Блейз вперился в него пронзительным взглядом.

— Что значит «не получилось»?

Драко закатил глаза.

— Да, Забини, ты прав, у меня банально не встал. Теперь можешь вдоволь упражняться в остроумии, — повернулся он к стойке и сделал глоток из бокала, внутренне готовясь стать посмешищем.

Но Блейз отчего-то молчал. Очень медленно Драко обернулся и увидел, что тот как-то странно смотрит на него таким взглядом, что сердце ухнуло.

Кажется, Блейз обо всём знал.

— Ты ещё любишь её, — высказался Забини прежде, чем Драко успел заткнуть его.

И всё.

Пришёл конец непринуждённой беседе.

Озвученная правда окружила Драко, будто размножилась и предупреждающе наставила на него палочки, говоря: «Сопротивление бесполезно». А взгляд Блейза был завершающим элементом и без того безрадостной картины его полной ничтожности.

— Я не собираюсь говорить о Грейнджер, Забини, — буркнул Драко, стараясь отогнать от себя её образ, который преследовал его почти круглосуточно.

— Не будь идиотом, Малфой, и не пытайся сделать идиота из меня. Я же прекрасно знаю, что Гринграсс тебе едва ли интересней маггловедения, хотя я, наверное, привёл неудачное сравнение.

— О, заткнись! — закатил глаза Драко, разворачиваясь к нему и начиная раздражаться всё сильнее. — Неужели ты думаешь, что я буду говорить с тобой о Грейнджер, чей омерзительный поступок ты покрывал все эти годы?!

— Я защищал Джинни, Малфой, и я уверен, будь на её месте Грейнджер, ты бы сделал то же самое, — без тени усмешки произнёс Блейз, и Драко, продолжавшему дуэль взглядов, пришлось с неохотой признать — так оно и есть.

— Всё в прошлом, Забини, в грёбаном прошлом. И Грейнджер в том числе, — отчаянно игнорируя, как что-то внутри неистово противится его словам, выплюнул он.

Блейз покачал головой с горькой усмешкой.

— Я тоже так когда-то думал. Но прошли годы, и только тогда до меня дошло: ни черта подобного. Всё до сих пор здесь, в настоящем, вот только я уже повлиять ни на что не в силах.

Драко не знал, что сказать. Он дико злился на Забини за то, что тот поднял самую болезненную для него тему из всех существующих, но вместе с тем осознавал — Блейз прав.

— Она предала меня, послала к чёрту тот факт, что я готов был наплевать на всё и сбежать с ней. Я готов был на ней жениться, Забини, и я бы сделал всё для неё, абсолютно всё! Как думаешь, могу ли я её простить?! — начиная распаляться, выдал Драко.

— Вопрос не в том, можешь или нет. В другом — хочешь ли?

Драко ошеломлённо наблюдал, как Забини после недолгой паузы допивает огневиски.

— В общем так, Малфой, — продолжил он, отставив пустой бокал в сторону. — Засунь в задницу гордость и прости Грейнджер. Девчонка искренне раскаивается и любит тебя, а самое главное — ты любишь её тоже, идиот, пусть для тебя это и не является резонным аргументом. Не будь тупицей, Драко! Ты всегда любил только её, и если ты сейчас её отпустишь, то будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— С каких пор ты у нас сделался хреновым психоаналитиком? — злобно буркнул Драко, однако Блейз пропустил его реплику мимо ушей.

— Эл рассказывала мне, что всегда чувствовала — ты любишь другую. Просто знала, что это так, но пыталась закрыть на это глаза. Сам вспомни, Малфой, как много у тебя было девушек после школы! А толку? Ты же просто играл с ними и ни к одной не почувствовал ничего сильнее обычного интереса. Ты даже Элисой не смог увлечься по-настоящему! Потому что, даже не помня этого, всё равно любил только Грейнджер, а оказавшись вместе с ней в «Магнолии», полюбил и во второй раз. Разве это не говорит о том, что ты совершаешь жуткую ошибку, цепляясь за грёбаную гордость? Разве всё это было зря?

— Знаешь, Забини, порой мне кажется, ты безнадёжно тупой, чтобы понять: некоторые вещи нельзя просто так забыть. Бывают поступки, которые не заслуживают прощения, — осознавая, что он всё-таки уже думает иначе, прошипел Драко, злясь на самого себя.

