Хозяин таверны сидел в укрытии с видом человека, переживающего часто происходящее и поэтому привычное стихийное бедствие., Он, большой, грузный, немолодой лысеющий брюнет с отвислыми щеками с трудом помещался в своём искусственном убежище, подтянув толстые колени к подбородку. Это говорило о том, что убежище делалось одним из его предшественников, менее массивного телосложения. Ему сильно мешала ваза из прозрачного розового минерала, которую он нежно прижимал к жирной груди, оберегая как малого ребёнка. Судя по выражению лица, его больше ничего не волновало, что указывало на давно выработанную привычку к подобным делам.

Впрочем, надо отметить, что несмотря на крайне накалённую обстановку, особенного повода для волнений у него не имелось. Всё ломающееся и бьющееся давно сломано и разбито, ещё при его предшественниках. А что касается людей, тот же заинтересованный наблюдатель наверняка обратил бы внимание, что, несмотря на довольно продолжительное время вакханалии и неутихающие страсти, смертельных случаев не слусьчало, хотя происходящее в таверне отнюдь не являлось тонко отработанным спектаклем.

Видимо, длительные тренировки и своеобразный жестокий естественный отбор оставили здесь особенные экземпляры людской породы, которым можно смело идти на съёмочную площадку для выполнения самых отчаянных каскадёрских трюков.

Крайними последствиями таких увеселений были два-три перелома конечностей, рёбер или ключиц, да мелкие вывихи. Впрочем, вывихи не в счёт, потому что исправлялись здесь же, после потасовки, доморощенными костоправами. Правда, на эту процедуру неподготовленному человеку смотреть не стоило.

Дальнейшее наблюдение показало, что здесь не было противоборствующих сторон. Каждый дрался сам за себя, да и, пожалуй, невозможно во всеобщей свалке уследить, где свой, а где чужой. Поэтому, каждый бил того, кто подвернётся под руку, и тем, что под рукой имелось, в отместку получая той же монетой.

А один заросший рыжей щетиной детина с нечёсаной копной густых и длинных волос, давно потерявших естественный цвет, со сдвинутым набок носом, остервенело выкручивал ногу в вдрызг стоптанном башмаке, совершенно не понимая, что это его собственная нога, всё больше распаляясь.

Вакханалия достигала апогея. В это время Сергей очнулся и поднялся во весь богатырский рост. На его лице отразилось лёгкое недоумение и тень досады, какая бывает на лице завзятого щёголя, заметившего маленькую пылинку на лацкане пиджака. Сергей хотел покинуть ниву «Райского уголка», но его стол находился в дальнем углу от двери.

Не глядя перехватив левой рукой летящую в голову бутылку и аккуратно поставив на стол, Сергей заложил два пальца правой руки в рот. В следующий момент в таверне раздался свист, достойный былинного «Соловья-разбойника». У прячущегося под стойкой хозяина таверны волосы встали дыбом. Ему показалось, что внезапно налетевший ураган поднял крышу здания и с треском опустил на место.

Веселящаяся компания мгновенно замерла в самых неудобных позах, а взоры внезапно протрезвевших людей, обратились в сторону источника стихийного бедствия. С грохотом упали на пол находившиеся в полёте и выроненные из рук предметы нападения и защиты, и это был последний шум, за которым последовало триумфальное шествие Сергея через притихшее поле битвы.

Выразительные взгляды, сопровождающие его неторопливое продвижение к выходу, явно говорили о том, что здесь Сергея знали, и с самой лучшей, в их понятии, стороны. Впрочем, судя по не изменившейся маске безразличия на лице Сергея, их отношение к своей особе его интересовало меньше всего.

Затворив за собой дверь и, тем самым, предоставив возможность собравшейся в таверне компании продолжать прерванное веселье, Сергей остановился как вкопанный, с тоской вглядываясь в звёздное небо, чужое небо, которое никогда не станет ему родным. Однако красота близких и очень ярких звёздных скоплений не могла оставить его равнодушным. Уж что-что, но небо здесь просто великолепное, этому надо отдать должное.

Особенная конфигурация созвездий и их взаимное расположение рождало неповторимую звёздную музыку, сплетая аккорды излучения в завораживающую чистую симфонию, очищающую от скверны душу.

