Но он упустил, иначе следующее высказывание было бы пони­манием:

«Почему же тогда я не вижу его сам?» - спросил он.

«Потому что ты думаешь о себе».

Но нет. Любопытство не может быть удовлетворено, ему никогда не будет конца.

Когда вы внезапно задеваете чье-либо «Я», этот человек перебра­сывается на вас. Монах спросил: «А ты, ты его видишь?»

Эго всегда думает: «Если я не могу это увидеть, как другие мо­гут?» Эго не может почувствовать, что кто-то другой живет без эго. Это невозможно. И если вы можете почувствовать это, значит, ваше эго уже начало умирать. Если вы можете почувствовать, что у кого-то другого эго отсутствует, значит, хватка понемногу ос­лабевает. Эго никогда не позволит вам почувствовать, что человек вообще способен быть без эго. И ваше собственное эго заставляет вас предполагать эго в других людях.

Много книг написано об Иисусе - больше, чем о ком-либо дру­гом - и многие из них пытаются доказать, что Иисус, должно быть, был глубоко эгоистичен, потому что он постоянно говорил: «Я - Сын Божий», «Я и Отец мой суть одно». Он говорит: «Я Бог». Мно­гие психоаналитики пытались доказать, что он страдал от невроза. Как ты можешь называть себя Богом? Ты, должно быть, эгоист.

Те же самые настроения посещали иудеев при жизни Иисуса. Они тоже думали: «Да он просто сошел с ума от своего эго! Что он говорит: что он Бог, или единственный сын Божий? Он слишком много о себе думает». Они насмехались.

Они насмехались, они смеялись. И когда они распяли Иисуса, их обращение с ним было просто непостижимым. Они одели ему на го­лову терновый венец и сказали: «Ты, Царь Иудеев, Сын Божий, Ты и Отец твой едины - вспомни нас, когда мы тоже войдем в твое Царствие Божие».

Они заставили его нести свой крест. Он был слаб, а крест - тя­жел: они преднамеренно сделали его таким, и они заставили его не­сти свой крест, как преступника. Его мучила жажда, потому что ме­сто распятия было на вершине холма, известного как Голгофа; он тащил в гору свой огромный крест, тяжелый крест, он обливался потом и хотел пить, а люди потешались над ним и говорили: «По­смотрите - Царь Иудеев! Смотрите! Человек, который утверждает, что он Сын Божий».

Собралась толпа, чтобы на это поглазеть: для них это было раз­влечением, увеселением, весь город собрался там, чтобы закидать камнями этого человека. За что они так мстили?

За то, что этот человек задел их эго. Он утверждал, что он есть сам Бог. Они не могли понять, что у этого человека вообще не было эго - и потому он так утверждал!

Это утверждение происходило не от эго; это действительно было так. Все наши претензии на что-то происходят от эго, поэтому нам непонятно, как можно что-то заявлять без эго.

В Гите Кришна говорит Арджуне: «Упади к моим ногам. Все ос­тавь и сдайся мне». Индуисты не такие смелые, и они очень учти­вые; они не написали, что этот человек - эгоист. Но на Западе отно­шение у многих было такое же, как к Иисусу: Что это за человек, который говорит: «Упади к ногам моим!»?

Нашему эго недоступно понять, что, когда Кришна говорит Ард­жуне «Упади к моим ногам», внутри никого нет. Речь не о том, что­бы упасть кому-то в ноги. Но эго этого не понять.

Вы можете увидеть только то, чем являетесь вы сами, вы не мо­жете видеть того, чем вы сами не являетесь.

Монах тут же спросил: «А ты?» Его задели слова Мастера: «По­тому что ты думаешь о себе ~ вот почему ты упускаешь Путь, а ведь он прямо перед тобой». Теперь монах реагирует. Ему тоже хо­телось бы задеть Мастера. Он говорит:

«А ты, ты видишь его?»

Он хотел, он ждал - из-за своего собственного эго — чтобы Мас­тер сказал: «Да, я вижу его», и тогда все стало бы просто. Он мог бы сказать: «В таком случае, ты тоже озабочен своим "Я": как ты мо­жешь видеть его? Ты тоже утверждаешь свое эго - как ты можешь его видеть? Ты такой же, как и я». И он бы удалился счастливым, потому что его счеты с этим человеком были бы сведены.

