поттер? С чего ты взял, что имеешь право так спокойно влезать в мою личную жизнь и так непринужденно мне об этом сообщать? – разгневанная Лили надвигалась на парня. – Ну и черт с тобой!

Она вдруг остановилась, секунду раздумывая, и яростно зашагала вперед, пройдя мимо парня. Джеймс, опомнившись, быстро накинул поводья на ветку, покрепче завязав узлы, и бросился вслед за Лили.

— Лилс! Ну, подожди же! Я хотел сделать тебе подарок – что в этом плохого?

Девушка, все также игнорируя Джеймса, упрямо шла, сама не зная куда, тихо бормоча себе под нос все то, что она думает о ненормальных эгоистичных самовлюбленных болванах.

— Лил! – Джеймс наконец догнал девушку и схватил ее за локоть, пытаясь остановить и развернуть к себе. Та зашипела, словно рассерженная кошка, и отскочила от парня как от прокаженного. Впрочем, вид гриффиндорца был настолько печальный, смиренный и виноватый, что ее губы сами по себе начали растягиваться в улыбке, несмотря на все усилия их хозяйки сохранить грозное выражение лица.

— Вот видишь! – обрадованно воскликнул Поттер. – Ты уже улыбаешься! Пойдем, я приготовил нам чудесную прогулку по Лондону, но сначала…

Джеймс вдруг загадочно улыбнулся и, все-таки развернув Лили к себе, крепко обхватил ее руки своими.

— Держись крепче и не отпускай, — произнес парень в ответ на вопросительное и настороженное лицо девушки. Та лишь недоуменно нахмурилась, но просьбу выполнила. В следующую секунду раздался громкий хлопок, и пара исчезла, растворившись в воздухе. Еще через секунду Лили Эванс открыла глаза, голова ее слегка кружилась от внезапной трансгрессии.

— Это же… — произнесла вновь ошеломленная девушка, озираясь вокруг. Впрочем, на этот раз ее шок был приятным, можно даже сказать, – восторженным.

— Ага, кондитерские Valerie, — кивнул Джеймс, поначалу выглядевший слегка обеспокоенным. Но теперь, видя искреннюю радость на лице Лили, он облегченно выдохнул. – Мы на Пикадилли.

— Я знаю, что мы на Пикадилли! – возбужденно отмахнулась Лили, оглядываясь вокруг. – Это же мои любимые кондитерские! А это…

Столик, стоявший по центру, был сервирован на двоих: изящные тарелочки из костяного фарфора, кофейные и чайные чашки с элегантным золотым узором и керамическая ваза с пышным букетом ярко-голубых гортензий. Но даже не это привлекло внимание Лили, ее взгляд был прикован к невероятному количеству ее любимых вкусностей, расставленных как на столике, так и на ближайших столешницах. Абрикосовый франжипан, кофейные эклеры, заварное пирожное с орехом-пекан, а также пирожные с малиной, ванилью и шоколадом. Ее любимые торты: классический «Черный Лес» — не тот, который можно найти в любом магазине города, пресный и безвкусный, а самый настоящий, испеченный не позднее, чем сутки тому назад в знаменитых французских кондитерских PatisserieValerie. А также торт «Джиотто» с шоколадным муссом и кремом тирамису, в составе которого присутствовал терпкий вкус настоящего темного какао. И всю эту восхитительную композицию венчали три ее любимых набора от Valerie: по два кусочка вкуснейшего пирога, эклера, простых заварных, а также фруктовых пирожных в каждом. Лили изумленно застыла, все еще недоверчиво озираясь по сторонам. Наконец ее взгляд столкнулся с икрящимися глазами Джеймса – тот залюбовался искренней улыбкой на лице Лили и не мог отвести взгляд. Его распирала гордость и почти что эйфорическое счастье от осознания, что именно он смог так обрадовать девушку. Лили несколько мгновений смотрела Джеймсу в глаза, постепенно осознавая, что перед ней не один из ее любимых тортов, а один из совершенно неадекватных гриффиндорцев. Вдруг, испустив восторженный визг, чем изрядно испугав Джеймса, она бросилась к нему на шею, крепко обнимая. Поттер застыл столбом, боясь пошевелиться и спугнуть гриффиндорку. Но та, совершенно безо всякого стеснения чмокнула его в щеку, и также стремительно отступила назад, уже забывая про парня и снова переключаясь на свои любимые сладости. Поттер словно онемел, смотря на Лили так, будто она была богиней, сошедшей с небес и одарившей его своим благословением, а вернее – поцелуем.