— Да, бывают. И ты эти поступки совершал, Малфой, — сверкнул глазами Блейз. — А Грейнджер тебе их простила все до единого.

Возразить на это ему было нечего, и вот тут Драко почувствовал себя по-настоящему жалким: он на самом деле изо всех сил пытался возненавидеть Гермиону с прежней силой, пытался не думать и не надеяться, что слова Нарциссы и Блейза, а ещё его собственные умозаключения — правда.

Но у него ни черта не получалось.

В последнее время он терпел поражение за поражением, и это истощило его до предела.

У него не было сил думать, как быть дальше, не было возможностей строить какие-то планы и действовать, а потому он просто признавал неоспоримый факт — он в полном дерьме.

— Ты в дерьме, Малфой, — озвучил его мысли Забини. — Но мне хочется верить, что тебе удастся из него выбраться. Тем более единственный способ тебе известен.

Драко пристально посмотрел на Забини, задумавшись.

Да, способ ему был действительно известен.

Но ему было не известно, достаточно ли у него смелости, чтобы воспользоваться им.

***

Гермиона ненавидела это мероприятие. Уже который год подряд она вместе с Гарри и Роном была официально обязана присутствовать на благотворительном приёме, организованном Министерством магии в помощь жертвам войны. И всё бы ничего, если бы не отвратительное понимание: значительная часть денег, собранных в большинстве своём благодаря оправданным Пожирателям, едва ли раскаявшимся в содеянном, всё равно отправлялась в карманы чиновников и коррумпированных работников Министерства, которые много лет покрывали тёмные махинации ублюдков, ещё недавно с гордостью носивших уродливое клеймо на предплечии.

Из года в год она была вынуждена произносить речь перед толпой фальшиво улыбающихся людей и делать вид, что она не в курсе настоящего положения дел. Из года в год она сдерживала Гарри, который много раз намеревался высказать всё, что думает, вслух, и Рона, который и вовсе не собирался с некоторыми — очень многими — церемониться, предпочитая словам куда более красноречивые действия. И поэтому Гермионе из года в год приходилось проявлять чудеса изворотливости и небывалую житейскую мудрость, чтобы вовремя, иногда даже насильно, уводить друзей с мероприятия и тем самым оставлять нетронутой репутацию высокомерных гостей.

— В этот раз всё иначе, — сухо изрёк Гарри, когда они вдвоём зашли в роскошно украшенный зал, полный безупречно выглядящих волшебников и волшебниц, общавшихся на светские темы. — Всего шесть фуршетных столов вместо привычных восьми. Какое упущение!

— Прекрати, Гарри, — положила ладонь ему на локоть Гермиона. — Вспомни, что говорил Кинглси: он вот-вот должен вступить на пост министра, а потому в этом году средства, собранные благодаря этому приёму, действительно пойдут по назначению. Уверена, он лично всё проконтролирует.

Гарри громко вздохнул и, покачав головой, неприязненно буркнул:

— Не нравится мне это всё, Гермиона. Посмотри! Они же фальшивые насквозь!

Он кивнул на ближайшую к ним группу людей, среди которых она узнала отталкивающее лицо мужчины, уличённого в содействии Пожирателям.

— Не думай об этом — всё равно мы ничего не можем изменить, — отозвалась она и торопливо перевела взгляд в толпу, пытаясь найти друзей. Выцепив взглядом Джинни, Гермиона помахала ей и повернулась к Гарри: — Пойдём скорее к остальным. Мы и так задержались на регистрации.

Они двинулись вперёд, и Гермиона, на ходу здороваясь с гостями, мечтала, чтобы время прошло побыстрее и можно было с чистой совестью наконец покинуть этот до абсурдности роскошный зал. Единственным воодушевляющим моментом, скрашивающим её пребывание на этом вечере, было то, что она могла встретиться со школьными знакомыми, с некоторыми из которых виделась крайне редко, могла поговорить с друзьями, окунувшимися в семейные заботы, а оттого не находящими в обычное время возможности для встречи. Вот и сейчас, встретившись с Джорджем, Невиллом, Луной, Парвати и Джинни, она на какое-то время забыла, что присутствует на далеко не самом приятном мероприятии в её жизни. Гермионе удалось со всеми поговорить, узнать хотя бы в общих чертах, как те поживают, а ещё пару раз рассмеяться над шутками Джорджа. Правда в последний раз её смех резко стих, когда она, быстро окинув взглядом компанию, внезапно осознала: Рона среди них нет.