Сменив боевые одежды на чистую тунику, накидку и кожаные штаны, Грегор понял, что оттягивать больше нельзя. Но он наслаждался первыми драгоценными часами спокойствия перед нашествием толпы. Это случалось каждый раз по его возвращении после многих месяцев отсутствия. Он знал, что это его долг – и отчасти сам был виноват, что так долго отсутствовал, – но иногда чувствовал себя разлагающимся на солнце трупом, от которого по куску отрывают сотни стервятников. Мужчины хотели, чтобы он разрешал их споры, просили отсрочить выплату ренты или отложить работы, а женщины…

Грегор застонал. Они тоже хотели урвать кусок. Некоторые – больший кусок, чем остальные. Иногда он подумывал, что проще было бы жениться, хотя бы для того, чтобы избавиться ото всех получаемых предложений. Но потом он вспоминал, что жениться означало бы завести жену.

Максорли, бывший королем прозвищ (именно так большинство стражей и обзавелись своими noms de guerre[3]), часто называл его Ловкачом или Волшебником, намекая на исключительные способности Грегора избегать ловушек бредивших женитьбой девиц, вешавшихся ему на шею. Если верить Максорли, Стрела выскользнул из большего количества западней, чем даже Макруайри, который был экспертом в проникновении куда угодно и откуда угодно. Но Грегор знал, что со временем ему придется жениться – может, ему и не нравилась ответственность, но он понимал, когда она необходима, – но на данный момент его волновала только война.

Покидая комнату, Грегор бросил взгляд на кровать и поборол искушение – черт возьми, искушение – упасть на нее, натянуть на голову подбитое мехом одеяло и ненадолго забыть обо всем на свете. Может, Брюс был прав, и отдых требуется Стреле больше, чем он думает.

Сколько у него остается времени до пиршества? Если судить по звукам, доносившимся снизу из блещущими размерами зала, то немного. Черт, кажется, там настоящий праздник.

Спустя мгновение, стоя у входа и разглядывая переполненную комнату, он застонал. В комнате уже было по меньшей мере сорок членов клана. К завтрашнему утру это число, скорее всего, увеличится вдвое.

Грегор разыскал Джона, стоявшего в толпе членов свиты Грегора и разговаривавшего с привлекательной женщиной. С очень привлекательной женщиной, заметил он, бросив еще один взгляд и оценив стройную, соблазнительную фигуру, шелковый каскад вьющихся темных волос, спускавшихся до плеч, и красивый профиль.

Грегор обрадовался, неожиданно почувствовав себя легче, и двинулся к ним. Небольшое развлечение. Именно это ему и нужно. Он надеялся, что его брат не имеет на эту красавицу никаких видов. Он слишком хорошо знал, что может случиться, если братьям нравится одна и та же женщина – эту ошибку он не повторит никогда.

Не важно, насколько хороши грудь и бедра…

Он застыл на полушаге, словно врезался в каменную стену.

«Этого не может быть».

Джон заметил брата, помахал ему и сказал что-то стоявшей рядом женщине. Она обернулась и Грегор почувствовал, что кровь застыла у него в жилах. Ему показалось, что Налетчик взял одну из гигантских жердей, которые он так любил метать, и двинул ею ему в грудь.

«Нет, черт подери, нет!»

Но это была Кейт. И она выглядела… Очаровательно. И вовсе не как девочка.

Грегор стиснул зубы. Нет, Кейт выглядела как очень даже взрослая женщина. Она улыбнулась, и начавшее подползать ужасное чувство стало невыносимым, удушающим. Взрослая женщина и слишком привлекательная, на его взгляд. Кто бы мог подумать, что чумазый оборванец может выглядеть так красиво?

С грязью Стрела знал, как справляться. Но это – это! – что, черт возьми, ему прикажете делать с блестящими темными волосами, яркими и живыми глазами, которые, казалось, освещали всю комнату, широким алым ртом, который внезапно оказался капризным в совершенно ином роде, и грудью! Грудью, черт побери! Грудью, которая больше не была его воображением, была прекрасно выставлена на показ в прилегающем, обтягивающем фигуру платье. Идеально подходящая для мужских рук, округлая, упругая и аппетитная. Такая, какую Грегор себе и представлял, после того как Кейт впервые оказалась прижата к его груди. Только теперь это не его воображение, а реальность, которая находится прямо у него под носом и которую нельзя отрицать.