«Может быть, это неспроста, – подумал Сергей, возвращаясь к безрадостной действительности, – но этого так мало, чтобы пробиться к закостенелым душам абсолютного большинства местных обитателей».

Резким диссонансом симфонии, звучащей в настроении Сергея, возникла нотка опасности. По своему богатому опыту, прекрасно зная, что всё можно и нужно подвергать сомнению, кроме интуиции, он спокойно, вроде бы между делом, повернулся, вглядываясь в только что бывшую абсолютно пустой улицу. Несколько уплотнённая темнота у стены третьего от «Райского уголка» дома заставляла думать, что он уже не один под этим очаровательным небом.

От стены отделилась компания, человек десять, встав плотной стеной посреди улицы. Неторопливые движения рослых, как на подбор, парней, заставили Сергея оглянуться. И он не ошибся. За спиной из-за соседнего дома выходила примерно такая же по численности компания.

«Когда же ему надоест, – с досадой подумал Сергей, – хоть бы своих парней пожалел».

Глава местной мафии по кличке Костолом заинтересовался Сергеем сразу после его появления на планете. Он не без основания считал себя хозяином всех и вся на заселённой части континента, и поэтому с полной уверенностью в успехе предложил Сергею возглавить команду боевиков, обещая ему кусок пирога со своей скатерти-самобранки.

Отнюдь не глупый, и даже в чём-то талантливый человек, сильно избалованный безграничной властью, Костолом представить себе не мог, что его предложение не вызовет никакой реакции, кроме полного безразличия. И так как для людей подобного сорта самой большой обидой является безразличие к своей особе, Сергей с первого часа пребывания на планете заимел самого грозного врага, какого только можно найти.

Привыкший постоянно иметь дело с отбросами общества, Костолом не знал, с каким образцом людской породы столкнулся. Поэтому, не без уважения удивляясь спокойной выдержке и самообладанию Сергея, он не мог понять того, насколько Сергею безразличен. И если бы Костолом отдавал себе отчёт, с кем имеет дело, то сразу бы оставил Сергея в покое. Но, видно, такова жизнь. Пигмей, пребывающий в созданном им мирке безграничного господства над подобными себе, но менее умными и более слабыми людишками, не может разглядеть великана, потому что на всех смотрит через искажающую реальность призму своего испорченного Я.

После их первого разговора прошла неделя, пять дней из которой были отпущены Сергею на обдумывание предложения. И так как Сергею требовалось крепко подумать и разобраться в том, как и куда он попал и как выбираться отсюда, с этой свалки людских отбросов, то он практически не выходил из таверны.

В общем, эти семь дней он меньше всего думал о Костоломе, вернее, не думал вообще. Между делом Сергей поставил на место слишком докучливых завсегдатаев таверны. Он, конечно, догадался о том, что несколько дюжих парней, пытавшихся вчера нарушить его уединение, подосланы Костоломом – так сказать, проверка боем, пробный шар. Поэтому он их, впрочем, как и всех остальных случайных задир, особенно сильно бить не стал. Ну а то, что один перелетел по воздуху их одного угла зала в противоположный, а второго, завязанного в тугой узел, потом развязывали в течение трёх часов, так это не нанесло особенного вреда людям, привычным к упражнениям такого рода, а остальным послужило наглядным уроком.

Ну а теперь заволновавшийся Костолом решил взяться за Сергея всерьёз. С двух сторон шли не менее двадцати молчаливых парней, и не с голыми руками. По тому, что в их руках были не железные ломики, а резиновые дубинки, Сергей понял, что сегодня его убивать не собираются.

«Но, судя по настрою приближающейся с двух сторон компании, просто так от них не отделаться, – подумал Сергей, – будут увечья».

Отступать он не привык, да и знал, что это бесполезно, всё равно рано или поздно достанут. Поэтому спокойно стоял, продолжая смотреть на звёзды, внешне абсолютно безразличный к происходящему. Хорошо представляющие возможности Сергея парни, не доходя до него трёх метров, по-прежнему молча, без криков и предупреждений, разом кинулись вперёд, замахиваясь резиновыми приспособлениями в руках. Сергей не стал ждать, когда из него будут делать отбивную. «Плохо же вы меня знаете», – весело подумал он, входя в раж, и, как всегда в подобных случаях, испытывая истинное наслаждение.