Но с Мастером невозможно свести счеты. Он никогда не оправ­дывает ваших ожиданий. Он просто непредсказуем. Вы не сможете поймать его в свою ловушку, потому что его поведение постоянно меняется. Ваш ум не сможет дать вам того ответа, который даст вам Мастер.

Мастер ответил: «У тебя в глазах двоится оттого, что ты го­воришь одно, а делаешь другое. Поэтому на твоих глазах пелена»

Мастер не сказал ни слова о себе. Если бы на месте монаха был Арджуна, то мастер сказал бы: «Да, я вижу его - а ты, пожалуйста, перестань ходить кругами и упади к моим ногам». Но этот человек был не Арджуна - это был просто любопытный человек, не заинте­ресованный по-настоящему. У него не вопрос, а проблема. Он не собирается никаким образом себя менять - в лучшем случае, он по­лучит немного новой информации, станет немного более знающим.

Вот почему Мастер говорит: «До тех пор, пока у тебя в глазах двоится оттого, что ты говоришь одно, а делаешь другое, твой взгляд затуманен», - потому что взгляд монаха затуманивают я и ты. Но они - единое явление, поймите это. Я и ты - две стороны одной монеты: одна сторона - я, другая сторона - ты. Если отпада­ет я, отпадает и ты. Если исчезает я, исчезает и ты, потому что, ко­гда монета падает, обе ее стороны падают одновременно.

Я - это один полюс, ты - другой полюс; либо они оба исчезают, либо они оба остаются.

ЕСЛИ ВЫ ЕСТЬ, то вокруг вас - толпа, мельтешение множества я, ты; если вас нет, толпа исчезает, как страшный сон - это и был страшный сон, - и остается просто тишина, в которой нет никакого деления, даже деления на я и ты.

По этой причине люди дзен никогда не говорят о Боге, потому что, как они объясняют: «Если мы говорим о Боге, мы должны гово­рить Ты». Будда никогда не говорил о Боге, и он сказал: «Не моли­тесь, потому что в вашей молитве будет продолжаться разделение, двойственность, двойственное видение – Я и Ты»

Даже на самой вершине вы будете все еще больны тем же самым, только в тонком смысле: вы все еще будете говорить Я, и будете го­ворить Ты. С какой бы любовью вы это ни сказали, разделение со­храняется, а при разделении любовь невозможна - этим образ мыс­лей Иисуса отличается от образа мыслей иудеев.

Мартин Бубер написал книгу «Я и Ты». Он - один из самых глу­боких иудейских мыслителей, - но он мыслитель, и ничего более. Он может говорить о мистицизме, но это все равно слова мыслите­ля, потому что в самом конце он сохраняет разделение Я и Ты. Те­перь Ты не здесь, не в этом мире, но Бог превратился в Ты, старое разделение сохраняется.

Иудеи, магометане всегда отрицали, что человек может стать единым с Богом, из-за страха, что «Я» может заявить, что оно стало Богом. Они сохраняют это разделение. Они говорят, что можно при­близиться к нему, но, как бы близко вы ни подошли, вы останетесь вы, а Он по-прежнему будет Он. Вы останетесь одним из «Я», а к нему следует обращаться «Ты».

Поэтому всех растревожили слова Иисуса: «Я и Небесный Отец Мой суть одно». Он отверг разделение на Я и Ты.

Такое же непонимание постигло магометан в Индии: они не могли понять Упанишад, не могли понять индуистского учения о том, что вы - то же самое, что и Он. Отбросьте Я, и Он перестанет быть для вас Ты. Внезапно полюса исчезнут, и энергия соединится. Здесь исчезаю я, там исчезает ты, и энергия становится одной.

Иногда, когда вы глубоко любите кого-то, случаются проблески, когда нет ни вас как «Я», ни вашего возлюбленного как «ты» - но такое случается только иногда; это бывает очень редко, когда две энергии просто встречаются, и вы не можете определить разделение, не можете определить, где кончается одна и начинается другая; они перемешиваются, встречаются, сливаются и становятся одним; вы не можете почувствовать границу между ними, внезапно граница исчезла - вот почему любовь порождает страх.