Глава двадцатая.Опять за Черноморский флот?

Внешне все в помещении флотского шахматного клуба ДОФА выглядело как обычно. Но только в игровом зале, наблюдая за играющими парами, достаточно резво перемещался неизвестный до этого нашему герою молодой человек с пышными черными усами. Наверное, за эти усы в девяностые годы в среде хорошо организованной спортивной молодежи города их обладатель получит погоняло Кальмар. По лицу наблюдающего за игрой можно было ясно судить, что все, что он видит, представляется ему бредом самого убогого качества. Это шло очередное первенство ЧФ. Причем вроде бы играли команды гарнизонов флота и боевых кораблей или их соединений. А по окончанию командных соревнований должно было начаться личное первенство флота с отборов кандидатов в сборную команду для поездки в Кронштадт. Уже хорошо знакомый нашему герою руководитель флотских шахмат сказал ему, что он по его рекомендации включен в список кандидатов на поездку, что на этот раз команда у них будет очень приличная. Володя пригласил своего товарища из Одессы очень сильного мастера, а на юношеской доске будет играть очень сильный кандидат в мастера Игорь, который уже успел хорошо засветиться ни только в юношеских республиканских, но и во всесоюзных взрослых соревнованиях. А окончательный состав будет определять сам Володя, как капитан их флотской команды. Из этого разговора наш герой усек, что у него есть только шанс попасть на одну доску со всеми остальными претендентами, которых он не знал, а остальные мужские доски уже распределены заранее. И теперь он явно был единственным фактически любителем, да еще с крайне не регулярной практикой и более чем скудной замшелой теоретической подготовкой. Но все это его как-то мало волновало. С одной стороны ему может и хотелось на халяву съездить в город своего детства, но с другой играть рядом с профессионалами за одну команду тоже накладывало приличную ответственность. Он по обычной схеме опять получил простынь талонов, как участник сборов, уточнил когда начинается личное первенство флота и свалил. Он обратил внимание, что будущий Кальмар явно не проявляет к нему никакого интереса, а поэтому решил, что не хрен и ему сильно уж прыгать около этого шахматного восходящего светила. На заводе было после новогоднее затишье, Наташа его тоже сильно не донимала домашними делами, и можно было расслабляться дальше. На этот раз выданные талоны реализовались в кафе во внутреннем дворике Дома Офицеров. Там было достаточно уютно, кормили хорошо, и наш герой бывал там и сам и с женой. И в этот момент каким-то образом к нему опять прибился герой-подводник-дальневосточник Женя. Кажется Женя поспешил сообщить ему, что папа Жени, как участник войны приобрел машину Жигули, а он, Женя, уже получил права и готов в любой момент прокатить нашего героя одного или с женой куда-нибудь, в том числе и на ЮБК. Что Женя делал в ушедшем году на Дальнем Востоке, наш герой совсем не помнил, по крайней мере его на лодке за приборами уж точно припомнить не мог. А тут опять набился или стал набиваться в дружбаны. Увидев у нашего героя простынь талонов, Женя сразу же поведал, что в этом кафе у него есть свои люди, и он берется отоварить по крайней мере часть талонов на что-нибудь вкусное и дефицитное. Он долго пропадал в служебных помещениях, а потом появился с завернутым в оберточную бумагу большим хвостом красной копченой рыбы. Это он достал балык семги. На Дальнем Востоке они больше сталкивались с кетой, редко с чавычей. Семга была же северной рыбой, и гораздо более нежной по вкусу кеты. Женя сиял от собственных возможностей, и они порешили выпить по сотке перед тем, как разбежаться в разные стороны. Трезвый Женя подозвал официантку, заказал водки, попросил откромсать им по кусочку рыбки на закус и добавил в след уходящей женщине, что мол смотри не укради. Может это было слишком нагло, а может Женя попал в самую точку, но та взбеленилась. Нашему герою с большим трудом удалось ее успокоить, говоря, что его товарищ не очень удачно пошутил. Они выпили водку, закусили семгой и задумались, то ли повторить, то ли разбежаться по домам. И тут Женя встретил в кафе своего бывшего однокашника. Тот сразу после выпуска попал на Северный флот и успел и походить в автономки и достаточно быстро подняться по служебной лестнице. На момент их встречи с Женей этот мужик уже вроде бы был капитаном второго ранга и стоял на должности флагманского механика, то