Флитвик поглядывал на нее обеспокоенно до самого конца занятия, так что как только прозвенел звонок, Эмили, подхватив сумку, бежала из класса, пока добродушный карлик не начал ее расспрашивать.

Она шла вперед, чеканя шаг, полы черной мантии привычно взметались у ее ног в простых школьных туфлях, и казалось, что ничего не произошло. Что та, прежняя Эмили, все еще здесь, пусть это и было совсем не так.

Вместо того, чтобы отправиться с классом на травологию, Эмили вопреки всем своим принципам и привычкам, резко повернула к лестнице, ведущей в башню Когтеврана. На ее взгляд, травологии и зельеварения ей с лихвой хватило в поместье Мальсибера, так что она, наверное, опередила весь свой курс на месяцы вперед и могла уже преспокойно сдавать экзамены. Эмили взлетела по лестнице, привычно ответила на очередной вопрос Стража, даже не особенно вдумываясь, и влетела в гостиную.

Беспокойство за Беату сжирало ее с самого утра, но Эмили до последнего не верила, что слизеринка действительно не вернулась в школу. Она надеялась встретить ее за завтраком или на уроках, или в своей спальне, но Беаты нигде не было, и Хогвартс будто бы и вовсе забыл о ее существовании. После каникул в школу не вернулись и родственники Спринклс. Согласно тому, что сказала Лили, все колдуны ушли за стаей Сивого в попытках проредить ее и ограничить от новых нападений.

Знали ли Серена или Ева о том, что Беата пропала?

Наверное, нет, раз до сих пор не вернулись в школу. А может быть, они наоборот отправились на ее поиски, или и вовсе вместе с Беатой выполняют какую-нибудь миссию. Гадать было бесполезно, нужно было спросить у Мародеров, но Эмили дыхание перехватывало при мысли о том, что ей придется вновь увидеться с Ремусом.

Нет, Мародеры не вариант. Она решительно вытащила из сумки перо и чернила.

«Рег, тебе что-нибудь известно о Беате? Ты на Слизерине, ты должен что-то знать».

Сипуха выпорхнула в окно со свежим письмом, а Эмили оставалось лишь ждать ответа. Ждать пришлось недолго, вот только отправителем письма оказался не Регулус.

Дамблдор.

*

Малфой-мэнор

Беата открыла глаза и тихо выругалась.

Из всех мест, в которых она могла бы очнуться, это было самым неприятным. Малфой-мэнор.

Однажды Абраксас выставил ее прочь из своего дома, а Люциусу наказал никогда не впускать сюда Беату. Беата тогда и сама дала себе слово не появляться более в проклятом поместье, и вот — не сдержала его.

В комнате было уютно, тихо и светло. Перина пахла ландышем, узорчатое одеяло заботливо обволакивало тело, наволочки на подушках были такими накрахмаленными, что почти что хрустели, а в утренних лучах солнца покачивались золотые пылинки. Идиллия.

Беата вырвалась из кровати, словно там ее пытались сожрать дьявольские силки. На стуле лежала ее одежда, не только выстиранная и выглаженная, но и заштопанная. Наверное, Люциус настаивал на платье, но в последний момент передумал, поняв, что Беата ни за что не наденет его и спустится в залу голой. От нее этого можно было ожидать.

Конечно, здесь не было ее палочки, ее вещей, среди которых были любимые сигареты и маггловская зажигалка, но по крайней мере, ее не заковали в цепи и не привязали к кровати. Чего бы ни хотел Люциус, он явно собирался сначала поговорить.

Беата оделась, не глядя в зеркало, прошла к двери и остановилась, не донеся руку до ручки.

Только сейчас она почувствовала внутри себя обледенелую пустоту — то, что она поначалу сочла за последствия атакующего заклинания, пришедшегося на живот. Ее магия, ее суть, ее нутро — все это просто исчезло. Беата была такой легкой, словно внутри не осталось ни-че-го. Ничего, кроме воздуха. Кто-то заблокировал ее или же просто «выпил». Беата не знала этого ощущения раньше и только сейчас поняла, каково это будет — лишиться магии навсегда. И это ужасало.

Она рывком распахнула дверь, повернула направо по коридору, еще направо, вниз по лестнице, налево и снова вниз. Не озираясь и не ища дороги: она хорошо помнила эти ходы. Здесь ни черта не изменилось, и все те же обрюзгшие, самодовольные, желтоносые волшебники в золоченных рамах мирно похрапывали или же провожали ее презрительными взглядами.