Его подопечная малышка выросла, и Грегор ничего, черт подери, не мог с этим поделать.

Однако с неуместными мыслями по ее поводу он мог. Не обращать внимания, отвлечься и избавиться от нее при первой возможности – таков был его план.

Незамедлительная помолвка стала предметом первой необходимости.

Сердце Кейт замерло, когда она увидела Грегора на другом конце комнаты. Момент наступил. Момент, о котором она так давно мечтала. Она ждала, что ударит молния. Что он впервые увидит в ней женщину – привлекательную женщину.

Она ждала. И ждала. Но он скользнул по ней ничего не значащим взглядом и снова перевел его на брата.

Момент миновал.

Кейт потрясенно моргнула. Она была так уверена, что на этот раз Грегор ее заметит, и теперь никак не могла поверить, что этого не произошло.

Она старалась держать себя в руках, но отсутствие реакции Грегора на ее внешность разрушило всю вновь обретенную уверенность в своей женственности, словно бутон раздавили сапогом.

Может, с ней что-то не так? Может, в ней нет того, что делает женщин привлекательными в глазах мужчин – физически привлекательными?

Может. Может, он не узнал ее или не разглядел через весь зал?

К несчастью нет. Грегор пересек комнату, поприветствовал их обоих и не сказал ни слова о ее прическе или платье. С таким же успехом на ней мог быть мешок из-под картошки. Вместо этого его внимание устремилось в другую сторону. А именно на лиф платья вдовы бывшего стольника, Мэри, с которой он, как было известно Кейт, не раз в прошлом делил постель.

Кейт поджала губы. Может, перемена в ее внешности оказалась не столь драматичной, как она решила по реакции Джона, и Грегору не удалось сразу ее заметить?

Когда вдова удалилась, Кейт отвлекла внимание Грегора от плавно двигавшихся бедер другой женщины и встала прямо перед ним, загородив вид.

– У меня новое платье, – заявила она.

Ей показалось, он стиснул челюсти и наконец посмотрел на нее. Грегор окинул ее быстрым невнимательным взглядом, совсем не отличавшимся от того, которым он одарил ее раньше.

– Очень милое.

Милое? Даже не «ты выглядишь мило?» Господи боже, он раздавал женщинам комплименты, словно конфеты детям, а для нее у него нашлось только слово «мило»?

Она посмотрела на него.

– Думаешь, цвет мне идет? Твоя мама так сказала, когда покупала его мне, но я не уверена.

Кейт заметила, как челюсть Грегора дернулась от раздражения, но она и сама была достаточно раздражена, чтобы обращать на это внимание.

– Ну это, разумеется, лучше, чем предыдущее коричневое.

Кейт задохнулась от злости. Нахал! Он имеет ввиду грязное!

Она сощурилась, разочарование сменилось гневом. Он что, нарочно придуривается? Не понимает, что она практически готова колотитьего по голове, чтобы он ее заметил?

Очевидно, отлупить его было бы недостаточно. Кейт распрямилась, выпятив грудь, как делала Шинейд каждый раз, когда оказывалась в радиусе пятидесяти ярдов от него.

– Тебе не кажется, что оно слишком тесное? Я немного выросла за последние два года.

На мгновение его взгляд опустился. Кейт втянула воздух, чувствуя, что горит, словно по груди медленно ползают насекомые. Как это ни странно, ее соски напряглись, как от холодной воды. Жар и напряжение опьяняли, вызывая на коже чувство покалывания. Ей казалось, что все тело превратилось в дрожащую струну.

Кейт почувствовала слабость в коленях. Их пронзало чем-то горячим и мощным. Чем-то, что заставляло воздух сгуститься от напряжения. Она знала, что увидит во взгляде Грегора отражение тепла – страсти, о которой она мечтала.