есть на должности капитана первого ранга. И хотя Женя разговаривал с ним как бы свысока, называя того чуть ли ни рваниной, нашему герою хорошо было видно, что Женя явно перед ним комплексовал. Мужик же вел себя спокойно очень скромно. Женя сразу заставил того накрыть стол мол за встречу за погоны и должности. Тот возражать не стал. И на отдельном чистом столике появился большой графин полный водки, куча всякой закуски, и мужик заказал на всех троих еще то ли по лангету с картошкой, то ли по отбивной. Они пили, ели разговаривали. Наш герой с интересом наблюдал за Женей. Если бы Женя был бы с этим северянином вдвоем, то наверняка бы наплел о своих подвигах на строительстве и испытаниях новейших атомоходов. Но при нашем герое эта тема явно не прокатывала. Поэтому, выпив уже достаточно водки, Женя прицепился к северянину с разоблачениями поведения супруги этого мена. Тут и наш герой просветился, что оказывается эта баба работала у них в цеху мастером ОТК. Он знал и ее фамилию. Она была высокого роста, носила очки со многими диоптриями. Больше никакой информацией о ней наш герой до этого момента не владел, так она ему и на фиг была не нужна. Тут же Женя стал открывать на нее глаза ее мужу, заодно посвещая во всю эту бодягу и нашего героя. Оказывается, что пока мол муж гниет на Севере, его баба крутит на Юге с каким-то хреном из другого цеха. Регулярно ходит с ним в походы, и даже спит с тем в одном спальном мешке. И хотя мужик ответил Жене, что он мол сам на Севере не теряется, было видно, что Женя его зацепил, да еще в присутствии третьих лиц. Пьянка продолжалась, но было видно, что дело добром не кончится. Оба подводника все больше пьянели и уже не выглядели дружбанами. Наш герой понял, что пора уходить в отрыв, что он и сделал. Потом он узнал, что оставшиеся допились до потасовки, а оскорбленная в начале вечера Женей официантка, вызвала военный патруль, и Женя и его друг загремели в комендатуру. И если Женя там показал свою пенсионную книжку и сказал, что живет на одну эту минимальную пенсию, то его другу или уже бывшему другу свинья отправилась к месту его успешной службы на Север. Через пару-тройку дней началось личное первенство ЧФ. Из всех сыгранных партий ему запомнились только две с архангелогородцем и Игорьком. А еще запомнилась сравнительная оценка своего понимания шахматной позиции с ее пониманием нового флотского профессионала. Все или почти все, играющие белыми с Володей, старались максимально упростить позицию с самого начала, полагая, что в простой позиции у них больше шансов сделать ничью. Интересно было то, что тот вполне охотно шел на эти упрощения. И когда, в том числе и нашему герою, казалось, что у белых вполне нормальная позиция при равном материальном соотношении,но буквально через два три хода она рассыпалась, как домики ленивых поросят от одного дуновения на них волком. Именно здесь наш герой и чувствовал ту практически пропасть между его шахматным образованием и уровнем понимания шахмат, и пониманием их этим усатым талантом. Причем это у него было всего второй раз в его жизни. Первый раз он испытал те же ощущения, слушая оценку позиции десятилетнего паренька с которым он играл в последней партии их первого матча с харьковчанами. Они уже проиграли общий матч с самым разгромным счетом. Все партии последнего тура уже закончились, и только двенадцатилетний или тринадцатилетний наш герой упорно сопротивлялся, пытаясь свести партию вничью. За последние ходы, в его понимании, ему удалось построить неприступную крепость, и у белых прорвать оборону черных, по его мнению, не было никаких шансов. Черные имели возможность легко перебрасывать свои резервные силы на тот участок доски, где белые начинали что-то замышлять. Поэтому наш герой достаточно спокойно относился к уже бессмысленной, не его взгляд, очень медленной возне белых фигур. Тут к харьковчанину подошел его тренер и сказал, что у крымчан через часа полтора поезд домой, а им еще нужно пойти собрать вещи и сдать свое белье, а поэтому пусть Миша, так звали противника нашего героя, соглашается немедленно на ничью, и не мучит больше человека. Миша так и сделал. Они пожали друг другу руки, и удовлетворенный еще одной своей половинкой наш герой промолвил, что тут битая ничья стоит уже как ходов пять. Пацанчик взглянул на него исподлобья и не стал с ним спорить. Потом он показал своему тренеру свой маневр на доске ходов на десять-пятнадцать, который