Где-то через полчаса, когда Лили блаженно развалилась на стуле, прикрыв глаза и чувствуя себя сытой и совершенно счастливой, а Поттер сидел на стуле напротив и все также с тихим восхищением смотрел на нее, к ним подошла девушка-официантка:

— Будете еще что-нибудь заказывать? – с улыбкой спросила она. Лили с неохотой приоткрыла один глаз и покачала головой.

— Не сейчас, может, чуть попозже… — мечтательно закончила она, обводя ленивым взглядом полупустые тарелки, и, словно вспомнив что-то, подозрительно уставилась на Джеймса: — Но… кондитерские ведь закрыты ночью?

— Закрыты, — кивнул тот в ответ, выходя из оцепенения. — Но владелец этой – один мой знакомый волшебник. Именно благодаря магии, некоторые его рецепты настолько шедевральны, что никто не может их воспроизвести. Я попросил его об одолжении, и он согласился открыть ее только… только для нас.

Лили восхищенно уставилась на Джеймса, в ее голове в нижнюю часть воображаемых песочных часов только что упала внушительная горсть алых рубинов, как раз под надписью – Джеймс Поттер.

— И ты это все сделал для… меня? Все это? — она неопределенно махнула рукой в сторону тортов и пирожных на соседнем столике.

— Ну да…

— Но ты прочитал мой дневник! – вдруг возмущенно произнесла девушка. Джеймс только пожал плечами с крайне виноватым выражением лица, глядя на гриффиндорку исподлобья. Девушка снова почувствовала, как ее губы против воли расплываются в улыбке, хоть она и прекрасно осознавала, что Джеймс не чувствует и половины той вины, которую так старательно изображает.

— Хорошо, — вдруг решительно кивнула она, — ты скажешь мне, как ты получил мой дневник, и я забуду о том, что ты вообще когда-либо его брал.

— Я не брал весь дневник! – тут же воскликнул Джеймс. – Только его часть… вернее эту часть я тоже не брал, это все Марлин. Она сказала, что ей надоело смотреть, что я верчусь как уж на сковородке, пытаясь впечатлить тебя. И вот…

— Вот ведь… — Лили уже было хотела сказать нечто не особенно цензурное, но, заметив заинтересованный взгляд Джеймса, тут же поправилась: — Хитрая вредина, я хотела сказать.

Поттер только покивал головой, словно говоря: «Конечно, я так и подумал». Впрочем, его улыбка стала еще более нахальной и одновременно – лучезарной.

— Быть может, еще чаю… — задумчиво протянула Лили. – А то я совсем…

Джеймс тут же подорвался с места, исчезая за стойкой в поисках официантки. Через пару минут он уже спешил обратно с подносом, на котором стоял фарфоровый чайник с изящным насыщенно-синим цветочным узором.

Они начали пить чай, за обе щеки уплетая остатки тортов и пирожных, и беседа постепенно становилась все более непринужденной и радостной. Лили заливисто смеялась или же смущенно хихикала в зависимости от того, о чем именно шутил гриффиндорец. А тот в ответ радостно улыбался и все больше входил в раж, припоминая все их наиболее безобидные с мародерами шутки, дабы поведать их девушке, такой теплой и открытой сегодня.

Пожалуй, на данный момент он мог с уверенностью сказать, что эта ночь – лучшая в его жизни.

***

Коридор рядом со слизеринскими спальнями, около одиннадцати вечера