Когда Беата, топоча, сбежала с лестницы, человек в узком зеленом камзоле тут же поднялся ей навстречу. Беата намеревалась подойти к нему и со всей силы дать в морду, но остановилась, удивленно прищурившись.

Люциус был серым, худым, с опущенными уголками губ и лицом, на котором отпечаталось страдание. Он постарел и потускнел, и только полог его белых волос все также отливал благородной платиной.

— Где Эрика? — спросила Беата первое, что пришло ей в голову.

Словно почувствовала, куда ударить будет больнее всего.

— Умерла.

Беата отступила на шаг, вглядываясь в лицо Люциуса, но тот не шутил.

— Это правда, — сказал он. — Впрочем… ты не это хотела спросить у меня на самом деле, не так ли? Тебя, наверное, интересует, зачем ты здесь?

Его речь полилась как в старые добрые времена, в глазах сверкнул знакомый блеск, и вообще, как только Малфой пришел в движение, Беата поняла, что ошиблась. Змея просто притворялось полумертвой, на самом деле теперь она была опаснее, чем когда-либо.

— Чего ты хочешь, Люциус? — резко спросила она. — Будешь пытать меня? Отправишь на Гонки? Что ты сделал с Паркер, урод?

Ее тон не менялся, но ненависть внутри нарастала.

— Паркер в Хогвартсе, — Малфой фыркнул. — Я пытался к ней подобраться, но толпы мракоборцев у ее дома в Лондоне… Она зря вернулась в школу, там мне будет гораздо проще действовать.

— Ты!..

— Послушай, Беата! — резко оборвал ее Малфой. — Видит Мерлин, я не желаю тебе зла. Я хочу помочь, защитить и уберечь тебя от того, во что ты пытаешься ввязаться. Твой отец поступил правильно, что помог нам доставить тебя сюда. Мы блокировали твою магию, так что сейчас ты обыкновенный человек, который толком даже не умеет драться. Лучше признай свою слабость и поговорим.

Беата бросилась вперед безмолвно, занося руку для удара, и тут же упала, сраженная парализующим заклинанием. Заклинание прилетело откуда-то сбоку, вызвало в ней смутные догадки, но повернуться и посмотреть на нападавшего теперь не было возможности.

Люциус бережно перенес ее на кресло, усадил и сел напротив. Когда голова Беаты, мотаясь, упала к нему на плечо, она почувствовала умопомрачительный запах одеколона, не такого убогого, каким душилась половина Лондона. Беата очень бы хотела отвернуться, чтобы избежать этого отравляющего запаха, но ей оставалось лишь бессильно злиться. Она смотрела на Люциуса ненавидящими стеклянными глазами, что делало ее еще более жуткой.

— У тебя немного вариантов, Беата, — сказал Люциус, нависая над ней, так что она не видела его лица, и только его голос колыхался вокруг, подступая, как волна к берегу. — Ты можешь принять сторону Лорда, и может быть, он поможет тебе с твоей проблемой. Может быть, тебе удастся сохранить магию. Или же ты можешь вернуться домой, в семью и не принимать участия в битве. Тогда ты не получишь помощи, но сохранишь жизнь. Есть и третий путь… тот, по которому ты хочешь пойти. Но он приведет тебя к смерти.

Люциус опустился обратно в кресло, и было видно с каким усилием он оперся на подлокотники, чтобы просто не рухнуть в него.

— Я хочу поговорить спокойно. Хочу изложить свою мысль, чтобы ты не перебивала меня своими выкриками, угрозами или попытками ударить. — Люциус не отрывал глаз от ее лица. — Однажды мы были друзьями. Давно… Я знал и ты знала, что наши дороги рано или поздно разойдутся. Что мы повзрослеем и выберем разные пути. Сейчас я скажу вещь, с которой тебе придется смириться, Беата. Либо ты выберешь нашу сторону, либо отойдешь прочь, либо нам придется убрать тебя с поля боя.

Малфой замолчал. Он не ждал, что Беата что-то ответит. Просто ему самому было нужно время, чтобы сказать то, к чему он так долго готовился.

«Что?» — безмолвно спрашивали глаза Беаты. — «Что такого, действительно страшного ты можешь сделать со мной?»