он собирался предпринять. И тут, еще не вышедший из игры наш герой, моментально увидел, что черные ничем не могут этому маневру белых помешать, и после заключительной эффектной жертвы фигуры, белые проходные пешки становятся неудержимыми. И в тот момент наш герой ясно ощутил пропасть между своим пониманием шахмат и этого, более младшего по сравнению с ним, паренька. Потом Миша вырос в очень сильного шахматиста и выиграл молодежное первенство Европы. Но судьба оказалась с ним очень жестокой. Вскоре после окончания Харьковского университета Миша сильно заболел, и умер в возрасте лет двадцати пяти. Говорили, что возможно он сильно облучился при каких-то физических опытах. Но, несомненно, Миша был очень многогранно одаренным человеком. И вот теперь, смотря на игру приобретенного флотом дарования, наш герой испытывал примерно те же ощущения, как тогда в своем далеком уже детстве. Обе партии с Игорем и Володей по жребию нашему герою предстояло играть черными. Причем первую где-то в середине турнира или ближе к его концу с Володей. С Игорьком он играл или в последнем или предпоследнем туре. К этому моменту его отношения с несомненным шахматным талантом и капитаном команды ЧФ, от которого полностью зависело, включат ли нашего героя в состав команды, сложились никак. Наш герой полностью поддерживал линию поведения звезды, и так же как и он к нему относился к тому никак. Наверное, они сухо кивали друг другу при встрече в турнирном зале и больше ничего. Для нашего героя это была очередная развлекуха. Он видел, что Володю бесит такое его поведение. К этому моменту тот построил уже всех. Младшему по возрасту Игорю он вообще не давал открывать рта в своем присутствии. С полковником в отставке, не плохим спокойным и рассудительным мужичком, руководителем флотского шахматного клуба и руководителем команды постоянно разговаривал с какими-то претензиями. Сейчас еще за полмесяца до поездки высказывал тому, что это грубейшая ошибка вести команду в Кронштадт поездом, а не самолетом, так как мол люди приедут расслабленными в пути и половину турнира будут только приходить в себя. Причем все свои речи Володя начинал одинаково, что он, мол шахматист, спортсмен, а не администратор, но после такого вступления начинались поучения, как нужно организовывать административную работу. И руководитель тоже хорошо понимал, что если команда выступит не удачно, а Володя начнет говорить в политотделе флота, что большая вина в плохой организации, то очень даже вероятно, что администратору придется расстаться с тепленьким и уже насиженным местом. И только один наш герой вел себя так, как ему хотелось. Ну во-первых, эта была обычная манера его поведения, как относились к нему, так относился и он .Во-вторых, талантами, высокими званиями, должностями его уже давно было тяжело удивить. Работа на АПЛ давала ему возможность встречаться с людьми любого круга, начиная от уборщицы на заказе и заканчивая министрами, членами Политбюро, и даже генеральными секретарями. Причем часто приходилось видеть ответственных людей не при телевизионных камерах и юпитерах, а в рабочей обстановке в прочном корпусе АПЛ. Он помнил, как уже под елочку, на лодках второго поколения с Алмазами, кажется, на БДРе, министр судостроения ходил в растрепанных чувствах по ЦП лодки среди сестер Суриковых, махающих кистями, и, пачкаясь о свежую краску, вел сам с собой монолог, как Гамлет, министр он или уже не министр. Лодку не успевали отделать и отправить на базу до Нового года, и министр похоже только что получил хороший втык от дедушек из Политбюро, которые любили перетыкивать флажки с местонахождением АПЛ на своих картах. А сестры Суриковы с сочувствием смотрели за блуждающим министром. Ну а в третьих, наш герой до сих пор не решил для себя, хорошо ли это для него ехать вместе с такими перцами на соревнования, и он находился в известном положении, когда и хочется и колется. Когда наш герой думал, как же построить свою игру, да еще черными фигурами против этого шахматного, да похоже и не только шахматного монстра, то порешил для себя, что нужно по возможности избегать ясных теоретических схем, в которых его пришлепнут на одной только голой технике. Он думал, что на доске фигур должно быть побольше, пешечные цепи должны быть еще не устоявшимися, а короля своего по возможности нужно будет подольше подержать в центре, в то же время, давая ему возможность рокироваться в любую сторону. Он уже видел несколько партий этого шахматного гения, из которых сделал вывод для себя, что тот с чайниками белыми, как правило, играет закрытые позиционные схемы, в которых не нужно утруждать себя расчетами каких бы то ни было острых вариантов. Их партия так и началась. Белые пошли вперед не королевской, а ферзевой пешкой, а наш герой, стараясь не создавать фиксированные пешечные цепи, стал окапываться с восьмой по шестую линии, готовясь вести упорную оборону. За свою шахматную жизнь он уже давно был приучен, что с его более чем поверхностными знаниями шахматных дебютов, играя черными с серьезными противниками, с первых ходов уже нужно настраивать себя на не легкую шахматную жизнь в данной партии. Но в этот день фортуна почему-то решила, что он заслуживает очередного ее поощрения. Белые, увидев, что черные вовсе не собираются играть какой-нибудь отказанный ферзевый гамбит, в котором можно дотянуть до сорокового хода, обеспечив себе почетную капитуляцию, а лепят откровенную ляпуху, руководствуясь общими шахматными принципами, и больше, по сути, ничем, решили показать, что и они могут импровизировать и фантазировать. Что за дебют в конечном итоге получился, наш герой точно не помнит, но что-то похожее на известную помесь бульдога с носорогом. Они сделали ходов по десять, и белые рокировали в длинную сторону, и через пару ходов туда же в длинную сторону рокировали и черные. А еще через пару ходов наш герой с изумлением и полной неожиданностью в первую очередь для самого себя узрел, что не смотря на одностороннюю рокировку, белый король попадает под серьезную прямую атаку. А атаковать наш герой не только любил, но и считал, атаку самым любимым своим в шахматах занятием. Сами ,начинающие быстрее крутиться фигуры, являлись для него допингом, тонус всего организма резко повышался. И фигуры черных ринулись на белого короля. И шахматный фактически уже ас серьезно призадумался. Вся создавшаяся на доске картина нашему герою рисовалась в самых радужных тонах. Атака черных развивалась стремительно, а фигуры белых явно не успевали придти на помощь своему королю. И нашему герою уже казалось, что белым ходов через пять наступят полные кранты.И все же после длительного раздумья выход белые нашли. Все было по классике. На атаку на фланге они ответили контрударом в центре. Другое дело, что он явно был не готов. И белые отдавали совершенно бесплатно свою важную центральную пешку, красу всей позиции. Но когда наш герой сам погрузился в размышления, после сделанного белыми хода, то распознал не очень очевидную идею белых. После принятия черными жертвы пешки, белые раскручивали комбинацию, приводящую к размену самых активных фигур черных, включая и ферзя, и партия сразу же переходила в четырех ладейное окончание с лишней пешкой у черных, но выиграть такое окончание даже бы у равного по силам шахматиста было явно не просто. Нашему герою сразу вспомнилось высказывание одного великого, что ладейные окончания никогда не выигрываются. Конечно, и они выигрываются, но защищающаяся сторона, как правило, имеет в них больше шансов на благополучный исход, чем в окончаниях с другими фигурами. После этого наш герой вспомнил и свою практику с такими окончаниями. Во- первых в его практике они встречались крайне редко, во-вторых с приличными людьми он мог вспомнить только пару штук, и в обоих выиграть ему не удалось. Он стал размышлять дальше. Конечно, можно пойти на этот вариант, получить без всяких рисков лишнюю пешку и возить позицию до опупения, сбить спесь с этого самовлюбленного гения, поиграв не много на публику. Но ему совсем не хотелось расставаться с такой еще грозной на вид позицией. Можно закрыть глаза на жертву и продолжить свою атаку, но тогда и фигуры белых начнут подбираться к королю черных, ведь пошедшие в атаку вместе с фигурами пешки черных тоже начинают ослаблять прикрытие своего короля. И чем больше наш герой погружался в позицию, то тем более у него становилось сомнений. Конечно, с точки зрения логики нужно было переходить в окончание с лишней пешкой. Тем более, что насколько он не любил заниматься теорией, настолько любил читать о психологии мышления шахматистов, откуда почерпнул, что в семидесяти процентах случаев правильным является первое рассматриваемое решение. Он еще раз уже с некоторой грустью окинул взглядом свою позицию и решил было взять пожертвованную пешку, но вдруг его осенила совсем другая идея. В ответ на жертвуемую ему пешку пожертвовать целю ладью в общей сложности за три пешки и продолжить дальше атаку. С виду все выглядело довольно эффектно. Наш герой попытался посчитать последствия этой жертвы. Но разветвлений в вариантах было много, и точно рассчитать их нашему герою не удавалось. Вроде бы черные пешки перли на совсем оголенного белого короля, но и сам черный король начинал нуждаться в прикрытии уже из фигур из-за ушедшего далеко вперед собственного пешечного прикрытия. Все было очень мутно и неопределенно. Но почему-то это совсем не остановило нашего героя, и ладью он все-таки пожертвовал. В последовавшей за жертвой запутанной игре белые достаточно спокойно отбили все наскоки черных, создавая встречные проблемы черному королю. В конечном итоге партия перешла в окончание с лишней ладьей у белых за три или четыре пешки, и мастерство белых сказалось, и они победили. После того, как наш герой остановил часы и пожал противнику руку, выполнив обязательный этикет, тот, как-то зыркнув на нашего героя, произнес по крайней мере без малейшего гонора, что мол что-то я сегодня в дебюте какую-то х...... наиграл. В ответ наш герой заметил, что, конечно, правильнее было перейти в окончание, но он не был уверен, что сможет там выиграть. Противник взглянул на него даже с интересом и заметил, что он считает, что ничью он бы в том окончании сделал, а лучшей защиты против атаки черных за доской он найти не смог. Потом опять взглянул на нашего героя и спросил, зачем тот пожертвовал ладью. И потом типа сам сделал вывод, что мол на удачу любишь играть. А потом стал показывать массу рассчитанных им после жертвы ладьи вариантов, причем в ряде случаев черные могли играть намного сильнее, чем это было в партии. И смотря на все эти многоходовые с разветвлениями расчеты, наш герой ясно увидел перед собой совершенную мыслительную машину. И что поразило еще его, так это скорость мышления сидящего напротив него мена. Конечно, он был полон понтов, но разговор с ним напоминал игру с сильным теннисистом. Ты только что со всем размахом нанес удар по стороне противника, а мяч уже снова на твоей половине. Эта вычислительная машина снова взглянула на нашего героя и произнесла, что мол он единственный из всей здешней публики, который не загремел ей под барабан. После чего наш герой понял, что ему сделали комплимент, и в команду он явно попал. Но впереди была еще одна партия с другим, конечно, может и не таким ярким, но все равно дарованием. Второму к моменту этих событий было лет двадцать. Скорее всего, он был или студентом или отчисленным студентом. В то время он носил вполне нормальную русскую фамилию, которую в годы развала страны поменял на прибалтийскую. На вид это был достаточно симпатичный хорошего роста худенький или худощавый паренек. И если с архангелогородцем нашему герою было вроде бы уже все понятно, а именно, что природа с рождения создала образец явно опережающий в скорости мышления рядом с ним рожденных индивидуумов, и что с таким же успехом, как и в шахматы, он мог заниматься любой другой деятельностью, связанной с шевелением вещества, находящимся под черепной коробкой. Просто шахматы давали, наверное, ему кратчайший и наиболее легкий путь доказать свои умственные преимущества.Причем это походило, как на соревнование между компьютерами разных поколений. А по рассказам Игорька нашему герою, с ним произошла достаточно интересная история. В каком-то классе Игорька столкнули, или он сам грохнулся в нижний пролет со школьных перил, на которых он сидел. Потом достаточное время провел в больнице, в том числе и в реанимации. После того, как его подлечили и выпустили на волю, Игорь достаточно быстро обнаружил в себе сильную тягу к шахматам, которая, по его же словам, до падения явно отсутствовала. Он очень серьезно занимался шахматной теорией, у него было много различных записей, в том числе с самыми последними сыгранными в различных турнирах партиями ведущих шахматистов всего мира. Одну даже такую толстую тетрадку, а точнее ежедневник, он даже презентовал нашему герою. Играл Игорь в острые активные шахматы. Много атаковал, любил риск и создавал много красивых партий. Вот стаким шахматным дебютным полиглотом да еще черными фигурами предстояло под завязку турнира сыграть нашему герою. В жизни Игорь уже в то время по жизни был, по рассказам знавших его, приличным лоботрясом, тонко использующего различные разногласия между своими родителями. На него уже в то время жаловался нашему герою его шахматный друг детства, с которым они вместе жили в Харькове в интернате для слепых детей во время их уже исторических шахматных матчей с местными харьковскими шахматистами. Он говорил, что Игорек вместе с компанией таких же, как и сам молодых или даже малолетних бездельников, приходили в гости к другу детства нашего героя, жившему в самом центре, с окнами, выходящими во двор церкви. Вначале подпаивали гораздо более старшего придурка, а потом, используя его страстишки к азартным играм, начинали играть с ним на деньги, всячески всем своим коллективом стараясь его облопошить.. Хотя с первого взгляда Игорь производил на нашего героя впечатление культурного и вежливого молодого человека. Смотря за игрой Игоря, наш герой убедился, что за доской и тем более с противниками слабее себя, Игорь достаточно кровожаден. Белыми фигурами он, используя свою отличную дебютную подготовку, буквально разрывал своих соперников на части. Главной задачей наш герой видел для себя не попасться сразу же на какой-нибудь модный форсированный вариант и не загреметь ему под тот самый барабан. Игорь первый ход делал королевской пешкой. Наш герой решил играть против него сицилианскую защиту. Он долго думал над вариантом, который нужно применить. В своем когда-то любимом драконе он уже нахватался матов от сильных атакеров, в том числе и на ВС в Талине, когда проигранная им партия попала в самый центральный шахматный журнал страны из-за очень красивой комбинации, которую провел его противник в позиции, где наш герой считал, что у него все в порядке. Можно сыграть Раузера, у нашего героя было несколько не плохих выигранных партий против серьезных противников, которым в тех партиях была нужна только победа. Но там вроде бы не давно нашли какое-то усиление за белых, с которым, конечно, он не знаком, а уж Игорь наверняка знает. Тем более, что у белых вместо Раузера есть еще атака Созина, в которой тоже нужно очень точно играть, чтобы не попасть под быстрый форсированный разгром. Наконец наш герой остановился на варианте Паульсена. Решил опять играть, максимально до последней возможности не раскрывая своих намерений. Вначале так все и было. Игорь пошел вперед королевской пешкой. Начался вроде бы кривой или полу кривой Паульсен. Но первоначальная гибкая расстановка фигур черными дала возможность Игорю форсировано загнать их в новый по тем временам модный, так называемый челябинский вариант. Если наш герой что-то о нем и слышал, то ни с тонкостями, ни с форсированными вариантами вплоть до двадцатых ходов, он ,естественно, знаком не был. Поэтому у него было вполне оптимистичное настроение, примерно как у двухлетнего ребенка, тыкающего заколкой в электрическую розетку. Он почти с удовольствием смотрел на свою позицию до того момента, пока ему ходу уже на девятом или десятом, а может и восьмом не пожертвовали фигуру. Жертва для него явилась полной неожиданностью. Фигура отдавалась за две пешки. Наш герой погрузился в позицию, и чем больше он думал, тем хуже он становился относиться к своей позиции. Постепенно он пришел к выводу, что у него после жертвы полнейшая безнадега. На тот момент наш герой не знал, что он вместе с белыми разыграл один из самых актуальных вариантов в данной системе, и что жертва белых теоретическая, и черные вовсе после нее не должны сразу капитулировать, но нужно сделать как минимум с десяток точных ходов, чтобы сразу не развалиться. И тогда получается достаточно не ясная игра с взаимными шансами. Наш герой уже с полной тоской смотрел на свою позицию. Потом он начал искать практические шансы, чтобы осложнить белым, как ему тогда казалось, быструю уже победу. Он точно не помнил, что он ляпал после принятия жертвы, но то, что это был отход от теории, это было сто процентов. Кажется, он опять смог убрать своего короля в сторону длинной рокировки белых. Но белые, столкнувшись с не стандартной игрой черных, видимо, находясь под впечатлением от игры нашего героя с главным перцем шахмат на тот момент, во,все не подумали, что им лепят из-за дремучей безграмотности, а посчитали, что то ли применена домашняя заготовка, а может и супер новинка. Короче они стали очень много думать, сомневаться, а потом и вовсе попали под комбинационный удар, и наш герой одержал блестящую в некоторых местах победу. В итоге он занял в турнире второе за главным перцем место и был официально зачислен в состав сборной команды.